— И что он говорил? Он хоть как-то объяснял свой побег?
— Говорит: «Мне надо». И все. Он просто ездит в метро. Просто катается. Я после этого его и на карусели всякие водила, и мы даже в Питер на поезде поехали, но ему не понравилось там, почти сразу стал проситься домой. Ему не очень нравятся новые места. А вот метро, почему-то притягивает.
Давид вздохнул:
— Ладно, разберемся. Главное, что слежка за ним есть и он под присмотром. И еще. Я понял, что он знает, что вы ему не родная мать?
Марина вздохнула:
— Я понятия не имею, откуда он взял эту информацию. У нас даже бумаг об усыновлении дома нет, я их держу в сейфе на работе. Но он иногда мне рассказывает такие эпизоды из жизни… Не знаю… такое впечатление, что у него какая-то гениальная память.
— Он мне назвал точную дату, когда вы его забрали из детского дома.
Марина испуганно посмотрела на мужчину и спросила:
— И когда же я его забрала?
— Двадцатого ноября. На вас было платье желтого цвета.
— Фантастика какая-то! Как четырехлетний ребенок мог это запомнить?
— А как он в школе учится?
— Лучший ученик. По всем предметам. И книги читает совсем не по возрасту. Уже всю мою огромную библиотеку прочитал. Давно планирую пополнить, да все никак не соберусь…
Марина поднялась и снова принялась рыскать по ящикам.
— Нашла!
Она вытащила варенье, поместила его в стеклянную пиалу и подала Давиду:
— Ненавижу, когда нечем угостить гостей, но у меня давно их не было.
— Теперь часто будут! — пообещал Давид.
Женщина улыбнулась, и Давид впервые так надолго остановил свой взгляд на ней: выразительные карие глаза, немного вздернутый нос и светлые волосы до плеч. Она не была красавицей, но ласковые глаза и добрая улыбка делали ее привлекательной. И она совсем не выглядела полной или, как она утверждала, склонной к полноте — вполне стройная женщина с прекрасными изгибами. Спортивный трикотажный костюм абрикосового цвета это очень даже хорошо подчеркивал.
Марина посмотрела на мужчину и, заметив, что он ее разглядывает, смутилась и покраснела. Давид еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Ему невероятно понравилась ее реакция, но, чтобы не смущать ее еще больше, попросил:
— Расскажите о себе. Чем занимаетесь?
— Я хирург. Раньше работала в Боткинской больнице, но это далековато от дома. А с Семеном постоянно надо быть начеку, поэтому я год назад перевелась в Филатовскую, детскую, тут, совсем неподалеку.
— У зоопарка?
— Да.
— Нравится, чем занимаетесь?
— Очень. А вы?
— Я… Я закончил институт связи и информатики, но всю жизнь занимаюсь бизнесом. Господи… как же много лет назад это было… иногда даже не верится, что я такой старый.
Марина заливисто рассмеялась.
— Не стыдно вам? — хихикнул Давид. — Старость уважать надо!
— Да ладно вам! — она отпила чай и за мгновение стала серьезной. — Я, между прочим, старше вас.
Давид внимательно посмотрел на нее и теперь рассматривал, даже не скрывая, внимательно скользя взглядом по ее лицу. На вид ей было максимум сорок, никак не больше.
— Не знаю, зачем я вам это сказала… Вы сейчас подумаете, что я сумасшедшая… но я действительно прожила на этом свете больше вас…
Мужчина молчал и терпеливо ждал ее пояснений.
— Об этом только моя двоюродная сестра знает, правда, не сильно верит мне. Говорит, что я головой ударилась. Или переохладилась в холодной реке. Я действительно упала с моста в реку и пролежала в коме три месяца… но за эти три месяца… я заново прожила целую жизнь… Правда. Я ее так четко помню. Всю, до мельчайших подробностей…
— Вы побывали в будущем?
— Нет. В прошлом. Я прожила до сорока лет, а потом вернулась в прошлое и прожила еще раз почти всю жизнь заново. Правда, я хотела все исправить, но… Ох, это долгая история. И очень грустная. С тех пор прошло пять лет и я, если честно, уже сама перестаю верить в нее.
Она посмотрела на Давида, он внимательно слушал, но ее речь его не пугала.
— Так и сколько же вам лет сейчас? Восемьдесят?
— Шестьдесят девять, — она хихикнула.
— Никогда бы не подумал, что мне понравится женщина старше меня, — Давид засмеялся, — вы прекрасно сохранились. Я имею в виду внутренне. Не брюзжите, не критикуете молодежь.
Они оба еще раз рассмеялись.
— Да, я иногда даже на самокате на работу езжу!
— Ну вы вообще оторва! Беспредельная старушенция!
— Ладно, хватит обо мне. И так все понятно. Расскажите о вашей семье.
Давид пожал плечами:
— У меня большая дружная семья: четыре племянника, племянница, Даша, которую вы знаете, внучка Настенька, наверное, и ее видели, да?
Марина замотала головой:
— Нет пока, Артем только обещает!
— Вот… Ну и сноха — супруга моего покойного брата.
Марина удивилась:
— А жена?
— Я женился, когда был совсем молод, но почти сразу овдовел. Она погибла вместе с нашим не родившимся ребенком.
