После завтрака отправляюсь в библиотеку. Есть несколько книг, которые я отложила, но ещё не смотрела. Целитель Каритас поделился со мной бесценной информацией, но хотелось бы найти что-то ещё. Или, скорее, какие-то более основательные подтверждения его словам.
От обеда отказываюсь. Не голодная.
Читаю в кресле. Читаю за столом. Читаю, прохаживаясь вокруг стола. Пока что ничего совсем уж нового, всё это я и так знаю. Скучно.
Вытаскиваю увесистый тёмно-серый фолиант. Свод гражданских законов империи Альдебран.
С трудом дотаскиваю книгу, которая весит, как каменная глыба, до стола. С глухим стуком шлёпаю его, поднимая облачко пыли. Чихаю, обмахиваюсь ладонями. Открываю.
Веду пальчиком по желтоватому пергаменту, просматривая содержание. На одной из строк задерживаюсь.
Хм. Указ о статусе ларий.
Злободневно, да. У Лэйтона их две, он сам говорил мне.
Открываю на нужной странице. Опускаюсь в кресло спиной ко входу. За окном стремительно темнеет, и я вынуждена зажечь магический светильник за столом.
Лариями могут стать лишь женщины без магического дара, пустышки. Они не способны забеременеть от мага. Хм. Мне это тоже не грозит, за полгода ребёнка не выносить.
Ларии полагается отдельный дом и денежное содержание в размере… Зеваю и кладу голову на согнутую в локте руку. Ну, и как это называется? Постоянная одалиска, чтоб её.
Между ларией и её господином заключается контракт, который может быть расторгнут последним в одностороннем порядке в любое время. А вот это уже интереснее.
Наклоняюсь над книгой, чтобы узнать подробности, как вдруг на плечи ложатся мужские руки.
Щеки касаются пепельные волосы, а пространство вокруг наполняет знакомый аромат морозной свежести.
Замираю, чувствуя, что меня поймали на горячем.
– Что делаешь? – слышу над ухом знакомый низкий голос.
– Я… просто, – пытаюсь захлопнуть книгу, чтобы Лэйтон не заметил, о чём я читала.
Но он останавливает. Поверх моих прохладных пальчиков ложится его большая тёплая рука. Завороженно смотрю на причудливые переливы света на гранях ларита в драгоценных перстнях.
– Читаю, – заканчиваю тихим голосом.
– Тяга к просвещению весьма похвальна, – кивает Лэйтон.
А я понять не могу, заметил ли он, О ЧЁМ я читаю? Или сделал вид, что нет, чтобы избежать неудобной темы.
И как вести себя сейчас, после того, что было ночью. Изменилось ли что-то? Или нет?
Чувствую ласкающее движение его левой руки у себя на шее. Пальцы скользят по ключице, очерчивая её. Его дыхание у меня на виске.
Прикрываю глаза, сознание плывёт. Его близость, его касания, его аромат. Я вся в его власти, вся – его.
Не сразу замечаю, как его правая рука ловким движением поднимает наверх ткань рукава моего платья. Выше, ещё и ещё.
– Потрясающе, – тихо проговаривает Лэйтон низким бархатным голосом.
С опозданием прихожу в себя, часто моргаю и замечаю, что рукав поднят ровно настолько, чтобы полностью обнажить мой золотой рисунок. Который с прошлого раза увеличился вдвое.
Лёгкий поцелуй в висок, и контакт прерывается. Слышу удаляющиеся шаги, которые замирают в дверях, затем его равнодушно-спокойный голос:
– Я переоденусь и спущусь к ужину. Не засиживайся здесь.
– Хорошо.
– И, Элира.
Слегка поворачиваю голову в сторону, давая понять, что слушаю.
– Этой ночью я приду к тебе снова.
Молчу в ответ. На душе горько от понимания: он придёт не из-за меня, а из-за дурацкого рисунка, который растёт поразительно быстро в ответ на каждую нашу близость.
Дверь за спиной тихо прикрывается, а я продолжаю сидеть и смотреть прямо перед собой, глядя в одну точку, на буквы, плывущие перед глазами. Разглаживаю подушечками пальцев шероховатый пергамент и думаю о своём.
Если бы мы повстречались при других обстоятельствах.
Если бы наш брак не зависел от моей магии.
Если бы я была просто девушкой, а он просто мужчиной.
Тогда бы он тоже захотел прийти ко мне сегодня? Или нет.
Вспоминаю прошлую ночь, остатки его вериса. Люди могут обманывать и обманываться сами, но магический напиток не лжёт. Я знаю ответ на свой вопрос, и он мне не нравится.
Снова звук открывающейся двери и шаги за спиной. Спешно захлопываю книгу, отодвигаю стул, встаю:
– Я уже иду!
Оборачиваюсь и застываю на месте. Порог библиотеки переступает не Лэйтон, а его молодая копия. Кристиан.
Молодой блондин закрывает дверь за спиной и поворачивает защёлку.
Его пронизывающий взгляд пробирает насквозь. Мне вдруг становится холодно, хочется поёжиться и отойти за стол, хочется, чтобы между нами возникло какое-то препятствие, чтобы что-то нас разделяло.
Потому что мне вдруг становится не по себе оказаться с ним один на один.
– Ну, что же, леди Стилл, – цедит ядовито, скользя по мне неприязненным взглядом, – или как мне тебя называть? Матушка? Поболтаем?
Приказываю себе не дёргаться и не бояться. Неопределённо веду плечом.
Кристиан неспешно идёт навстречу. Лёгким движением руки подхватывает стул, на котором я только что сидела, и ставит его прямо перед дверью, затем опускается в него, преграждая мне выход.
