Я не могу поверить. От этих слов, от его взгляда пронзительного меня то в жар, то в холод бросает. Мне еще никогда не говорили таких слов. Никогда! И я понимаю, что никто, кроме Леши, не мог бы сказать это так искренне. Леша… Мой Леша. Мое Чудовище, с которым мы познакомились совершенно случайно и при дурацких обстоятельствах. Мой Леша, который был рядом всегда, который ради меня делал все, даже если я не просила. Леша, который влюбил меня в себя, он… Любит меня? По-настоящему? Так, как любят достойных девушек?
Я никогда не думала, что признание в чувствах может вызвать такую бурю эмоций, хотя сама обожаю читать романы и каждый раз плачу, когда герои доходят до этого. Но в жизни, мамочки, это в миллион раз ярче!
Я плачу, как дурочка, и ничего поделать с этим не могу. Слезы без остановки по щекам льются, размазываю их мокрыми руками по лицу и краснею, потому что как дура, наверное, выгляжу. Но иначе не получается.
– Даш, ну чего ты ревешь? – Леша оказывается очень близко, спасибо широкой ванне за то, что можно сделать это легко, и отрывает мои руки от лица, заглядывая прямо в глаза. – Так сильно новость расстроила? Ну прости, что нарушил договор о том, что мы будем только друзьями. Сердцу не прикажешь, я не собирался влюбляться, если на то пошло.
Он… что? Он думает, что меня новость расстроила? Господи, глупый! До чего же глупый мужчина! Смотрю на него и не верю, что он может так говорить. Расстроила… Да его слова – лучшее, что я в жизни слышала!
Подаюсь вперед и накрываю губы Леши своими, отвечая на все вопросы и предотвращая появление новых. Я не хочу разговаривать больше. Все разговоры не будут иметь никакого смысла. Я не хочу слышать ни единого слова о его бывшей, не хочу знать, что она предлагала ему и как себя вела. Я… я просто хочу целовать Лешу. И судя по напору, он совершенно не против такого поворота событий.
Мне очень нравится с ним целоваться. Каждый раз это какой-то вулкан. Он то нежный, то резкий, то трогает одними губами, то напирает так сильно, что я почти имя свое забываю. Леша целуется лучше всех в мире, и мне даже проверять не нужно, чтобы быть уверенной в этом. Для меня – лучше всех. И других больше не нужно.
Мы целуемся и утопаем в объятиях, пожар между нами разгорается так стремительно, что, кажется, вода сейчас закипит. Леша двигает меня к краю ванны, мы расплескиваем воду, но оторваться друг от друга не можем. Не сейчас. Когда угодно, но не сейчас.
Леша усаживает меня на бортик ванны, оказываясь между ног, чтобы было удобнее целоваться, и продолжает терзать мои губы жарким и несомненно самым вкусным поцелуем. От прикосновений остаются ожоги, а от жадности кружится голова. Он наклоняется ниже, оставляя в покое мои губы и переходя с поцелуями на шею, и я замечаю, как опускает руку в воду, чтобы было удобнее. Перехватываю его за запястье, едва соображая, что происходит, и притягиваю руку к себе, держа ее где-то у сердца.
– Руку береги! Не опускай в воду, больно же будет, – шепчу я, всхлипывая, когда Леша прикусывает кожу на груди.
– Мне все равно на руку, рыжая.
– Мне не все равно! – рычу на него, а потом вскрикиваю, когда Леха слишком резко переходит к активным действиям.
Он повсюду. Губами и одной рукой, потому что вторую я так и держу своей, он умудряется быть везде. Кажется, на теле не осталось ни одного сантиметра, которого не коснулся бы Леша. Он кусает и целует шею и грудь, опускается ниже, щекоча пальцами ребра и кожу на животе. Я задыхаюсь. Не могу сообразить, что нужно делать. В полумраке теряюсь, опираюсь только на ощущения, ни черта почти не вижу.
И умираю. Потому что губы и пальцы… Боже. Я сжимаю волосы Леши на затылке в кулак, стараясь не упасть в обморок от сумасшедшего удовольствия. Меня коротит, разряды тока по телу проносятся от каждого движения языка. Леша ненормальный. Он творит со мной что-то такое, отчего не только бабочки в животе, там слоны табунами танцуют!
Я прижимаю его к себе ближе, стоны уже не контролирую, всхлипываю и чуть не плачу от остроты ощущений. Хорошо настолько, что не верится, что это реально. Но его ласки… Я не выдерживаю. На эмоциях взрываюсь через минуту, безостановочно шепча имя моего искусителя. Все еще дрожу, когда он поднимается поцелуями по телу, теряю равновесие, когда поднимает меня на ноги и разворачивает лицом к стенке, а потом…
– Лешенька!
Я не могу молчать. Он заполняет меня плавно, параллельно целуя плечи. Ставлю одну ногу на бортик и вскрикиваю еще раз от жесткого толчка внутрь.
Дрожу. Кричу. Забываю, как правильно дышать, и надеюсь, что сердце не разорвется от скорости.
Леши много. Он трогает меня везде, кусает и целует, сжимает руками и толкается бедрами, точно зная, как нужно именно мне, чтобы взлететь с ним до самых облаков.
Запрокидываю голову и прогибаюсь в пояснице еще сильнее, двигаясь навстречу жестким толчкам. Он не спешит, но силы вкладывает столько, что ему приходится придерживать меня рукой, чтобы я не упала.
Жарко. Невыносимо просто. Голос безнадежно охрип, из глаз слезы, голова словно пустая, в ней нет ни одной адекватной мысли. Мне просто хорошо. Мне просто невообразимо прекрасно и от близости с Лешей, и от понимания, что он действительно испытывает ко мне такие светлые чувства.