— Простите… а мать Семена?
— Ох… эта ужасная и очень неинтересная история… для меня лично. Это была случайная связь… всего один раз девять лет назад.
— То есть вы не вместе сейчас?
— Она… эта девушка… скорее всего станет частью моей семьи, но не в роли моей жены. У нее отношения с моим старшим племянником, и, надеюсь, они скоро поженятся, — и, увидев удивление на лице Марины, он продолжил, — да, понимаю, как странно все это звучит, Санта-Барбара, не меньше. Но такова жизнь.
— А вы ее любите, да?
— Ой, нет, что вы! Какая любовь в моем-то возрасте!
Марина улыбнулась, резко встала и включила чайник.
— Подогрею воду, а то чай остыл.
Давид не сводил с нее глаз и, когда она вдруг обернулась и их взгляды встретились, у нее на щеках опять появился легкий румянец.
Марина отвернулась и спросила:
— Вам нравится рассматривать некрасивых женщин?
Давид рассмеялся:
— Да. Это мой фетиш.
— Некрасивые женщины?
— Нет. Красивые, которые считают себя некрасивыми.
Еле сдерживая улыбку, она взяла чайник и долила в чашки кипяток.
— Вы верите в любовь с первого взгляда? — спросил Давид.
Марина чуть замешкалась с ответом и поэтому задала ему встречный вопрос:
— А что, бывает другая?
Давид хмыкнул:
— Я тоже думал, что нет. Но мой брат полюбил свою будущую жену спустя почти десять лет после знакомства.
— Это скорее исключение. Могу поспорить, что вы помните и дату, и время, когда влюбились. И даже что на ней было надето.
Давид задумался. Сначала попробовал вспомнить первую встречу с Аленой. Но нет, в памяти сохранилась только дата, когда они познакомились. А вот с Надей, своей покойной женой, он действительно помнил все: и дату, и время, и ее коротенький бежевый плащ, в котором она ежилась от холода на автобусной остановке.
— Да, — тихо ответил Давид, — я действительно помню все… А вы?
— И я все. А еще у нас с Семеном случилась любовь с первого взгляда. Мы за секунду это поняли! — она улыбнулась. — Он даже помнит, в чем я была одета! Я тоже помню: на нем была футболка салатового цвета и темные брючки.
Марина так тепло это сказала, что Давиду потребовалось немало усилий, чтобы совладать с собой и снова не разрыдаться. К счастью, у него зазвонил телефон, он посмотрел на экран и спросил:
— Я отвечу? Это племянник.
Марина не ожидала, что он будет спрашивать ее разрешения, и растеряно кивнула.
— Да, Сашка. Все хорошо. Нашел. Расскажу все завтра. У вас как? Вот и отлично. Ложитесь спать. Да, я останусь в городе. Обнимаю.
Завершив разговор, он посмотрел на Марину и спросил:
— Так… и на чем мы остановились?
Она засмущалась, но Давид ей помог вспомнить:
— Вы что-то там говорили про курицу и овощной салат.
Время обнимать
Они проговорили всю ночь: взахлеб, снедаемые нетерпеливым желанием лучше узнать друг друга и общаясь так, как будто знали друг друга всю жизнь, а потом разлучились и вот опять встретились и не могли наговориться. Это была долгая, но сумасшедшая по накалу ночь: они перешли на ты, у них случился первый поцелуй — робкий, как у школьников, но такой значащий, для обоих. Возможно, они оба поняли, что для них это последний первый поцелуй.
Будильник зазвонил ровно в семь, и оба вздрогнули от неожиданности:
— Что это? — не понял Давид.
— Жизнь. Она продолжается. — Марина запустила пальцы в его волосы и потерлась своим носом об его. — Семену в школу, мне на работу.
Она попыталась встать с дивана, на котором они сидели в обнимку, но Давид ее потянул за руку, и она снова оказалась в его объятьях:
— Какая работа? Ты о чем вообще?
Она рассмеялась:
— Давидушка, я хирург. У меня сегодня две серьезные операции.
— Тебе шестьдесят девять лет! По-моему, тебе давно пора на пенсию.
Она опять прыснула:
— В паспорте всего сорок пять. Так что увы, но надо идти поднимать Семена и самой собираться.
— А что мне делать? — расстроено спросил он.
— Может, стоить взять перерыв и подумать? — она выжидающе посмотрела на него.
— О чем?
— О нас с тобой, — Марина опустила голову и тихо спросила: — А если это не любовь?
— Да-а-а? А что же тогда? — удивленно поднял бровь Давид.
— Ну, не знаю… помешательство?
— Э, нет! Ты меня в свой старческий маразм не втягивай. Мне всего шестьдесят два! Я еще ого-го!
— А кто мне пару часов назад говорил, что «какая любовь в моем-то возрасте»? А?
— Если бы ты знала, как я еще сутки назад был далек от всего этого!
— И я даже не думала, что со мной еще раз произойдет такое…
— Я был уверен, что найду сына и всю свою оставшуюся жизнь посвящу ему. А тут… раз… и ты!
— Как снег на голову?
— Снег? Как метеорит!
— И что будем делать? — робко спросила Марина.
— Все, как положено в современном мире: женимся, ты переезжаешь с Семеном ко мне, будем жить-поживать и добра наживать.