Она потом ушла, и я подумал, что было бы очень смешно, если бы Альфред заразил ее триппером в первую ночь после ее возвращения, а она его — трихомониазом. Что бы они потом сказали друг другу? Кто был бы признан виноватым? Наверное, Альфред.
Ему бы и в голову не пришло, что трихомониазом он обязан своей моральной и строгой супруге…
Итак, у меня была тогда довольно напряженная ночь. Как обычно, последний пациент, застегивая штаны, ушел от меня под утро. Он сел в свою машину, я услышал ревение мотора и вздохнул, понимая, что тяжелая ночь приема страждущих закончена.
Я налил себе большой бокал крымской мадеры, набухал туда лед кусками из холодильника и сел в кресло. Эту мадеру я как-то купил в количестве двух ящиков и теперь это мой ежедневный, а еще лучше сказать — ежеутренний напиток. Кто как встречает новый день, каждый по-своему приветствует лучи восходящего солнца. Кто спит, кто занимается любовью, кто собирается на работу в утреннюю смену. Криминальный доктор Феликс ранним утром пьет ледяную мадеру из большого бокала и считает деньги.
Рубли он откладывает в одну сторону, доллары — в другую. А утром, не успел я как следует выспаться, меня опять разбудил приход Скелета.
— Вы уж меня извините, что я вас беспокою по утрам, — сказал он, входя и видя, как я натягиваю халат. — Но вы сами наняли меня и, наверное, хотите, чтобы я докладывал вам о том, что удалось сделать. Ведь так?
— Конечно, так, — продирая глаза, ответил я. — Вам удалось что-нибудь узнать? Вы видели преступников?
— Конечно, нет, — ответил он раздраженно. — Вы что — принимаете меня за Господа Бога? Я не могу работать так быстро.
— Ну, после того, что вам уже удалось раскопать, я в вас не сомневаюсь, — сделал я комплимент сыщику. — Теперь я уже знаю, что от вас можно ожидать каких угодно успехов.
— Это так, — согласился лишенный ложной скромности Скелет. — Но все же не так быстро.
Он закурил и окутался клубами сигаретного дыма. От кофе он отказался, сказав, что сейчас поедет домой и ляжет спать, и поэтому не хочет терзать свою нервную систему.
— Я ведь всю ночь дежурил возле больницы, — сказал он, и я вспомнил о том, что Скелет ведь теперь действительно приступил к жесткой осаде. Я, кстати, рассказал ему о своем визите в эту больничку и о том, что мне ничего не удалось выяснить.
— А что вы надеялись узнать? — спросил Скелет. — Вы полагали, что стоит вам появиться там, как вам тут же вынесут распотрошенные трупы и заодно все расскажут?
Он сразу закурил вторую сигарету после первой. Было видно, что у него есть что сообщить и он немного нервничает.
— Вы и не могли там ничего найти, — продолжил Скелет деланно-равнодушным голосом. — И не только потому, что никто не делает такие вещи на виду, а и потому, что в больнице этим никто не занимается.
— Вы точно в этом уверены? — разочарованно спросил я. — Вы продежурили всего одну ночь и уже выяснили, что там это невозможно?
Вот тебе раз, подумал я. Ну и дела! Он так рьяно взялся за дело, а после одной ночи решил сдаться.
— Вы ведь и не предполагали, что преступники появятся в первую же ночь, — сказал я.
— Да, — согласился Скелет. — Они и не появились. Просто я увидел своими глазами, что потрошить людей в больнице технически невозможно. Там слишком много людей шляется, даже по ночам. Столько лишних свидетелей, которых невозможно убрать… Нет, в больнице это нереально.
Скелет помолчал, чтобы придать больше значительности тому, что он собирался сказать, и продолжил:
— Зато я видел морг этой больницы. Он мне очень понравился. Я его тщательно осмотрел, и с каждой минутой он нравится мне все больше.
— Что вы имеете в виду? — спросил я. — В каком смысле — нравится? Вы хотели бы там лежать после смерти? Это можно легко устроить, я думаю…
— Он нравится мне потому, что именно там и возможно делать по ночам все, что угодно, — ответил раздельно и внятно Скелет, закуривая третью сигарету. Он курил жадно и глубоко затягиваясь, и сигарета сгорела за одну минуту. В комнате у меня повисли голубые перистые облака табачного дыма. Они слоились в пронизанном солнечными лучами воздухе…
— Место тихое, рядом с въездом. То есть можно подъехать на машине и отъехать, оставшись совершенно незамеченным. В больнице — суета, а в морге никого нет. Самое подходящее место.
— Ну и? — нетерпеливо спросил я. — Что вы теперь собираетесь делать?
— Теперь, доктор, я собираюсь спросить вас кое о чем, — ответил Скелет. — Собственно, я за этим к вам и приехал. Мне нужна от вас профессиональная консультация…
— О чем? — не понял я.
— Да о морге, доктор, — ответил Скелет, усаживаясь поудобнее. — Вот скажите мне, верна ли моя догадка. Можно ли в морге проводить потрошение? Технически морг можно использовать в качестве операционной? Вот что я хотел у вас узнать.
Я чуть задумался, но много времени на размышление мне не потребовалось. Скелет казался мне гениальным сыщиком. Наверное, розыскная работа — это что-то сродни искусству. Потому что требует огромного воображения и интуиции. Интуиция у Скелета феноменальная.
