Но миг блаженства был недолгим. С тихим стоном сожаления Ратмир разомкнул веки и осторожно отстранил от себя Мстишину руку.
— У тебя будет время. Пока идут приготовления к свадьбе, знай: ты вольна отказаться. Я пойму, даже если ты решишь отозвать помолвку ночью накануне. Никто не посмеет тебя осудить.
Мстислава коротко улыбнулась сквозь раздражение. Он не верил ей, и виновата в этом была лишь сама Мстиша. Что ж, значит, не оставалось ничего иного, как день за днём доказывать свою преданность не словами, а делом.
— Вот и добро, — кивнула она. — А теперь я хочу поклониться князю и княгине.
‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵
Желание Мстиши было выполнено, и она наконец познакомилась с будущими свёкром и свекровью. Княжне приходилось только гадать, как Ратмир успокоил родителей, потому что она оказалась принята гораздо благосклоннее, чем могла на то рассчитывать. Конечно, Мстислава превзошла саму себя в любезности, но она чувствовала, что здесь не обошлось без помощи её жениха.
Князь Любомир — высокий, кряжистый, видный — напомнил Мстиславе собственного отца властным открытым взглядом и величественной статью. Прожитые года припорошили серебром смоляные пряди, но поступь князя сохраняла молодецкую бодрость. Княжна поняла, что её красота не осталась незамеченной, и в прищуренных, окружённых разбегающимися лучиками морщин глазах просквозило поощрение. Судя по тому, что зазимский правитель велел Мстише называть себя батюшкой, он остался доволен будущей снохой, ведь во всяком случае та оказалась обходительна и хороша собой. Но Мстиславе никогда не составляло труда околдовать мужчину. Гораздо сложнее было расположить к себе мать Ратмира.
Княгиня Радонега, как и следовало ожидать, глядела на невестку с бо́льшим недоверием. Её светло-карие, почти ястребиные глаза ни на миг не покидали Мстишиного лица, и девушка не могла не замечать пристального, пробирающего до костей взора. Но и Мстислава была не лыком шита и, быстро справившись с первым волнением, пустила в ход своё обаяние. Она ничего не скрывала, и раз уж Ратмир, зная всю её подноготную, не попрекал Мстишу, то его матери и подавно не к чему было придираться.
И хотя обе стороны, кажется, остались удовлетворены друг другом, Мстислава вздохнула с искренним облегчением, когда появившийся пригласить к трапезе слуга положил конец их беседе.
С этого дня началась подготовка к свадьбе, которую решили править на первые зазимки. У князя накопилось порядочно поручений, и Ратмир почти не бывал дома. Прежде всего требовалось выследить и изловить разбойников, и княжич вместе с Хортом и дружиной пропадал в лесах. Они поймали всю шайку, но чубатому с парой приспешников удалось уйти, и Ратмир остался недоволен, пообещав, что после свадьбы перероет весь бор, но найдёт душегубов.
Шла вторая седмица пребывания Мстиславы в Зазимье, и за этот срок она видела жениха лишь несколько раз, да и то мельком. Мстиша дала себе зарок закончить обещанный Небесной Пряхе рушник до свадьбы и работала даже при лучине. Был уже вечер, и от усталости узоры расплывались перед глазами. Внезапно раздался короткий стук. Княжна с удивлением прислушалась. Через несколько мгновений звук повторился, и Мстислава, отложив пяльцы, подошла к окну. Открыв створку, она настороженно выглянула в тёмный двор, и вдруг сердце подпрыгнуло от нечаянной радости. Внизу стоял Ратмир, и даже осенние сумерки не могли скрыть озарявшую его лицо улыбку.
Княжич весело махнул Мстиславе рукой и, отбросив не пригодившийся камешек, быстро принялся карабкаться по росшей рядом с теремом липе. Проворно взобравшись наверх, Ратмир перепрыгнул с ветки на деревянный венец, и не успела Мстиша подумать о том, что окно слишком мало, как зазимец уже ловко протиснулся внутрь.
Мстислава отступила в сторону, любуясь женихом, пока тот поправлял сбившуюся одежду. Она никак не могла привыкнуть видеть на нём вытканную серебром свиту вместо потрёпанных дорожных одеяний. Впрочем, Мстиша знала, что под изумрудным аксамитом пряталась неизменная шерстяная рубаха.
Она едва ли ожидала такого внезапного появления от обычно сдержанного и степенного Ратмира. И видеть его здесь, в девичьей горнице, было волнительно. Мстислава не боялась ни пересудов, ни того, что Ратмир позволит себе вольность — все вольности обычно оставались на совести Мстиши, — но дыхание сбилось, а к лицу прилила краска.
— Здравствуй, Мстишенька, — не скрывая радости, но негромко, чтобы не услышали слуги, выговорил княжич, обращая на невесту сияющие очи.
Ещё разгорячённый движением, он, кажется, заставил себя остановиться и задержать протянутые к девушке руки. Но Мстислава слишком соскучилась, чтобы терпеть, и без раздумий порхнула к княжичу. Прильнув к груди Ратмира, она улыбнулась, наслаждаясь его оторопью. Несколько мгновений зазимец мешкал, прежде чем, наконец, заключил невесту в крепкие объятия. Послышался шумный выдох, и Мстиша в блаженстве закрыла глаза, впитывая заставивший подкоситься колени запах.
