С ужасом смотрю вниз, оценивая урон. Платью конец. Выдранная шнуровка висит поникшими нитками. Паркет под ногами усыпан блестящими кристаллами и золотыми пёрышками, словно здесь феникса ощипали.
Чувствую, как дёргается от обиды нижняя губа, поднимаю глаза на лорда-дикаря, который стоит напротив, скрестив руки, и взирает на меня с надменным превосходством, явно довольный собой.
И такая вдруг злость поднимается! На себя – за то, что не уберегла свою золотую прелесть. На него – за то, что применил грубую силу. Жизнь новая, но всё по-старому!
У меня как не было желаний и прав, так и нет! За что он так со мной? Что я ему сделала?
И, прежде чем я успеваю обдумать, что делаю, я это делаю. Рука взлетает вверх, рассекая воздух. Лорд Стилл правильно сказал: я сошла с ума. Определённо, это так. Иначе как ещё объяснить то, что я вот-вот влеплю ему пощёчину?
Реакция лорда Стилла молниеносна: моя рука перехвачена.
Крепко и без видимых усилий стальной капкан его пальцев сжимает моё запястье. Чувствую себя в ловушке. Одну руку я не могу оторвать от сползающего вниз лифа платья, другую держит он.
– Так предсказуемо, – ядовитая усмешка кривит его тонкие губы. – И? Дальше что? Удивишь?
С силой отводит мою руку за спину и вверх, вынуждая отступать назад, затем впечатывает моё запястье в твёрдую стену.
Плечо больно тянет, но я скорее дам его вывихнуть чем попрошу о жалости.
Одно хорошо – тугой корсет больше не сдавливает грудь, и я могу дышать свободно и полно, что и делаю, пытаясь продышать боль в плече и запястье и в очередной раз успокоиться.
Ладонью, держащей лиф платья, чувствую стук собственного сердца. Тук-тук-тук, как у напуганного до смерти мышонка.
Вот только страх ли это, или нечто другое?
Потому что теперь я уверена: этот мужчина не сделает мне ничего плохого. Ну, более плохого, чем делает сейчас. Потому что если бы хотел, он бы уже сделал: поводов было достаточно.
Его «так предсказуемо» неприятно колет. Я раздосадована.
Пытаюсь прикрыться испорченным платьем. А, собственно, зачем я это делаю?
Чего он там не видел?
Предсказуемо, значит? А если так?
Убираю руку. Тяжёлый расшитый бисером золотой лиф ожидаемо валится вниз, утягивая за собой остальную часть платья.
Из нижнего белья на мне только белые кружевные шортики, которые едва ли что-то скрывают, потому что мы с Даньей планировали примерить платье и сразу переодеться во что-то более домашнее.
Стою почти голая, в луже золотой ткани, поднимаю подбородок и с вызовом смотрю в лицо владетеля северных земель.
– Удивила?
Вижу, как расширяются его глаза, как нервно дёргается кадык, как он резко дёргает, ослабляя, шёлковый шейный платок.
Да, лорд Стилл, вот что бывает с порванными платьями – они имеют свойство сползать вниз. Упс.
Хмурится и смотрит на меня. Я, наоборот, избегаю его глаз, перевожу взгляд на его губы.
Не двигаюсь. Его ладонь по-прежнему жжёт мне запястье. В комнате достаточно прохладно, и тело мигом реагирует на разницу температур, заставляя вершинки груди твердеть.
Всё, что происходит сейчас – до одури порочно и неприлично. Прежняя Элира никогда бы себе такого не позволила! Но прежняя Элира потерялась где-то в седле наёмника, или в приграничной гостинице, или в первую брачную ночь, или когда узнала, что она не единственная и что есть другие.
Нет больше прежней Элиры.
А новая ценит каждую минутку жизни и не собирается никому отдавать своё.
Что сейчас будет? Он разозлится ещё сильнее? Накричит? Оттолкнёт?
Вдруг я понимаю, что плечо больше не тянет от боли: мою руку больше не держат.
Молчание затягивается и ничего не происходит.
Опускаю глаза, признавая позорное поражение, и делаю было шаг в сторону, пытаясь уйти, как вдруг тёплая мужская ладонь ложится на основание моей возбуждённой от холода (или не только от него) груди. Нежно оглаживает её снизу, поднимается выше, захватывая всё полушарие, что сделать не так-то просто из-за его размеров.
Его вторая рука мягко разминает моё обнажённое плечо. Облизываю пересохшие губы и поднимаю на него затуманенный взгляд.
Льдинки в синих глазах медленно тают, он смотрит на меня изучающе, словно силится понять. Читаю по губам:
– Зачем? – с лёгкой грустью во взгляде, которой я никогда раньше не видела.
– Хочу к тебе, – отвечаю, не задумываясь.
Вместо ответа Лэйтон подхватывает меня под бёдра. Я обвиваю ногами его торс, а руками – шею. Пропускаю сквозь пальцы его мягкие волосы, сама тянусь к губам.
Поначалу он позволяет целовать себя, словно дразня, затем перехватывает инициативу, будто показывает мне, как надо это делать, обучая.
Я перестаю отражать реальность. Плавлюсь в его руках, под его губами. Его руки жадно сминают мои ягодицы, в ответ на это грудь ноет, а между ног нарастает странная пульсация.
Мягкий матрас вдруг подлетает к затылку, и я понимаю, что меня опрокинули на кровать. Мне физически плохо, когда он отстраняется, чтобы сбросить камзол и рвануть шейный платок.
