– Соврал? Зачем? – удивилась Нелли.
– Он еще не сказал, что сестра этого Оливера была… предметом… его ухаживаний.
Нелли повела усами. Она знала эту Клару Феттерс. Надменная, крикливая, длинноногая девушка, фыркающая при виде невзрачных и серых обитателей Портового квартала. Одна из первых красавиц квартала «медуз».
«Смотри-ка, Гай только на неотразимых особах специализируется! А ты, помнится, замуж за него собиралась?» – усмехнулась Ненэ. «Да! Да! Да! Я не умею выбирать себе суженых, – разозлилась Нелли. – Только вякни о Крысолове!» Ненэ благоразумно растворилась.
– Было решено, что Цинна, – продолжал Сефлакс, – будет во всем перечить Гаю, насмехаться и раздражать его.
– Это кто? – спросила Нелли, услышав новое имя.
– Бен Грязнуля, – ответил триарий и увидев изумление Нелли, добавил: – Да, он из крыс. Уже несколько лет.
– Обалдеть, – прошептала Нелли. – А ты не боишься рассказывать мне об этом? Недавно это было тайной за семью печатями.
– Сефлакса уволили из триариев и свиты консула, – сказал Корнелий.
– Обалдеть, – повторила Нелли.
– Пить хочется, – заявил Нума.
– Объелся сухим крекером и теперь ноешь! – с упреком сказал Цицерон.
– У вас же не всегда были провальные Замещения? – продолжила тему Нелли.
– Всякое бывало, – сказал Сефлакс – Но в последнее время происходили сплошные накладки. Трудно подобрать того, кто способен удержаться в мире людей.
– Лучше всего справляются те, кто немного пожил в доме своего кандидата, – продолжил Корнелий. – Знает обычаи и привычки: кто и как выглядит, кого как зовут.
– Фло, например?
– Флора хотела вернуться к людям, – печально сказал Сефлакс. – У нее было стойкое нежелание жить в норе. Цицерон считает, что она хотела стать человеком. Навсегда. С ней до сих пор нет связи.
«Все! Где-то лежит мой холодный труп», – ужаснулась Нелли.
– Я не верю нечистым крысам, – продолжил Сефлакс. – Но консул Ганнон их использует. Ведь у них есть врожденная тяга к людям. Нужно шесть-семь поколений, чтобы вытравить это из крысы.
«Все крысы на свете, а также бомжи, брошенные дети и забитые народы хотят стать людьми», – вставила незаметно вернувшаяся Ненэ. «Разве это плохо?» – с сомнением спросила Нелли. Но Ненэ снова заткнулась.
– Зачем вам люди? По большому счету. Неужели дело только в мщении?
– Мщение – напиток специфический, – вскочил Цицерон.
Он явно приготовился к долгой речи.
Нелли напряглась, чтобы понять то, что он выдаст: нехорошо быть полной дурой, надо учиться понимать любых словоплетов.
– Мщение – напиток, которому нужен особый способ приготовления, – Цицерон махал лапами в воздухе, словно дирижер оркестра. – Наполни емкость горечью и добавь злости. Подожди, пока все бродит и пузырится. Сними пену несколько раз. Подмешай в виде приправы слезы, ненависть, брань. Подогрей до кипения и в последний момент… вылей содержимое емкости в канализацию. И забудь. Уверяю, это будет самый правильный поступок высшего и разумного существа!
При этих словах Цицерон встал в позу императора Августа: одна передняя лапа простиралась над внимающими зрителями, другая лежала на груди.
– Таким образом, не во мщении дело, – закончил Цицерон, не дождавшись аплодисментов.
Нелли покачала головой:
– У тебя было бы великое будущее, будь ты человеком.
– Мне и тут неплохо, – отмахнулся Цицерон, но вид у него был польщенный.
– Откуда знаешь, как готовить напитки? – спросила Нелли.
– В портовых барах насмотрелся. И как напитки готовятся, и каковы результаты их использования.
– Зачем вам люди? – настаивала Нелли.
– Расскажи, каково это, быть человеком? – вдруг заговорил Нума.
– Почему тебя это интересует? – удивилась Нелли.
– Не говори ему, – потребовал Цицерон, – не сбивай моего брата с пути истинного!
– Это… почти… так же, как быть крысой, – развела лапами Нелли.
Тут в нору ворвалась Сабина. На ее мордочке были написаны ужас и растерянность.
– Что случилось? – Цицерон кинулся к сестре.
– Мы гибнем… – хрипло проговорила она. – Паг гибнет! Я не справилась, не почувствовала опасность!
– Почему ты не в гнезде Матери?
– Мать умерла! – почти прокричала Сабина и зарыдала.
– Теперь все изменится, – сказал Сефлакс.
Глава 42
аг кипел. Крысы метались, кричали, ругались, суетились, нервничали, бежали во все стороны, наступая на чужие хвосты и лапы. Что в колонии царит паника, стало очевидно, когда мимо Нелли несколько раз пробежала одна и та же крыса с детенышем в зубах. Она явно не знала, что делать.
Цицерон и Нума бросились домой, к Элленике. Сефлакса куда-то потащила Сабина. Корнелий, вжавшись в стену, растерянно смотрел на беспорядочную суету взволнованных соплеменников.
– Мне все это не нравится! – сказала Нелли себе под нос, но за топотом и криками Корнелий ее услышал.
