Я был рад за них обеих. Особенно за Александру Сергеевну, которая в столь короткий срок ухитрилась влезть под кожу матери Филатовой. По мне, со стороны все выглядит так, будто она, как и хозяйка дома, внезапно сошла с ума. Просто ее поведение полностью дублировало поведение Елизаветы. Конечно, может, в Комаровой умерла талантливая актриса и она лишь достоверно подыгрывает. Умом я все понимаю. Но смотреть на беседу двух этих женщин, мандец, как странно.
Потому что, лично мне, к примеру, вообще ни черта не понятно. А у Комаровой такое лицо, будто она реально соединила все факты и пазл у нее сложился. Более того, Александра Сергеевна явно была удовлетворена полученной информацией. Так происходит, когда подтверждается какая-то догадка. И сейчас, судя по всему, с словах матери Филатовой было нечто, подтвердившие мысли Комаровой. Вот очень хотелось бы и мне понимать. Какие именно мысли.
— Ваш свекор известен своим нравом, — Комарова снова похлопала женщину по руке, которая лежала на столе. Жест был успокаивающим и поддерживающим. — Но Вам ничего не угрожает. Вы ведь — семья.
— Ох… знаете, Вадим рассказывал такие странные вещи… — мать Филатовой понизила голос еще больше. Теперь они разговаривали с Александрой Сергеевной, чисто между собой. Я однозначно был лишним на этом празднике жизни. Впрочем, да и бог с ним. Был бы толк.
— Неужели? Ну-ка, ну-ка… — Комарова придвинулась ближе к хозяйке. Вместе со стулом.
— Да. Сказал, будто Михаила Дмитриевича расстреляли. — Елизавета выдала эту «страшную тайну» на одном дыхании, а потом выпрямилась и посмотрела на Комарову с выражением: «Ну, как тебе такая лютая дичь?».
— Не может быть?! — Александра Сергеевна прижала ладонь к груди и покачала головой. — Но это невозможно!
— Конечно, невозможно, — Елизавета снова потянулась за чашкой. — Я ему так и ответила. Быть того не может. Михаил Дмитриевич теперь в фаворе. Ему сам Иосиф Виссарионович благоволит. Мой свекор раскрыл заговор. Понимаете?
Я переводил взгляд с Комаровой на мать Филатовой и обратно. Хотелось встать, стукнуть кулаком по столу и сказать, идите к черту! Потому что я ни хрена не понимаю. Елизавета, которая всего лишь пару минут назад жаловалась, какой страшный человек ее свекор, говорила в данную минуту о нем с восхищением. А потом вообще она вдруг развернулась к дому и громко крикнула.
— Иван! Иван, да поди же сюда! У нас гости, в конце концов. А вас никого не сыщешь. Глаша в булочной. Ниночка у подруг. А ты? Иван, где ты?
— Не волнуйтесь, — Комарова погладила женщину по плечу.
Просто Елизавета на самом деле заметно разнервничалась. Она свято верила в то, что где-то рядом находятся ее близкие и не могла понять, отчего они не идут к нам.
— Да как же не волноваться? Ниночка… этот Вадим… он очень опасный человек. Ездил ко мне. Подарки возил. Но я поняла. Он из тех, у кого Михаил Дмитриевич искал помощи. Потому что много говорил этот Вадим о документе, который обещал мой свекор взамен на свободу. И Ваня про него вспоминает часто. Мол, был бы этот документ у нас, давно бы жили на берегу Сены. Вы знаете, как красив Париж? Удивительный город. Лондон для меня слишком сырой. О… А Вы в курсе, что свекра арестовали?
Я вообще охренел в конец, если честно. Теперь Вадим, прекрасный человек, оказался гадом и сволочью. А свекр, о котором шла речь, как об очень успешном товарище, вдруг арестован. Хотя, насчёт документа… Тут, пожалуй, момент очевидный. Как бы не про списочек нелегалов был разговор.
— Ничего страшного, — зато Комарова оставалась спокойная, словно удав. — Все решится, уверяю. Вы только скажите… Вадим… как выглядит?
— Какой Вадим? — Спросила вдруг мать Филатовой, глядя на Александру Сергеевну совершенно пустым взглядом.
— Ясно… — Комарова поставила чашку на стол. А потом улыбнулась Елизавете, протягивая руку. — Большое спасибо. Мы были очень рады с Вами познакомиться. Ниночке очень повезло с семьёй.
— Ниночка… — Лицо женщины сразу посветлело. Она легонько пожала протянутую ладонь пальчиками. — Да, Ниночка у нас молодец. Вы ей скажите, я все жду. Жду, когда она приедет. И Глаша ждёт, и Ваня. А Вадим — очень хороший молодой человек. Так и передайте. Я даю ей свое благословение.
— Непременно. Все передадим, — Александра Сергеевна поднялась из-за стола и посмотрела на меня. — Идёмте Максим Сергеевич. Нам надо сильно поторопиться.
Я был исключительно «за». Потому что еще немного и у меня самого поедет крыша. Вскочил на ноги, распрощался с хозяйкой этого чудного места и пошел следом за Комаровой, которая весьма шустро рванула к калитке.
— Он похож на актера, — вдруг негромко сказала нам в спину мать Филатовой.
Я обернулся. Она сидела, поставив локти на стол, подперев подбородок и глядя в даль туманным взглядом. На губах у нее играла легкая улыбка.