И снова не получается дышать между поцелуями под тяжестью его тела. До одури хочется чувствовать его полностью, чувствовать его в себе.
Пробираюсь ладонями под его рубашку, которую он не снял, не успел, наверное. Изучаю подушечками пальцев твёрдые мышцы груди и мощные плечи.
Всхлипываю, чувствуя его пальцы у себя между ног, где всё давно бесстыдно влажно. С какого момента я была готова, чтобы он меня взял? Сейчас и не скажешь.
Дыхание перехватывает, когда он заполняет меня одним уверенным толчком. Замирает, давая возможность привыкнуть, расслабиться. Удерживаясь на локтях, проводит рукой по моему влажному лбу, убирая непослушные прядки волос.
И от этой невинной ласки мне даже теплее, чем от всей близости.
Но последующие движения мешают анализировать и думать. Меня уносит в другую реальность, где только один стабильный элемент, один маяк – пронзительные синие глаза, прожигающие насквозь, проникающие в мысли, чувства, в самую душу.
Я то падаю на глубокое дно, то лечу наверх к звёздам, пока в какой-то момент не рассыпаюсь на сверкающие крупицы.
В беспамятстве впиваюсь ногтями в мужскую спину, когда Лэйтон замирает, с глухим рычанием утыкаясь лбом мне в шею, после чего откатывается на кровать рядом.
Мгновение мы просто лежим рядом, обессиленные и опустошённые. Интересно, если забраться сейчас ему на плечо – это уже будет чересчур?
Поворачиваюсь голову и хмурюсь: в отличие от меня, он так и не разделся до конца.
Кровать прогибается, когда он встаёт. Стоя ко мне спиной, поправляет брюки, заправляет рубашку. Буднично и, как ни в чём ни бывало, чётким движением повязывает шейный платок.
Сглатываю ком в горле и спрашиваю:
– Ты не останешься?
Поворачивается, окидывает меня равнодушным взглядом, от которого хочется прикрыться, закутаться в покрывало, что я и делаю.
– С чего бы мне оставаться? – отвечает ледяным голосом.
Наблюдаю за тем, как тщательно он приводит в порядок одежду. Слышу, как под окном лошади перебирают копытами, и вдруг складываю два и два: он не к себе сейчас отправится! Он уезжает к своей любовнице! Несмотря на то, что между нами было!
– Я думала, ты останешься, – шепчу упрямо.
– Элира, – убирает невидимую пылинку с камзола. – Я не планировал оставаться. С чего бы мне менять свои планы? Доброй ночи.
Вздрагиваю от звука хлопнувшей двери. Комната стремительно погружается в темноту. Заворачиваюсь в покрывало и подтягиваю колени к груди. В наступившей тишине долго лежу, глядя перед собой в одну точку.
Лэйтон.
Быстрым шагом выхожу прочь, проклиная себя за неуместную слабость, злясь на себя. Не планировал ведь к ней прикасаться! Но когда увидел её, такую нежную, мягкую, манящую, все планы были посланы в хаос.
Конечно, не устоял, да и кто бы устоял? Элира красива, даже очень. Глупо это отрицать. Непривычной красотой, экзотичной, чужой. И оттого ещё более желанной, потому что нас всегда влечёт неизведанное.
Хватит!
Холодный уличный воздух отрезвляет, гонит из головы все лишние мысли. Сбегаю по ступеням и запрыгиваю в тепло давно дожидающегося экипажа.
Двойной стук в стенку кареты, и она трогается.
Проклятье! Только сейчас вспоминаю, что забыл переодеть сапоги. Элира, мать её, спутала все планы. Хаос с ними, не возвращаться же. Возвращаться не хочется.
Спустя четверть часа слышу непрекращающийся стук молотка и характерное металлическое звяканье. Карета останавливается. Открываю дверцу и спрыгиваю вниз, ещё раз досадуя на неподходящую обувь, потому что начищенные кожаные туфли мигом вязнут в грязи.
Противно моросит дождь, и я вынужден открыть зонт. Несмотря на поздний час и осеннюю тьму, здесь светло, как днём. Десятки мощнейших светильников направлены на строительную площадку, где идёт строительство шахты и здания для её обслуживания.
Работа не останавливается ни ночью, ни днём, потому что нужно успеть до морозов. Десятки рабочих заняты каждый своим делом: один катит тачку с камнями, другой забивает гвозди, третий контролирует поднятие груза на верёвках – приятное зрелище, можно смотреть бесконечно, как люди работают.
– Лэйтон! – машет Дарен, громко чавкая по грязи высокими резиновыми сапогами. – Ты поздно! Я уже не ждал тебя!
– Как продвигается? – игнорирую его реплику, с завистью смотрю на обувь племянника и с сожалением – на свои испорченные туфли.
– Всё по плану, – отчитывается Дарен. – Укрепили штольню, разгрузили монорельсы, готовим их к установке, завершаем возведение первого этажа хозяйственного блока.
Киваю – да, вижу. Всего пару дней здесь не был, а сделано немало.
– Что насчёт вентиляции и дегазации?
– Сделали смешанную систему с одним центральным стволом и парочкой боковых.
Киваю – да, мы это обсуждали, как наилучший вариант.
Что ж, кажется, всё в порядке.
– Да, кстати, – вспоминает Дарен. – Там возникла проблемка с подземными водами, их оказалось больше, чем мы думали. Техник предложил парочку конструкций, это надо на схемах смотреть, он дал расклад по срокам и цене.