И этот секс совсем другой. Он ярче. Он круче. От его чувств, от моих чувств, от нашей общей влюбленности и трепетности. Мы целуемся больше, мы касаемся слаще, мы становимся еще ближе, постоянно прижимаясь друг к другу.
Леша немного замедляет темп, давая нам передышку перед финалом. Я поворачиваю голову и встречаюсь с ним губами, потому что невозможно не целовать. В губы, щеки, подбородок – куда угодно. Просто касаться. Так хочется…
– Дашенька. – Кажется, впервые он говорит мое имя так нежно. Гладит кожу на животе, опуская руку к клитору и пальцами начиная поглаживать его совсем легонько. Он возобновляет толчки, но очень медленно, почти трепетно. Целует меня в ухо и щеку, ласкает пальцами и двигается, снова подводя меня к краю.
– Леш… Господи, Леша… – Я снова падаю. Проваливаюсь в бездну, из которой вылезти просто не в силах. Дрожу в оргазме и держусь на ногах только благодаря сильному Леше, который прижимает меня ближе к себе и делает последние толчки, кончая следом.
– Хочу тебя, Дашка, – шепчет он на ухо, задыхаясь. – Снова хочу. Всегда хочу, веришь? Втрескался, как мальчишка, не могу даже спать без тебя.
И я верю. Потому что это очень взаимно. Очень сильно…
Глава 41
Мы едем домой с прогулки. На самом деле Леше просто нужно было в спорткомплекс к врачу, чтобы он осмотрел руку, а я хвостиком увязалась, чтобы дома не сидеть. И утащила его в парк погулять и поесть мороженое, потому что последний раз нормально гуляла несколько дней назад с прелестной дочерью Леши, а до этого вообще, кажется, вечность назад. Из-за маньяка было не до прогулок как-то. А теперь, как говорит Леша, я наглею, потому что знаю о его чувствах и пользуюсь этим. Вообще-то нет! Просто Леша не хотел гулять, а я очень хотела, вот мы и сделали то, чего хотелось мне. И не слишком-то он упирался! А то прям пользуюсь…
– Останемся у меня сегодня? – спрашиваю я, когда едем по городу. Мы кочуем из квартиры в квартиру каждый день, то у него останемся, то у меня. А расставаться не хочется. Правда, пришлось на днях, когда ко мне приезжал папа и изливал душу, что он бедный, несчастный и совсем никому ненужный, потому что характер у него дерьмовый. В тот же вечер Леше по телефону жаловалась мама, что у них с моим отцом, кажется, пробежала какая-то искра, а он сбежал, то ли испугавшись, то ли что.
Короче, недолго думая, Леша пришел к нам с папой, вручил ему адрес дома, где жил в детстве, сказал, что мама любит хризантемы, и закатил глаза, а потом причитал, что они ведут себя как дети малые.
На самом деле так и происходит. Но я не осуждаю никого из них. Папе сложно решиться на что-то. Ему всего сорок пять, хотя он и говорит постоянно, что уже старый. Он никогда не приводил домой женщин после того, как нас бросила мама. Ни разу. Я не помню ни одной. Возможно, у него были какие-то отношения, я даже надеюсь на то, что они были, но… Ни одной. За всю жизнь. И конечно, ему тяжело решиться сейчас на любовь, перекрыв тем самым всю свою привычную жизнь.
А мама Леши… Она рассказывала мне, как сильно любила своего супруга. И как страдала, когда он погиб, стараясь не показывать этого при детях. Я мало что знаю о младшей сестре Леши, она живет в Европе, они не общаются практически, но помню, что Светлана Николаевна рассказывала, как особенно трудно было держаться при дочери, которая росла точной папиной копией. И конечно, ей сложно решиться на что-то новое! Они, как два упрямых барана, не хотят признавать старые чувства и пытаться построить что-то новое. Молодые ведь… тем более в школе встречались долго, нашли, значит, друг в друге что-то прекрасное.
Я бы хотела, чтобы у них получилось. Правда. Это было бы очень мило. И папа был бы счастлив.
– Ой, кстати, Леш, – вспоминаю я, когда проезжаем мимо домов, где живет мой отец. – Давай к папе заедем? Я хочу у него свои детские книжки забрать, у меня есть редкие очень, я бы Поле подарила. Они в хорошем состоянии, думаю, ей понравятся. – Я давно думала об этом. Дочь Леши – невероятная прелесть. Звонит ему вечерами и всегда спрашивает, как дела у ее кудрявой подружки. Прозвала меня уже, мышка. А я не против. Это еще сильнее сближает нас с Лешей, мне нравится. И малышка на самом деле замечательная. Что бы ни было там между Юлей и Лешей – дочь она воспитала достойно. Многим нужно поучиться быть такими мамами…
– Давай, – не сопротивляется мой медведь, сворачивая во дворы. Он теперь вообще никогда не сопротивляется. А еще постоянно говорит, что любит меня, и другие признания. А я… А я молчу. Не потому что не чувствую чего-то подобного, нет, я уже совершенно точно по уши в него влюблена. Я просто… Не знаю. Это такой ответственный шаг. Мне словно хочется дождаться особенного момента, когда уже не смогу молчать. Да и просто очень неловко, если честно, признаваться. Особенно Леше. Он так смотрит каждый раз, хоть сквозь землю проваливайся, чтобы от взгляда этого пронзительного сбежать. – Даш, а ты уверена, что нам именно сегодня нужно книги забирать? – посмеивается Леша, притормаживая, и я пытаюсь понять, что он имеет в виду.