– Проклятье, – Лэйтон опирается двумя руками в столешницу и, нахмурившись, смотрит в одну из газет.
– Что такое? – хлопаю глазами. Давно его таким не видела.
Но муж игнорирует мой вопрос. Отбрасывает первую газету, рваными движениями листает вторую, третью, разбрасывает руками письма, берёт одно из них, тут же ломает печать и разрывает конверт.
Несколько секунд звенящей тишины, пока он пробегает глазами содержимое письма, после чего разворачивается, и, не говоря мне ни слова, быстрым шагом выходит прочь.
Закусываю нижнюю губу, медленно встаю со своего места и с опаской приближаюсь к разбросанным газетам. Нахожу ту самую, что заставила мужа выругаться при мне.
Хмурюсь, рассматривая заметки, пока одно имя не привлекает моё внимание. Я уже слышала его раньше. Смутное беспокойство раскручивается внутри подобно смертельному урагану, когда я читаю заметку.
Битва при Храсмене в Сортанате.
Под контроль Империи перешёл город-крепость, ключевой пункт обороны противника, Храсмен, но без потерь не обошлось.
Во время штурма крепости героически погиб генерал Рэйнер Файерстоун, бессменный главнокомандующий императорской армией на протяжении последних лет. На счету генерала множество побед…
…у генерала осталась жена и двое детей…
Ужасная догадка проносится в голове. Из множества разрозненных кусочков складывается цельная картинка.
Слова Лэйтона, сказанные с кислым лицом на моём первом приёме в поместье.
Генерал Файерстоун всего лишь человек, которому несколько раз повезло. Но везение рано или поздно заканчивается. Сможет ли генерал победить сильного соперника – снова? Лично я весьма сомневаюсь, что это будет легко. И уж точно не будет быстро.
Слова Лэйтона во время нашего с ним первого откровенного разговора.
– Расскажи про свою бывшую. Про ту, которую до сих пор любишь.
– Жива, здорова, счастлива.
– С другим?
– Всё в прошлом. Не вижу смысла его ворошить.
Вот только судя по его последней реакции ничего не в прошлом. И того, «другого» соперника больше нет.
Рву из газеты нужную страницу. Выхожу из библиотеки и иду по коридору поместья, постепенно погружающегося в темноту. Звук каблучков по мраморному полу эхом отдаётся в стены и потолок.
Не слышу приветствий служанок, зажигающих канделябры. В ушах шумит, а в груди печёт.
Из-под двери рабочего кабинета Лэйтона бьёт яркий свет. Прохожу мимо. Не хочу говорить об этом с ним. Я просто не вынесу, если увижу в его глазах то, что боюсь увидеть.
В Большом зале служанки накрывают на стол. От запахов еды меня начинает подташнивать. Гант придирчиво выравнивает приборы рядом с тарелками. Подхожу к нему вплотную.
– Леди Стилл? – невозмутимо кланяется дворецкий.
Бросаю мятый кусок пергамента на стол и задаю всего один вопрос.
– Это она?
Гант надевает на глаза пенсне, неторопливо подносит к лицу обрывок газеты, пробегает её глазами. По мере прочтения уголки его губ опускаются вниз, а возле рта образуется печальная складка.
Дворецкий шумно вздыхает и проводит рукой по гладко зачёсанным назад волосам, нещадно их взлохмачивая.
Вполне себе красноречивый ответ.
Отодвигаю стул, тяжело опускаюсь вниз, ставлю локти на стол и упираюсь лбом в ладони. Немыслимо. Это какой-то дурной сон. Неужели, всё было зря? Вся борьба – зря?
Неужели, любимый мужчина должен достаться другой? Судьба упорно сводит их во второй раз! А как же я?
– Мне очень, очень жаль, леди Элира, – доносится сверху голос дворецкого.
И сколько сочувствия в его скупых словах! Если бы у меня было хотя бы немного сил удивляться, я бы непременно это сделала. Но внутри сейчас пустыня, и сил на эмоции нет.
Вот только высшие силы это нисколько не заботит.
В Большой зал вбегает мальчишка-лакей, его глаза вытаращены, а лицо раскраснелось:
– Господин Гант! – завидев меня, мигом осекается. – Ой! Леди Стилл.
Мальчик кланяется. Дворецкий морщится, снимает с носа пенсне, неторопливо его протирает:
– Домин, объяснись, что за срочность была носиться по коридорам? Это разве игровая площадка, а?
– Господин Гант, гос… – глотает окончание фразы, страшно волнуется.
Дворецкий явно недоволен его манерами, и, чтобы Гант вновь не начал отчитывать мальчика, я ободряюще ему улыбаюсь:
– Ну что, что там стряслось, малыш?
– Там кто-то приехал! Какой-то экипаж! Чужаки! – и показывает рукой в сторону коридора.
Мы с Гантом переглядываемся. Дворецкий вновь нацепляет на лицо маску невозмутимости, почтительно мне кланяется и идёт прочь из зала.
Я поднимаюсь и следую за ним. Ноги словно свинцом налиты, каждый шаг мне даётся с трудом, потому что я не хочу туда идти. Потому что мне кажется, что я знаю, КТО мог приехать к нам с внезапным визитом издалека.
Я не хочу идти туда, не хочу видеть, не хочу знать, но… иду.
Застываю в проёме арки, где заканчивается коридор, ведущий в прихожую. Затаив дыхание, смотрю, как Гант выходит в вечернюю темноту. Холодный порыв ветра из приоткрытой двери бьёт по ногам, колышет подол моего нежно-розового платья.