Я прижимаю тяжёлый талмуд к груди и отступаю. Делаю вид, что убираю книгу на место, хотя на самом деле использую это как предлог отойти от него подальше.
Нам с ним нечего делить, казалось бы. Но его неприязнь не даёт расслабиться.
– Итак, – начинает Кристиан.
Я пристраиваю книгу на место, попадая не с первой попытки, после чего прячу руки за спину и оборачиваюсь к нему. Приблизиться не спешу. Между нами метров десять и длинный белый стол.
– Расскажи-ка мне о своих планах? – продолжает молодой Стилл. – Думаешь, что грамотно обстряпала дельце, довольна собой?
Его глаза хитро сощурены и смотрят холодно, по-змеиному, тонкий рот кривится в злой усмешке:
– Думаешь, жизнь удалась? Охомутала богатого муженька, осталось, чтобы он тебя обрюхатил, и всё, дело сделано, так, что ли, м? В этом твой план? Только знаешь, что? – произносит он с довольной ухмылкой, снисходительно глядя на меня. – Всё это, – он делает небрежный жест рукой, словно очерчивая окружающее нас пространство. – Достанется мне. Ты бы знала это, если бы не была такой непроходимой деревенщиной.
Смотрю на него, застыв на месте, и не знаю, что и сказать.
13. Оттепель
Элира.
Стихии, как бы я была рада, если бы все мои проблемы ограничивались лишь тем, что перечислил сын Лэйтона! Но увы. Доказывать ему что-то – зачем? На сочувствие явно не способен, да и не нужно мне оно. Чтобы позлорадствовал? Проще уйти.
– Ты прав, – соглашаюсь легко. – Я по-простому воспитана, и вовсе не подхожу твоему отцу. Деревенщина – звучит грубо, но правду отражает. Это про меня, да.
В повисшей тишине разглаживаю гладкую ткань юбки влажными ладонями, затем, не поднимая головы, иду к выходу.
Внезапно Кристиан заступает дорогу:
– И это всё? – в его глазах неподдельная растерянность.
– В смысле?
– Уйдёшь? – нервно дёргает уголком рта. – Вот так просто?
– Ну… да, – пожимаю плечами. – Мне с тобой делить нечего.
Смотрю на него открыто и просто. Моргаю. Снова пытаюсь обойти. И снова он не даёт:
– Как это – нечего? – подозрительно хмурит брови. – А право наследования?
Кусаю губы, пытаясь подобрать нужные слова и вообще подступиться к этому разговору:
– Твой отец разве ничего тебе не рассказывал… обо мне?
Последние слова произношу едва слышно, глядя на Кристиана, не отрываясь.
– Как-то, знаешь ли, не довелось, – его лицо вновь кривится в знакомой усмешке. – Были темы поважнее. Например, гидроизоляция шахты и отвод подземных вод. В общем, не до тебя нам было. А что?
– Что ты знаешь о землях Пимар? – решаю зайти с другой стороны, потому что в его присутствии мне неловко, да и не хочется обнажать душу.
Кристиан морщится и презрительно выплёвывает:
– Гиблые земли, источник заразы и тьмы. Всякий, кто их касается, долго не живёт. По-хорошему, отцу бы давно отказаться от них. И пусть с ним возится кто-то другой. Но разве он откажется? Ему всегда и всего мало!
Просто он чувствует за них ответственность – проносится в мозгу.
– Знаешь что-нибудь о магии возрождения? – прохаживаюсь неторопливо вдоль стола, раз уж он меня не выпускает.
– Очередная сказка для дебилов, – кривится Кристиан. – От людей было бы больше пользы, если бы они меньше слушали глупые рассказни, и больше работали. Это враньё, байки для слабоумных.
Моё терпение неожиданно заканчивается. Резким движением задираю рукав платья и протягиваю ему руку с тонкой росписью золотого рисунка:
– Знаешь, что это? – сверкаю глазами.
Кристиан смотрит на сгиб моего локтя, не моргая, коснуться не пытается. Спустя пару секунд его лицо освещается узнаванием:
– Быть не может, – шепчет он тихо, затем поднимает на меня потрясённые глаза.
– Я существую, да, – одёргиваю рукав вниз. – Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему нам с тобой нечего делить? Через год ты обо мне даже не вспомнишь, как и твой отец.
Последние слова проговариваю тихо.
– Он чудовище! Я так и знал! Мерзкий самовлюблённый эгоист, который думает лишь о себе и деньгах, больше его ничто не волнует! Так было раньше, так остаётся сейчас. Ничто не поменялось! Сначала моя мать, теперь ты. А не пора ли уже и ему самому сыграть в ящик?
– Не смей! – за доли секунды подлетаю к нему и отвешиваю звонкую пощёчину.
Кристиан смеряет меня высокомерным взглядом. Я заикаюсь:
– Не смей плохо говорить о Лэйтоне! – теперь уже кричу, захлёбываясь, меня несёт. – Тебе повезло знать своего отца! Так цени это! Я бы всё отдала, чтобы хотя бы краем глаза поглядеть на свою мамочку и папу! Но я их не знала! Они умерли, когда я маленькой была! Я их не помню, а хочу! Но ничего не исправить и не вернуть! А что делаешь ты? Бездарно тратишь ваше с отцом время не на то! И даже не думаешь, что можешь не успеть сказать самые главные слова! Потому что жизнь коротка, и может оборваться в любой момент! Он всё делает, чтобы развивать свои земли, и разве можно его в том винить? А ты что сделал? Критиковал и смеялся? Хочешь быть лучше за чужой счёт? Ты жалок, Кристиан!