— Конечно, можно, — ответил я. — Странно, как это я сам прежде не догадался. Конечно, именно морг как нельзя лучше для этого и подходит. Там обязательно есть операционная и все необходимое оборудование. И, что очень важно — холодильники, где можно хранить не только трупы, но и изъятые органы.
Скелет усмехнулся.
— Очень мило, — сказал он. — Я почему-то так и подумал. Они же делают вскрытия. И контроль за моргом, конечно, не такой, как за больничной операционной. Народу мало, в основном — покойники… Очень, очень хорошо…
Скелет задумчиво посмотрел на меня, как бы оценивал мои способности, и сказал:
— Это очень даже удачно, что именно в морге есть вакансия врача, как вы мне рассказали. Было бы очень здорово, если бы вы все-таки попытались получить это место.
— Но мне сообщили, что заведующий моргом Аркадий Моисеевич не хочет вообще брать туда никого на это место, — ответил я. — А у меня еще к тому же другая специальность.
— А вы бы все-таки попробовали, — предложил Скелет. — Дело в том, что вас, наверное, и не возьмут. Но вы хоть посмотрите на этого заведующего, на все там вокруг. Сходите на разведку, а?
Он проявил деликатность и не добавил, что поскольку расследуется мое дело и я заинтересован в его исходе больше всех, то мог бы и помочь. Зачем Скелету было это говорить мне? Я все и сам прекрасно понимал.
— Вот пусть ваша знакомая вас и порекомендует, — сказал сыщик, покачивая ногой в тяжелом ботинке. — Вас не возьмут, это точно. Но вы хоть побываете там. Потом расскажете.
Скелет хотел сказать, что если в морге творятся такие дела, то они, естественно, происходят при участии самого заведующего. Иначе — невозможно. От всех вокруг можно скрыть творящееся там, но не от заведующего же… Скорее всего, он даже и есть один из организаторов преступного бизнеса.
А если это так, то, естественно, он никого и не хочет брать на освободившуюся вакансию. Зачем ему посторонний человек, который будет только мешать?
Скелет сообщил, что будет по-прежнему дежурить каждую ночь на старом месте, только обратит теперь особое внимание на морг, и ушел. Он поехал спать, приходить в себя после бессонной ночи.
Каков молодец, подумал я. Вот ведь, говорят, что нет теперь Шерлоков Холмсов. Все есть, только за очень большие деньги.
Позвонить Хельге? Я достал ее телефон и долго сидел в кресле, размышляя. Я ведь не собирался ей звонить, хоть она и предложила.
Но теперь, когда Скелет попросил помочь ему… Ради Юли. Чтобы наказать бандитов…
Она просила лучше звонить ей домой, но сейчас был день, и не хотелось терять времени. Вдруг повезет, и она окажется в ординаторской.
Так оно и оказалось. Мне сказали, чтобы я перезвонил через полчаса, потому что Хельга заканчивает обход и скоро будет. Я позвонил через полчаса, и она была на месте.
— А, это ты, — сказала Хельга, и я услышал неподдельную радость в ее голосе. — Я еще ничего не успела узнать. С утра было много дел. Но я к вечеру все узнаю. Ты можешь не волноваться, я помню о твоей просьбе.
— Да, — сказал я. — Только у меня есть пожелание, если ты не возражаешь. Дело в том, что я очень хотел бы работать в морге. Именно там.
— Я бы сказала, что ты меня удивил, — ответила Хельга и хихикнула. — Ты случайно не некрофил? Что это тебя на покойников потянуло?
— Вот, такая у меня странность, — покорно ответил я. — Устал я от суеты. Подумал, как хорошо работать с мертвыми… Ты не могла бы подумать, как мне это устроить? Вакансия ведь есть… Может, найдем какие-нибудь подходы к этому вашему Аркадию Моисеевичу?
Хельга помолчала в трубку. Я даже слышал ее дыхание. Потом она сказала, видимо, волнуясь, потому что опять резко прорезался ее акцент:
— Я попробую все узнать. Ты можешь вечером у меня все узнать о результатах.
— А как это? — уточнил я. — Когда вечером?
— Ты можешь заехать за мной в больницу, — ответила Хельга. — Я заканчиваю в пять часов, и ты можешь встретить меня. И мы обо всем поговорим.
Я понял, что она не хочет ничего обсуждать по телефону. Это было естественно, тем более, что и я сам терпеть не могу телефонных разговоров. Всегда хорошо видеть перед собой собеседника. Слова ведь очень мало выражают. Гораздо больше значат выражение лица, глаз, тональность голоса и разные детали, которые невозможно уловить по телефону.
Недаром еще Тютчев написал о том, что «мысль изреченная есть ложь»… По телефону легко обмануться.
— Договорились, — сказал я и повесил трубку. Нужно было теперь только подумать, нет ли у меня каких-нибудь планов на вечер. Отменить визиты пациентов можно, но только не в том случае, когда у них обязательные запланированные процедуры. Я ведь работаю без медсестры, которой можно было бы это поручить. От медсестры я отказался с самого начала. У меня слишком интимный бизнес, и пациенты не хотят никаких лишних свидетелей.