Красивый кафтан на нем, по званию положенный – черный походный, с вышитыми серебром разговорами на груди и козырным воротником, подбитый козьим мехом и подпоясанный красным расписным кушаком. На голове залихватски надета невысокая бобровая шапка–полугорлянка со стальным шишаком внутри и начищенной эмблемой в виде бобра – родового знака Кручин. На красиво расшитой серебряной нитью перевязи – широкая степная сабля с богатой рукоятью и ножнами, да еще кобура с пистолем шпильным, производства артели Прошки Ноздреватого. Хорошего ровного боя, украшенный старинной костью с замысловатой резьбой и золотой насечкой, пистоль стоил дорого, но уж тут Всеволок не экономил. Еще отец говорил: – “У ратного человека – сабля – самая дорогая из обнов.” Из притороченного к седлу кожаного чехла выглядывал резной приклад короткой верховой пищали от того же оружейника Прошки, но попроще. Короткие сапоги черной крепкой кожи с красным кантом поверху были сейчас густо заляпаны дорожной грязью.
Ехавшие позади Емка и Щепа сидели в, местами штопаных, полинявших от непогоды и долгой носки коротких верховых тягеляях, надетых поверх синих кафтанов, и подпоясанных такого же линяло-синего цвета кушаками, с незамысловатой и, некогда белой вышивкой. От пули, конечно, такой доспех не спасет, но в рубке верховой поможет. Тяжелые сабли у пояса и короткие пищали за спиной. Да еще по паре ядер гранатных в сумке. На головах, подбитые собачьим мехом, синие суконные шапки с таким же значком, как у своего боярина, только оловянным. Зеленые суконные шаровары заправлены в короткие сапожки со слегка загнутым острым носком. Похожи были парни, как родные братья. Оба белобрысые, с бритыми лицами, как холопам боевым и положено, только усы сосульками свисают. Носы картошкой. Оба здоровые, высокие, крепкие, но умом одинаково не шибко вострые.
Зато, ехавший сразу за Всеволоком, Фролка, был совсем из другого теста. Сутулый, высокий и мосластый детина с рублеными чертами вытянутого лица. За смышленость свою сызмальства приставленный к молодому боярину – наблюдать, да от шалостей оберегать. Умный, хитрый и изворотливый, да довольно крепкий малый. Лицо брил чисто, потому как – дворовый холоп, не оброчный селянин – те бороды не брили. Некрасивые грубые черты его только оттеняли взгляд пронзительных серых глаз, заставляя людей прислушиваться к словам неглупого парня. Одевался Фролка как все деревенские – в простой суконный кафтан, веревкой подпоясанный, овчиной подбитый, рубаху косоворотную, да штаны небеленые, только вместо лаптей с обмотками – сапоги грубые, свиным салом натертые. На голове шапка старая, собакой отделанная. На поясе кистень с билом свинцовым. Ругался, конечно, на него за такой вид Всеволок. Мол, боярина позоришь, как оборванец ходишь. Денег на одежду давал. Но куда там – отбрехивался умник, так и ходил в тряпье своем, все денежку на черный день откладывал.
Так вот и проехали боярин с холопами почитай три сотни верст с гаком – от дремучих лесов Сейска, через городки, деревни и остроги широкой Яровии, до порубежной крепости Черноборы, что за степью лихой бдит, да за льяхами злыми одним глазком приглядывает. На постой в гостевых избах становились, и то только на ночлег, когда темнеть начинало. Торопился Всеволок. Царь шутит не будет. Раз написано “незамедлительно”, то мешкать – себе же петлю вить.
Глава 2
Крепость Черноборы стояла на невысоком, почти округлом широком холме на самой границе леса и степи. Как ощетинившимся пушками проездом в засечной черте, что окаймляла большую часть государства Яровитого. Небольшая – на полсотни дворов, она была обнесена крепкой деревянной стеной в два ряда бревен, с насыпанными между ними землей и камнями. Утыканный кольями ров разевал свою глубокую пасть вокруг крепости. Через равные промежутки в стене были невысокие башни, рубленые на шесть углов, темные и узкие бойницы которых щедро украшались подпалинами и светлыми сколами от пуль и стрел. Неспокойное место, отметил про себя Всеволок.
Подъезжали к городу уже в полутьме, поэтому, вышедший к ним начальник караула – высоченный стрелецкий детина в панцирной кольчуге, надетой на красный потрепанный кафтан, долго и дотошно допытывался, кто, да по какому делу. И придирчиво вглядывался в подорожную, что прислали вместе с указом. Сама крепость, как заметил боярин, содержалась в должном порядке. Проходы широкие и чистые, дома опрятные. Окна только узкие, как бойницы, узорными решетками поверх стекла забранные. Праздных пьяниц не видно. На стене дежурят часовые. Горят фонари, заправленные топленым жиром, освещая подступы к стенам. Выглядывающие в бойницах башен, пушки, были прикрыты от непогоды просмоленной рогожей. Одно слово – сильный рубежный город.
– Хорош тут воевода… – вполголоса сказал боярин, уважительно покачав головой.
Фрол только одобрительно крякнул.
Казенный дом, в котором располагались все приказы, стоял на главной площади, как раз напротив дома местного воеводы. К нему надо было обязательно сделать визит вежливости, иначе обида и мысли темные. Но изначально проследить – чтобы дело делалось и причем споро, а не как обычно – после крика жареного кочета.