— Знаете… такой… очень благородный типаж. Ему бы играть офицеров… — добавила Елизавета. При этом на нас она вообще уже не смотрела.
— Спасибо, — тихо сказала Комарова. Хотя ее слов уже никто не слышал.
Глава 22В которой я снова начинаю удивляться происходящему
— Итак… — я завел машину и мы тронулись с места, направляясь к той дороге, по которой приехали. — Хотелось бы некоторых пояснений.
— Вы не поняли? — Комарова повернулась всем телом и посмотрела на меня с удивлением.
— Частично, — туманно ответил я. — Просто с огромным удовольствием послушаю Вас. Вы же — гений аналитики. Да и вообще, всегда полезно изучить новый, свежий взгляд.
На самом деле, вполне ясно, с точки зрения Александры Сергеевны я тоже должен сразу врубиться в тот бред, который мы услышали от женщине в шляпе. Все-таки, столько лет занимаясь делом ее деда, Максим Сергеевич, само собой, изучил его, это дело, вдоль и поперек. Особенно, все, что касается периода с момента отправки группы агентов до смерти Ершова. Честно говоря, насчёт определённых нюансов действительно имелись мысли.
Например, Вадим. Я уверен практически на сто процентов, что речь о том же человеке, который вербовал Лиличку. Сильно похож сценарий. Личные отношения, а потом — работа на врага. Мать Филатовой, конечно, с огромным приветом, однако, было бы очень подозрительно, если бы она придумала именно Вадима, именно в качестве кавалера Нины Ивановны. Прямо совпадение на совпадении. Опять же, если этот тип реально таскался сюда, то еще более показателен момент его огромного интереса к прошлому семьи Ниночки.
А следовательно, более-менее становится понятен страх Филатовой. Она, может, удивительная дрянь, но не психопатка. Для всех ее поступков, которые я имел сомнительную честь наблюдать, должно быть объяснение. Вот наличие человека, знающего о Ниночке какие-то хреновые факты, весьма даже под объяснение подходит.
Далее, документ, о котором говорила Елизавета. Мол, с его помощью они бы давно чухнули за границу. Подозреваю, реально имелся в виду список агентов и те блага, которые можно выторговать у црушников.
Смена фамилии, опять же. Мать Филатовой упомянула данный факт вскользь. Но тем не менее, тоже мало похоже на случайность. Фотографии, дневник, письма. Исчезли все сведения, имевшие ценность. А со слов Никитишны выходило, Филатова появилась в деревне после смерти отца и что-то жгла на огороде. Скорее всего, она обнаружила записи, охренела, уничтожила их, а потом сменила фамилию. Потому что настоящее прошлое могло представлять опасность.
Я понимаю, Комарова была полностью права. Семья Нины Ивановны действительно связана с ее дедом. Вот только не до конца врубился про свёкра. Что за тип?
— Это Рюмины. Как я и предполагала, — коротко бросила Комарова, словно прочитав мои мысли, а потом отвернулась к окну, уставилась на поле, мимо которого мы проезжали.
Я быстренько перетряхнул память. А вернее те ее куски, которые мне достались по наследству. Рюмин… Тот самый. И Александра Сергеевна про него говорила. И я эту информацию знал. Человек, по чьей вине посадили, а потом расстреляли Абакумова. Отправная точка всей трагедии. Или, по крайней мере, тот, чьими руками убрали влиятельного руководителя СМЕРШа. Но как поняла это Комарова?
— Михаил Дмитриевич… Его так звали, — снова заговорила Александра Сергеевна, пугая меня своей прозорливостью. Реально. Только подумаю, она начинает сразу отвечать на мои мысленные вопросы. — Знаете… Что толкнуло Рюмина на этот очень рискованный шаг, до сих пор не понимаю. Вероятность того, что бумага, которую он написал вождю, попадет в руки Сталина, была равна почти нулю. Я уверена, вряд ли, сочиняя донос, Рюмин обошелся без подсказки кого-то более сильного и коварного. Дед говорил, что впоследствии Маленков сказал в узком кругу: «Я избавил вас от Абакумова!». Естественно, сам дед этого уже не слышал. Видимо, поделился кто-то из старых товарищей. Когда они еще были, эти товарищи. Потом, конечно, пропали все. Мы остались вдвоем. И, видимо, не случайно бредивший в то время террором вождь поверил Рюмину. Щедро вознаградил его, сразу же присвоив звание полковника. Я изучала некоторые сведения. Которые могла, конечно, изучить. Не все так просто с подобными делами. Тем более, дед заговорил о Рюмине только перед смертью. Года за два. Но… Сами подумайте, через три служебных ступеньки Рюмина назначили исполняющим обязанности начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР. Это ведь все не просто так…
— Конечно, не просто так. Очевидно. И я в данном вопросе вообще не собираюсь с Вами спорить. Но… что, если имя только совпадение? Не подумайте, это не попытка опровергнуть Ваши слова. Честное слово. Просто я привык полагаться на конкретные факты. А мы их не увидели. Лишь рассказ сумасшедший женщины.
Комарова снова повернулась ко мне. Она выглядела почему-то расстроенной.
— Смотрите… Для начала — имя. Далее, репутация. Да, его считали страшным человеком. Глупым, жадным карьеристом. Готовым на все ради успеха. Кровавый карлик… Вы же знаете, какое у него было прозвище. Не можете не знать. Вы много лет в Комитете. Это простые обыватели не в курсе всей подковерной возни, происходившей в то время. Но Вы…