— Стосковалась я по тебе, — прошептала княжна, сама удивляясь тому, что ныне могла свободно говорить ему о своих чувствах. Что не было нужды таиться и ощущать себя отвергнутой. Ей до конца не верилось в их счастье.
— А уж я-то как стосковался, — ответил Ратмир в Мстишины волосы, и его низкий голос, полный невысказанных обещаний и томления, пробрал до мурашек.
Руки княжича медленно скользили по её плечам и спине, точно ему хотелось обойти и запомнить каждый их изгиб, каждую ямку и округлость. Из сдержанных прикосновения Ратмира постепенно становились всё более смелыми, и сердце Мстиши затрепетало в мучительном млении. В груди разлилось тепло, а по рукам и ногам побежала дрожь. Но ладонь Ратмира замерла, и Мстислава почувствовала, как судорожно сжались его пальцы. Нахмурившись, княжна открыла глаза и подняла голову.
Ратмир оказался так близко, что губы Мстиши почти коснулись его подбородка. Он смотрел ей в очи, и зелёные искры мерцали, словно крупинки золота в тёмной реке. Обнажённый взгляд, полный боли, сдерживаемой страсти, отчаяния, желания, надежды, всего, что Ратмир так долго прятал от Мстиславы, ударил наотмашь. Ей стало нечем дышать от счастья и ужаса. Только теперь Мстиша поняла, что за непроницаемым, всегда спокойным лицом Нелюба скрывалось бушующее море, и ей сделалось радостно и страшно. От нежности защемило сердце, но она не могла не воспользоваться тем, что Ратмир приоткрыл свою броню, не могла упустить миг слабости. Руки Мстиши, покоящиеся на груди княжича, обвились вокруг его стана. Она приподнялась на носочках и прикоснулась губами к щеке жениха.
Мстислава почувствовала лёгкий рокот, прошедший по телу княжича, когда он сдавленно выдохнул.
— Что ты со мной делаешь, — не то с усмешкой, не то с упрёком простонал Ратмир. Он не шевелился, и, приняв его неподвижность как приглашение продолжать, Мстиша оплела одной рукой шею княжича, запуская вторую в кудри.
— И это говоришь мнеты, — прошептала она, ощущая его неровное тёплое дыхание на своей коже, —ты?
Ратмир рассмеялся и, неожиданно вывернувшись из-под Мстишиных рук, отступил обратно к окну. Княжна, миг назад полагавшая, что зазимец пребывает полностью в плену её чар, удивлённо приоткрыла рот, раздосадовано находя под пальцами лишь пустоту.
Мстислава обиженно хмыкнула и сложила руки на груди. Тряхнув волосами, Ратмир, по-прежнему улыбаясь, подошёл к невесте и взял её ладони в свои.
— Прости меня, — примирительно сказал он, слегка наклоняя голову, чтобы поймать старательно отводимый княжной взор. — Но я не мог не увидеть тебя.
Мстислава сжалилась и посмотрела на Ратмира. Сколько она ни крепилась, сдержать улыбку не вышло, и княжич облегчённо выдохнул. Но его уловка удалась, и воздух между ними больше не казался разреженным и сухим.
— Тебе нравится меня мучить, — укоризненно заметила Мстислава, но её негодование было напускным. Взгляд Ратмира, в котором на краткое мгновение отразились его истинные чувства, теперь хранился у неё в груди драгоценным изумрудом. Как бы отстранённо ни вёл себя Ратмир, она всегда сможет заглянуть в сокровищницу разума и вспомнить. — Как жить, вечно держа себя в узде? Вечно окорачивая собственные желания?
Светлая улыбка княжича потускнела. Он выпустил Мстишины руки.
— Я не умею иначе. Когда часть жизни ты не принадлежишь себе, не можешь управлять ни порывами души, ни побуждениями тела, когда сознаёшь, что способен навредить людям, что на время превращаешься в дикого зверя… — Ратмир горько усмехнулся и мотнул головой. — Я не имею права дать волю чувствам, потому что цена оплошности может оказаться слишком высокой.
Мстислава смотрела на княжича, досадливо кусая губы. Зачем она только попрекнула его? Теперь от игривого оживления Ратмира не осталось и следа.
— Это больно? — тихо спросила княжна, памятуя страшный вечер.
Ратмир поднял на Мстишу недоумённый взгляд, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что она имеет в виду. Княжич неопределённо повёл плечом, надеясь уйти от ответа.
— Я слышала твой крик, — прибавила Мстислава, внутренне съёживаясь от воспоминания.
Глядя под ноги, Ратмир рассеянно провёл рукой по лбу.
— Да, — наконец нехотя признал он. — Я привык следить за луной и чувствую приближение обращения, и всё равно каждый раз оно подступает неожиданно. Жестокая, неумолимая сила начинает рвать изнутри, кромсать кости и жилы. Волк просыпается и прогрызает себе путь наружу. — Княжич сухо сглотнул, не отрывая расширившегося и вместе с тем невидящего взора от пола, точно там разворачивалось описываемое им зрелище. — Когда-то мама сказала, будто превращение чем-то похоже на муку рождения.
Мстиша лихорадочно вздохнула, и Ратмир поднял на неё быстрый беспокойный взгляд.
— Не тревожься обо мне, — попросил он. — Я говорю не для того, чтобы вызвать твою жалость. Её я недостоин. Просто тебе лучше знать, чтобы понимать. Чтобы не пугаться понапрасну.
— Недостоин жалости? — размежая слипшиеся губы, спросила Мстиша.