Переночевав в гостевой избе, и утром, наскоро перекусив, Всеволок разложил на столе в чистом обеденном зале, заранее составленный список необходимого, и еще раз пробежался глазами по всем пунктам. Затем посмотрел на, стоящего рядом, Фролку и протянул ему оба свитка, и списочный и из царского приказа. Вытащил из-за пояса небольшой упругий кошель и также отдал слуге.
– Ну, ты знаешь все. – сурово, но тихо сказал боярин, когда холоп взял свитки. – Главное, не забудь на стрелецком подворье сарай какой на время взять и Емку с Щепой к нему приставь. А то поворуют еще. Я потом подойду, и порешим там все с нашим интересом.
Фролка понимающе кивнул, и уже через пару секунд был на улице. Подозвав обоих парней, да наказав им захватить с собой пищали, он протянул им берестяную котомку с грибными пирогами и рыбными растягаями, что подавали в таверне. Не голодными же им там службу бдить. Предстояло работы много – припасы и оружие для целой экспедиции почитай на полгода – не шутка. Да все проверить надо…
…
Дом воеводы Чернобора, Севыча Гнистого, был невелик, но уютен. Сам Севыч – невысокий кряжистым мужчина, с тронутой проседью кустистой бородой и сабельным шрамом на щеке, Всеволоку сразу понравился. Радушный и крепкий хозяин. Рядом с Севычем исходила любопытством его жена – дородная и румяная Паранья. Судя по ее широко раскрытым глазам, не так часто в эти края заезжали гости, а потому на моложавого боярина сбежалось поглядеть все женское население дома.
– Проходи, боярин, здрав будь. – Гнистый радушно развел руками. Тут же вперед выскочила худенькая молоденькая девчонка и, с поклоном, протянула Всеволоку поднос с кубком. Гость залпом выпил сладкое, чуть крепковатое вино и поклонился хозяевам дома.
– Благодарствуйте. – степенно поблагодарил он.
– Знаю, вчера прибыл. – продолжил хозяин, внимательно рассматривая гостя и жестами приглашая за уже накрытый стол. – Как тебя в наши края занесло? Куда путь держишь?
Всеволок смахнул с бороды капли, достал царскую бумагу и стал неторопливо рассказывать…
Воевода только кивал и неожиданно понимающе, даже с сожалением смотрел на Кручину.
– На юг, говоришь, тебе надо? Еще и за Мертвые холмы? Да еще и с иноземцем? Далеко. Тяжко тебе там будет. – Севыч участливо посмотрел на Кручину. – Степняки-то, вроде, спокойные сейчас, но там твари пострашней водяться. Чего там только не встретишь… И места там гиблые, неспокойные. В случае чего, не выручит никто. Ну, да что сделаешь, на все воля царская… Ну, а че там в столице слышно? Ты ж мимо должен быть проезжать...
Через пару часов Всеволок откланялся – надо было присмотреть за сборами.
...
В комнате Оружейного приказа, куда Всеволок затем отправился, было пыльно и сильно пахло мышами. Морща лоб и шевеля губами, боярин вчитывался в густо исписанный свиток, иногда сверяясь с толстой амбарной книгой, что была раскрыта перед ним на столе. Клубы пыли, подгоняемые легчайшим сквозняком, искристо сверкали в лучах дневного солнышка.
– Фролка!!! – вдруг заорал он в открытое, по случаю весеннего тепла, оконце. Приказчик, маленький и щуплый старичок, с куцей козлиной бородкой и смазанными маслом пегими волосами, в полинялом сером кафтане и дешевыми очками на носу, даже подпрыгнул на своем табурете от неожиданности.
Меньше чем через полминуты стукнула тяжелая дубовая дверь и в контору вошел высокий Фрол. В, испачканных оружейным маслом, руках он держал свою замызганную собачью шапку. Боярин исподлобья взглянул на вошедшего.
– Порох проверил? – сурово спросил он.
– Проверил, боярин. – с поклоном ответил Фролка. – Хорош порох. И вдосталь. А вот свинец странный у них тут.
При этих словах, старичок приказчик заерзал на табурете. А Фролка, как будто с удивлением, достал из своего бездонного кармана серый слиток и отдал боярину.
– Ох ты ж! – Всеволок взял тяжелый брусок в руку и надавил. Под крепкими пальцами боярина от бруска стали откалываться части и сыпаться на пол глиняной крошкой, обнажая кусок свинца вполовину меньше, чем положено.
– Пушки нет. – продолжил ябедничать Фролка. – Да сухари с зеленью и мышами погрызены, а полба вся с червем. Вино казенное – жидкое как вода. Пищали ржавь, да и игл к ним мало, так еще и погнутых половина.
– Это что ж ты, мил человек? – через пару мгновений, неожиданно ласковым голосом заговорил Всеволок, повернувшись к приказчику. – Как же у тебя такой непорядок?
– Это Хомка – сучий сын, он же свинец поставил. Вишь обманул. Я то и не проверил все. Стар стал, чушки свинцовые тягать… А уж боярину светлому нашему – Тапышу и писал и челом бил, так где теперь этого Хомку сыскать. – приказчик, как бы виновато, но с хитрым прищуром, смотрел на боярина, пытаясь понять, как себя дальше вести. Либо сразу на лапу дать, либо отбрехаться и отправить к начальнику приказа, столбовому боярину Тапышу. За свою многолетнюю работу старик повидал много всяких знатных, и служивых людей, и особенно не боялся. Мзду все брали. Да, и в случае чего, толстобрюхий Тапыш прикроет, даром, что ли, на службе царской так отъелся и хоромы в три этажа отгрохал.