– Мне тоже.
– Ты почему не бежишь? – спросила Нелли.
– Я с тобой, – бросив взгляд на Нелли, сказал следопыт.
Это «я с тобой» преследовало Нелли всю жизнь, не позволяло ей впадать в истерику, долговременную тоску или безвольное ожидание конца света. В одном из походов, которые любил устраивать тьютор их класса, Нелли и Бобби Рамсу выпало ночное дежурство у костра. Лагерь из девяти палаток сопел и похрапывал на все голоса. Ночь располагала к мечтательному разглядыванию мерцающих угольков. Бобби слыл храбрецом и отчаянным мальчишкой, поэтому Нелли не беспокоилась за крепкий сон одноклассников. Но вдруг хрустнула ветка. Скорее даже переломилась толстая ветвь. Там, в темноте, за пределами освещенной костерком территории. Нелли не испугалась, только вздрогнула. А потом произошло то, что ей запомнилось навсегда. Бобби в одну секунду оказался за ее спиной и крепко вцепился в куртку. Изумленная Нелли не стала заострять на этом внимание и вытащила из костра головешку. Она с трудом оторвала дрожавшего Бобби от куртки и отправилась в темноту. «Я с тобой», – прошептал он.
Они никого не нашли. Может, этой ветке просто пришло время упасть. Но до смены караула Бобби не произнес ни слова. Так и просидел, съежившись, у костра. А потом, в школе, Нелли никогда не становилась объектом его розыгрышей и насмешек.
– Проводи меня туда, где можно выяснить, что происходит, – попросила Нелли следопыта.
– Здесь или во внешнем мире?
– Начнем с внешнего.
Корнелий вывел Нелли в коридоры, где почти никого не было. Одиночные крысы, в основном воины, останавливали их, узнать о положении дел, но, не получив вразумительного ответа, бежали дальше.
Путь шел наверх. Иногда Нелли и следопыт ползли по почти вертикальной стене. Наконец Корнелий раздвинул сухую траву и обрывки картона, и они выползли на поверхность.
Нелли узнала заброшенный ангар, в котором она и Эрик, будучи людьми, прятали курсанта.
День клонился к вечеру. Холодный воздух студил разбегавшиеся мысли, помогал думать связно.
Они незаметно выглянули из дыры в стене ангара. На пустыре, в пределах видимости, сновали люди в белых защитных костюмах и шлемах, переносили с места на место тяжелые баллоны, из которых на землю выливали белую пену. Они двигались не хаотично, а шли точно по схеме. Прежде чем лить, ставили красный флажок на тонком железном пруте.
– Может, где-то пожар? – сказала Нелли.
– Запаха дыма нет.
– Радиоактивное заражение?
В свое время Бобби Рамс обещал учителю физики поставить самый грандиозный физический опыт со времен создания школы. В отместку за двойку в аттестате.
– Нет, это крысоморы. Они собираются загнать яд в коридоры и туннели колонии. А чтобы мы не разбежались, создают ядовитее кольцо вокруг пага.
– Они знают все входы и выходы?
– Не должны, но я не знаю, какие им известны, – в голосе Корнелия слышалась досада.
– Нам надо забраться выше. Чтобы все увидеть.
– На крышу?
– Да. И побыстрее!
Цепляясь за вывалившиеся провода из распотрошенных агрегатов и механизмов, брошенных в ангаре, Нелли и Корнелий преодолели несколько уровней. Затем по каркасным конструкциям пробрались выше. И наконец, минуя старые птичьи гнезда на балках, добрались до крыши.
Так высоко Нелли не забиралась, даже когда была человеком: в городе не было высоких зданий, только маяк. Но он закрыт. Да и лезть тяжелому человеку на истрепанную влажным морским воздухом крышу ангара было небезопасно.
Сейчас, когда вес позволял, Нелли со всем вниманием озирала окрестности. Слева – серый куб школы, за ней – черная лента автострады и часть реки Сит, похожая на потерпевший аварию инопланетный корабль, городская электростанция; дальше – бетонные заборы Лабораториума, человеческого научного центра. В густой каштановой роще на холме – монастырь Трех Дев, за ним – руины собора Всех Святых. Правее – район «медуз», ощетинившийся острыми черепичными крышами.
День еще был ясным, и за зданием Морского учебного корпуса, похожего на старинный замок, можно было разглядеть ангары закрытой военной базы.
Обширную территорию покрывал Портовый квартал, хаос крыш которого кое-где разбавляли участки зеленоватой «плесени»: чудом сохранившиеся общественные скверики. Квартал смешивался в серой дымке с портом и доками, и они дружно погружали свои грязные пятки в синий залив.
Позади ангара, на котором сидели крысы, располагалась хорошо просматриваемая автомобильная свалка, за ней – низины реки Сит и торчавшая из-за береговой насыпи крыша дебаркадера.
Корнелий и Нелли, рискуя скатиться с покатой крыши, проползли вдоль конька к краю бокового фронтона ангара.
Внизу кипела работа. При взгляде сверху стало очевидно: крысоморы идут по кругу, точно определяя границы пага. Кольцо ядовитой жидкости почти было готово. Несколько окрашенных в желтый цвет грузовиков с цистернами расположились на равном расстоянии друг от друга, как танки, готовые к броску.
Ветра не было.
«Правильно, они же не хотят потравить людей», – думала Нелли, изучая обстановку.