Снаружи раздаются голоса, они приближаются. Стихии! Женский и детские!
А потом порог переступает женщина в чёрном дорожном плаще, наброшенном поверх светло-серого платья с воротом под горло. Я никогда её не видела, но сразу узнала.
Ларии Лэйтона, о внешности которых я когда-то давно наводила справки, были всего лишь копиями. А сейчас передо мной стоит оригинал.
Длинные светлые вьющиеся волосы, спокойные голубые глаза, правильные черты лица, полные розовые губы.
Не такие пухлые, как у меня – отмечаю сразу, впрочем, как и грудь. Понятно, что имела в виду портниха в мои первые дни нахождения здесь, когда ей пришлось расставлять в груди почти все её заготовки, которые она привезла для меня.
Блондинка сразу замечает меня, пытается было сделать шаг навстречу и что-то сказать, но не успевает.
– Маам, – раздаётся тоненький детский голосок снизу, и я вижу очаровательную темноволосую малышку в дорожном плащике и шляпке как у взрослых, которая тянет блондинку за подол юбки. – Маам? Я домой хочууу!
В голосе плаксивые нотки. С ней рядом останавливается мальчик постарше, шикает сердито на сестру:
– Тихо ты! – пытается взять ту за руку, но малышка вырывается и жмётся к маме.
Блондинка опускается вниз, на один уровень с глазами детей, приобнимает обоих и начинает им что-то объяснять тихим голосом.
И я вдруг отмираю. Я боялась, очень боялась, что буду её ненавидеть. Наверное, я должна её ненавидеть, но… не могу. Внутри лишь сострадание к ней и её горю. Что же она чувствует сейчас, бедная? Если бы Лэйтон умер… нет, даже думать не хочу, что бы со мной было.
Двое лакеев вносят багаж вновь прибывших. Я отлепляюсь от проёма арки и делаю несколько шагов, но замираю на полпути, потому что меня опережают.
Лэйтон вихрем проносится мимо, помогает своей бывшей подняться. Пару секунд они смотрят друг на друга, понимая без слов, а в следующий миг он притягивает её к себе и сжимает в объятиях.
Внешне я само спокойствие. Внутри же сгораю заживо и рыдаю, потому что страшный сон вдруг стал явью. Чувствую себя ненужной, третьей лишней, и не знаю, что должна сделать сейчас. Молча уйти или остаться и продолжать умирать каждый миг, когда эти двое смотрят друг на друга.
Делаю было шаг назад, как вдруг встречаюсь взглядами с блондинкой. Эти двое, наконец-то, отлипают друг от друга. Причём незнакомка выглядит явно смущённой, в отличие от моего мужа.
Лэйтон оборачивается и, как ни в чём ни бывало, подзывает меня рукой:
– Дорогая!
Я подхожу к ним, украдкой рассматриваю блондинку вблизи. Да, она красива, этого не отнять. И совершенно на меня не похожа. Ни капли.
– Позволь представить тебе леди Ангелину Файерстоун, Ангелина, это леди Элира Стилл, моя жена.
Я внимательно отслеживаю всё. Его тёплую интонацию, мягкое касание рукой запястья блондинки.
– Очень приятно познакомиться, – Ангелина делает шаг навстречу, протягивает обе руки, вежливо жмёт мои. – Просто Ангелина.
– И мне приятно, – отвечаю ей, натянуто улыбаясь. – Просто Элира.
– Простите нас за этот поздний визит, но ждать было нельзя, потому что…
Она нервно мнёт руками краешек юбки, но не успевает договорить, и вынуждена вновь опуститься на пол к дочке.
Малышка вновь капризничает. Дети явно устали. Лэйтон оценивает обстановку. Протягивает ладонь мальчику:
– Лэйтон.
– Ричард, – мальчик уверенно жмёт руку взрослого и смотрит открыто и прямо, неожиданно серьёзно для своих… лет шести?
Да, пожалуй, ему примерно столько. А дочке на вид годика четыре.
– Ричард, – повторяет Лэйтон, тепло глядя на чужого ребёнка. – Поможешь мне отнести ваши вещи в детскую? Заодно поглядим, какие там есть игрушки.
Что? У нас есть детская?
– У вас есть игрушки? – заинтересованно спрашивает малышка, мигом перестав всхлипывать.
– Конечно, юная леди, – с серьёзным видом отвечает Лэйтон. – Желаете взглянуть?
Девочка вытирает кулачками влажные глазки и неуверенно кивает.
– Только с мамой, – её маленькие пальчики цепко держат юбку Ангелины.
– Тогда берите её с собой, – легко соглашается Лэйтон.
Делает знак лакею насчёт багажа, и они все вместе идут в сторону лестницы. Он, она и двое детей, оживлённо спорящих друг с другом о том, какие игрушки их ждут наверху. Готовая семья.
Они заняты друг другом, обо мне никто даже не вспоминает. Какое-то время продолжаю стоять внизу, пока удаляющиеся шаги и голоса окончательно не стихают на втором этаже.
Тогда я возвращаюсь в Большой зал, где к ужину уже накрыт стол. Сооружаю нехитрый бутерброд из ломтика серого хлеба и тонко нарезанного куска мяса, и иду на выход, где сталкиваюсь лицом к лицу с дворецким.
Гант окидывает меня быстрым взглядом, и тут же выносит вердикт: