– А надо бы. – С довольной улыбкой говорит Полина. – Сейчас у вас совсем не будет времени друг на друга.
– Почему это? – Напрягаюсь я.
– У нее теперь есть парень. – Она бросает взгляд на ребят. – Ей, кстати, будет полезно потусить с Кощеем: может, он ее перевоспитает.
– Чего?
– Грубая она. – Поджимает губки Полина. – Все время пытается меня как-нибудь поддеть, оскорбить… Это так обидно…
– Алена? Серьезно? – Не могу поверить я.
– Хорошо, что и ты теперь будешь меньше общаться с ней.
– Почему это?
– У тебя теперь есть я. – Облизывает губы Полина. У нее весь рот в шоколаде. Пока я думаю, как мне лучше ей ответить, она бьет меня ладонью по ноге. – Смотри! Смотри! Они целу-у-у-ются!
Что? Кто? Где?
Мое сердце обрывается. Я отчаянно вглядываюсь в темноту и не хочу верить своим глазам: Стас и Алена слились в поцелуе. Да, точно. Ошибки быть не может.
Я даже не думал, что буду чувствовать настолько оглушающую боль, если увижу подобное. Это в десятки, нет – в сотни раз сильнее, чем когда у тебя ломаются кости. Весь парк аттракционов исчезает. Деревья, люди, колесо обозрения, даже воздух – потому что мне становится нечем дышать. Время останавливается, и остаются только они, я и пространство между нами, которое уже не преодолеть.
У меня кружится голова. Я хочу взлететь, броситься к ним и остановить Алену. Хочу кричать ей о своих чувствах, трясти ее за плечи и умолять опомниться. Мое несчастное сердце толкает меня к ней, но разум напоминает: сейчас она с другим. И, скорее всего, ей хорошо. Для тебя там нет места – ровно, как и в ее сердце.
Все закономерно, ведь ты сам все просрал.
Я захлебываюсь в безумной горечи и слышу, словно через вату, тонкий голосок Полины:
– Может, ты тоже меня поцелуешь?
Ее коготки взбираются по моей груди, а я все никак не могу оторвать взгляда от целующейся парочки.
Я – мазохист: мне нравится эта боль, я ее заслужил.
В любви как в футболе: не забиваешь ты, забивают тебе. И пока я пытался разобраться со своими чувствами, кто-то другой, а конкретно Кощеев, сделал то, чего я не успел: пригласил ее на свидание и украл ее первый настоящий поцелуй.
«У меня никогда не будет первого поцелуя с Аленой, – внезапно понимаю я, – уже никогда». Ее первый поцелуй теперь принадлежит другому. И моя реальность трещит по швам.
– Ох, – стонет Полина, так и не дождавшись моего внимания.
Я мучительно придумываю, как избежать поцелуя с ней, и, так и не придумав, опускаю взгляд. Вселенная решает сжалиться надо мной, но ее милость оказывается какой-то специфичной: в тот момент, когда я поворачиваюсь к Полине, ту рвет фонтаном прямо на мои джинсы и обувь, а ее мороженое падает мне на колени и пачкает футболку.
Казалось, этот вечер уже не мог стать хуже, но, к сожалению или к счастью, у судьбы отличное чувство юмора.
13.3.
Стас отрывается от моих губ и смотрит в глаза.
«Эй, а разве поцелуи должны заканчиваться так быстро?» – протестует мое сознание.
Но у меня слишком пересохло в горле, чтобы что-то выдавить, а сердце бьется также сильно, как ветер вибрирует на высоте. Понятия не имею, зачем он прервал этот поцелуй, едва я начала входить во вкус, но я не собираюсь с этим мириться. Поэтому сильнее вцепляюсь в Стаса, притягиваю его к себе и целую – теперь уже сама.
О. Мой. Бог.
Я целуюсь с парнем. Впервые в жизни. Это по-настоящему! Правда. И это не могло быть еще более захватывающим.
Нужно запомнить этот момент.
Кощеев целует меня уже второй раз, и каждый раз без предупреждения, но теперь растерянность сменяется радостью, а смущение уступает место страсти. Очень странные ощущения – внутри меня все будто горит, и мне это нравится. Все последнее время я была так зациклена на Никите, что даже мысли не допускала, что мое тело может реагировать подобным образом на кого-то еще. И это удивительно!
Я сминаю в руке ткань толстовки парня, глажу пальцами его шею, щеку, затылок. Мое дыхание становится прерывистым, как и его. Губы Стаса мягкие, его язык горячий, и мне нравится, какой он на вкус – словно слегка переспелый, полежавший на солнце персик. Я все еще помню, что это лишь первое свидание, и мы с ним еще толком не знаем друг друга, но мне совсем не хочется думать о последствиях или о том, что будет завтра. Возможно, я пожалею об этом поцелуе, но сейчас мне хочется насладиться им сполна.
И не думать о Никите. Не думать о нем совсем.
Рука Стаса скользит по моему бедру, медленно крадется вверх, и мое сердце начинает колотиться еще быстрее. Бедра инстинктивно движутся ему навстречу в поисках большего тепла и соприкосновения, но чертовы ремни безопасности напоминают, что мы высоко над землей, и прочно удерживают меня на месте. Я задыхаюсь, вспомнив, что под нами пустота, но чистый жар, пронизывающий меня насквозь и покалывающий кожу, забирает последние сомнения.
У меня не получается мыслить связно, но, кажется, этот поцелуй длится уже вечность.
– Ух, ты, – вздыхает Стас, отстраняясь от меня спустя миллион мгновений.
Нам обоим нужно отдышаться.
Где моя чертова вафля? Вроде ведь была в руке? Наверное, я отпустила ее, и она свалилась вниз. Надеюсь, ни кому-нибудь на голову…
– Ммм, – бормочу я, тут же позабыв о ней.
И, боясь смотреть Стасу в глаза, смущенно прикусываю нижнюю губу.
– Сначала мне показалось, что у тебя это в первый раз. – В его голосе слышится улыбка.
Я осторожно поднимаю на него глаза.
– Так и есть.
– Уверена? – Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы.
Во мне вновь разгорается жар.
– Я… просто вошла во вкус.
Стас наклоняется и убирает за ухо одну из прядей, упавших мне на лицо. Его движения нежны и аккуратны, и он не сводит с меня глаз.
– Алена, мне нужно быть осторожнее. – Тихо произносит он. – А то я влюблюсь.
– Хм… – Я отвожу взгляд, не зная, что ответить.
Что, вообще, говорят в таких случаях? Мое сердце сейчас выпрыгнет из груди!
– Я предлагаю не торопиться. – Наконец, выдыхает Стас. – Будем действовать постепенно. Тебе нужно ко мне привыкнуть.
Я с удивлением смотрю на него. Если честно, ищу подвоха, но парень выглядит искренним. Между нашими лицами всего несколько сантиметров, и я почему-то гадаю, не видит ли нас сейчас Высоцкий. От мысли о том, что он мог стать свидетелем нашего с Кощеевым поцелуя, мне становится немного не по себе.
Мы молчим. Молчим и смотрим друг на друга. Но это не неловкое молчание, а уютная тишина. Никакого напряжения. Абсолютно.
– Предлагаю блиц. – Через полминуты говорит Стас.
– Это как?
– Несколько простых вопросов, чтобы мы могли узнать друг друга ближе.
– Идет. – Соглашаюсь я.
– Твой любимый цвет?
– Синий! – Я трясу головой. – Нет! Красный! Черный! Лазурный!
– Отлично. – Смеется он.
– А у тебя?
Стас задумывается.
– Зеленый. Как цвет тренировочной формы.
– Серьезно?
И мы хохочем.
– Кем ты хотела стать в детстве? – Продолжает Стас.
– Певицей! – Выкрикиваю я.
Его глаза расширяются.
– А почему тогда в группе поет Никита?
– У него красивый голос. – Я всплескиваю руками. – А вообще, я хотела быть разбойницей, совершать набеги на поезда! Или пиратом: грабить торговые судна! Но мне тогда было лет восемь, кажется. Максимум девять. Постоянно вспоминаем об этом с Высоцким и ржем!
– А я всегда хотел играть в футбол. – Пожимает плечами Стас. – Даже спал в обнимку с мячом.
– Прикольно.
– Какая у тебя мечта?
Я делаю глубокий вдох.
– Сочинять и исполнять свою музыку. – Отвечаю честно. – А ты, наверное, хочешь пробиться в премьер-лигу?
– Было бы неплохо, – кивает он.
Стас мечтательно закатывает глаза, это выглядит чертовски мило. Если честно, я уже начинаю забывать, каким грубым он был в момент нашей первой встречи.
– Твоя любимая песня? – Наконец, спрашивает он.
– Таких сотни. Нет, тысячи!
– Назови одну, которую послушала бы сейчас.
– «blink-182 – All The Small Things»! – Я называю действительно первое пришедшее в голову.
– Почему? Она же… старинная. Это ведь та, которая… – Стас хмурится. – Пам-пам, пам-пам, пам-пам-пам-пам! Па-ра-па-ра… – Он начинает напевать.
– Да-а! – Радостно восклицаю я. – Мне нравится ее ритмическая структура: такая простая, но живая, и в ней столько энергии!
– Да, действительно. – Соглашается Стас. – Э… любимое блюдо?
– Хот-дог! Нет, сочный бургер! Нет, картошечка с селедкой! – Взмахивая руками в азарте, буквально кричу я.
– Вот почему ты так быстро избавилась от вафли! – Хохочет он.
– Блин, – я смотрю вниз, – мне так стыдно…
– Нет, не стыдно.
– Не стыдно, – смеюсь я.
– Чай, кофе, какао?
– Кофе! Капучино без сахара.
– Постараюсь запомнить на будущее. А какие парни тебе нравятся?
– Э… – Теряюсь я. – Сильные. Честные! Терпеть не могу вранье.
– Пионы, розы или хризантемы?
– Хм. Пионы.
– Любишь музеи? – Как-то по-особенному вглядывается он мне в глаза.
– Терпеть не могу-у!
– Ясно. – Довольно кивает Стас.
Я не могу полностью понять выражение его лица, но верю, что он не замышляет ничего плохого. Парень выглядит расслабленным и довольным, и мы продолжаем игру.
Когда наше кресло опускается вниз, Стас помогает мне отцепить ремень и слезть. Я поджимаю губы, с трудом подавляя улыбку. Мы так здорово поболтали, что время пролетело незаметно. И, если честно, я слегка волнуюсь, думая о Никите: не хочу, чтобы мне снова было больно видеть его вместе с этой Полиной. Пожалуй, это единственное, что может омрачить этот вечер.
А вот и они.
– Что случилось? – Спрашивает Стас, помогая придержать их кресло, остановившееся напротив нас.
– Все нормально. – Отвечает Никита, спрыгивая и подавая руку своей спутнице. – Небольшая авария.
Я подхожу ближе и вижу, что вся его футболка в коричневых разводах. И джинсы, и обувь – они тоже в грязи. Перевожу взгляд на Полину: у той лицо цвета мела с зеленоватым оттенком. Да и вообще, кажется, она плохо стоит на ногах.