– Чай смута закончилась. Простил вас царь-батюшка. – хохотнул Всеволок. – Пора тебе, паря, новую жизнь начинать. А вот я тебе щас подсоблю. Фролка! Фрол!!! Иди сюда!!!
Тут же на рысях подскакал боярский холоп.
– Что, боярин?
– Ты, Фролка к полонянкам иди, выбери кого. Кашевара женить будем. Все честь по чести. И жрец у нас рядышком – обряд справить. – заулыбался Всеволок. – Как раз им с женой и ребеночек готовый уже есть. – кивнул Кручина на Сарыша и, смеясь, отъехал от красного как рак Збора.
Фролка усмехнулся и посмотрев на кашевара сказал: – Точи свою саблю стрелец. Щас у тебя жена появится. – расхохотавшись, наглый холоп поскакал к обозным телегам, в которых везли раненых ратников.
…
Безо всяких приключений отряд прибыл в Черноборы. Боярин даже расслабленно выдохнул, когда экспедиция все-таки въехала в приветливо распахнутые ворота острога. Редька, даже не поевши, только попрощавшись с боярином, тут же уехал в Яр, сопровождаемый опричными и забрал с собой Бродобоя. Леших жрец отпустил еще за два перехода к порубежной крепости и зеленые сорванцы с громким верещанием тут же растворились в лесу. Прощаясь, волхв с боярином обнялись, как закадычные друзья. Фролку Всеволок отправил в стрелецкий приказ, где тот уже второй день выправлял походные отписки. Раненых и увечных определили в лекарскую избу. Полуха так и не доехал до родной стороны. Похоронили его на светлом пригорке, под согнутой раскидистой березой и рядом вкопали деревянный столб с кривой подписью. Казачки, которыми сейчас командовал Буян, отправили сказку казачьему кругу и всей невеликой толпой дружно устремились в местный кабак, где и засели, наверстывая длительное воздержание. Полонянок с детьми Фрол пристроил там же, рядом с харчевней, арендовав у хозяина просторный полупустой сенный сарай. Ну а возницы, получив от Кручины долю в небольшое стадо берендеевских волов, отправились почти сразу на конскую ярмарку, что располагалась рядом с Черноборами в степи. Там яровиты торговали у мирных степняков лошадей. Жизнь постепенно входила в привычное спокойное русло.
Местный воевода Севыч Гнистый, встретил Всеволока у порога своего дома, как дорогого гостя.
– Рад тебе, Кручина! Не чаял уж, что вернетесь! – радостно улыбаясь, проговорил воевода, обняв Всеволока за плечи, дождавшись распития гостем приветственной чарки.
– Сам не чаял. Да Сормаха промыслом дошли таки! – Всеволок тепло ответил на объятия воеводы. – А я к тебе с подарком. Вот, прими от сердца. – и Кручина развернул, поданый Емкой, ханский шамшир в позолоченных ножнах.
– От это я понимаю! Это прям царский подарок! – Севыч восхищенно крутил в руках богатое оружие. – Все, давай в дом, к столу. Пока не расскажешь все, никуда не выпущу, и слушать ничего не хочу…
…
На покрытое сетью морщин старческое лицо думского боярина Зарубского, погруженного сейчас в чтение большого длинного свитка какой-то сказки, упали лучи летнего жаркого солнца. Боярин поморщился и оглядел красиво, но просто обставленные палаты Тайного приказа.
– Прошка! – высоким старческим голосом позвал Зарубский. Затем, даже не посмотрев на мгновенно возникшего в дверях молодого парня, боярин продолжил. – Оконце затемни и свечи зажги. Потом сядешь записывать.
Очень резво и одновременно почти бесшумно, парень сделал, что ему было велено и встал у высокого писчего столика.
Боярин дочитал свиток и задумчиво замолчал. Затем посмотрел на парня и заговорил: – Найдешь Ноздреватого, скажешь ему, чтобы проверил ременного Кручину. Всю подноготную пусть роет. Как, он знает. Сам пойдешь в местничество, к Игнат Славичу. Выправишь списки. Этого Кручину, товарища воеводы Сейска, поднимешь в разряде.
– Много? – откликнулся человек.
– Много не заслужил еще… Да, посмотри, кто сейчас в Сейске воевода. В мытный сходишь. Пущай на этого Кручину бумаги поднимут. Сказку со всего напишешь и мне принесешь. Есть у меня на этого ременного расчет один…