— Василич, я пошел.
— А, уходишь? — встрепенулся он. — До свидания, держи меня постоянно в курсе дела. Чувствую, что дело постепенно начинает трогаться с мертвой точки. Тут два варианта: или они окончательно похоронят дело, избавившись от ненужных свидетелей, или мы раскопаем захоронения и инициируем возбуждение уголовного дела с вытекающими оттуда последствиями.
— Похороны, могилы, раскопки, — поворчал оперативник, покидая дом друга. — Когда же мы поставим точку в этом мрачном деле?
8
Весна уже полностью вступила в свои права, журчали ручьи, щебетали птички, над городом в сторону студеного моря величественно проплывали косяки лебедей и крикливых гусей. В один из таких дней Смирному обратился сослуживец по новой работе Аристарх Никонов, худощавый мужчина в годах, никогда не выпускающий изо рта папиросу:
— Коля, с тобой хочет поговорить одна женщина. Она моя соседка, слезно просила устроить с тобой встречу.
— Кто она такая и чего хочет?
— Она мама одной из пропавших девушек.
— А что я могу ей сказать? — развел руками Смирный. — Я уже не работаю в милиции, властных полномочий у меня нет.
— Не знаю, что она хочет, но она очень сильно желает поговорить с тобой. Пожалуйста, не откажи ей в просьбе, а то она совсем плоха, сильно болеет.
— Ладно, — после некоторого раздумья согласился сыщик. — Когда и где?
— А давай у меня, пригласим ее, она живет за стенкой, — предложил Никонов. — За чашкой чая и поговорите.
Когда вечером Смирный зашел к Никоновым, Аристарх, потушив недокуренную папиросу о пепельницу, кулаком постучал по стене на кухне. Послышался ответный стук, и вскоре в квартиру зашла блеклая женщина сорока пяти лет, кивком головы поздоровалась с мужчинами и уставилась на Смирного взглядом, полным печали и отчаяния. Аристарх пригласил гостей на кухню и, усадив за стол, налил им чай, а сам тактично удалился в зал смотреть телевизор.
Женщина сразу же удивила Смирного своей осведомленностью. Она погладила рукой темные с проседью волосы, кашлянула в кулак и заговорила:
— Я мама Наташи, меня зовут Евгения Леонидовна Сатарова. Я решила встретиться с вами, поскольку знаю, что вас уволили из милиции за то, что вы хотели дойти до истины и найти убийц моей дочери…
— Постойте, откуда у вас такая информация? — невольно прервал ее оперативник.
— Шило в мешке не утаишь, уже весь город шепотом говорит об этом, — болезненно улыбнулась женщина. — Я даже знаю, кто такие там присутствовали во время убийства. Еще до нового года я написала жалобу в Москву на имя Горбачева, мое письмо сначала спустили в областную прокуратуру, а затем в прокуратуру нашего города. Меня вызвал следователь Калюжный, но я не стала с ним даже разговаривать, так как он был в той компании, где убили Наташу. Когда я пожаловалась повторно, в марте этого года возбудили, наконец, уголовное дело. А что толку? Это дело все равно контролируют те люди, которые причастны к убийству.
— Значит, уголовное дело, все-таки возбудили? — переспросил ее оперативник. — А я же добивался этого сразу, когда пропали девушки, за что меня и уволили.
— Знаю об этом, поэтому и захотела с вами поговорить.
— Давайте, поговорим. Что вы хотели от меня узнать? Боюсь, что кроме того, что вы знаете, я добавить что-то новое, скорее всего, не смогу. Подробности убийства вашей дочери мне неизвестны.
— В курсе дела, — устало махнула рукой женщина. — Я и не рассчитывала узнать у вас какие-то подробности, ведь вас сразу же не допустили к этому делу, а потом и уволили из-за этого же дела. А пришла я к вам с одной просьбой.
— Евгения Леонидовна, скажите вашу просьбу. Все, что в моих силах, я попытаюсь вам помочь. Но повторяю, властных полномочий у меня сейчас нет, я простой гражданский человек, мои возможности ограничены.
— У меня к вам просьба, — со страдальческим выражением лица повторила женщина. — Мне предстоит тяжелейшая операция, которую я вряд ли переживу. Все мои жизненные соки забрала пропажа моей дочери, я не в силах противостоять тяжелой болезни, и уже одной ногой стою в могиле. А просьба заключается в следующем: найдите, пожалуйста, останки Наташи, чтобы похоронить ее по-человечески. Я знаю, что вы не оставляете попыток найти ее, поэтому очень надеюсь на вас. А изобличат ли убийц — это дело второе. Я их прокляла, а мои проклятия всегда доходят до адресата.
Смирный испытывал к этой несчастной женщине щемящую жалость. Он своей оперской интуицией понял, что женщина, чувствуя скорую смерть, пришла к нему с просьбой найти дочь с тем, чтобы на том свете быть рядом с нею. Взволнованный этим открытием, он взял ее руку, крепко сжал и пообещал:
— Вы правы, мы с моим коллегой ищем их. Вот снег полностью растает, и мы возобновим поиски. Обещаю, что не прекращу их искать, чего бы мне это ни стоило.
Женщина встала из-за стола, подошла к сидящему оперативнику, обняла и поцеловала его в голову и, повернувшись, вышла из кухни. Опешивший Смирный встал и вышел следом, но она уже хлопнула входной дверью.
Услышав шум, из зала вышел хозяин и спросил:
— Поговорили?
— Спасибо, Аристарх, поговорили.
— О чем, если не секрет?
— О дочери, конечно. Убивается сильно, хочет, чтобы я нашел ее хотя бы мертвую и достойно похоронил. Сама-то она, оказывается, серьезно больна.
— Да, болеет, скоро на операцию. Выдюжит ли она эту операцию? Как насчет дочери, найдется ли когда-нибудь ее прах?
— Не знаю, Аристарх, ничего наперед сказать невозможно. Ищем, но пока безрезультатно.
— Эх, Наташа, Наташа, — с грустью промолвил мужчина. — Хорошая такая девочка была, улыбчивая, приветливая. Какие же сволочи посмели на нее поднять руку?
— Есть тут такие! — со злостью бросил Смирный. — Наслаждаются жизнью, руководят людьми, чувствуют себя важными персонами.
— Но это же несправедливо! — воскликнул мужчина. — Они продолжают работать, как ни в чем не бывало, а тебя уволили! Скоро ни одного честного человека не останется в этой ментовке!
— Есть там нормальные милиционеры, они мне сейчас помогают, — объяснил Смирный Никонову. — Только в открытую этого делать не могут, чтобы не повторить мою судьбу.
— Ну, слава богу, что не все потеряно. Найдите, пожалуйста, Наташу, — промолвил Аристарх на прощание.
Вскоре пришла печальная новость, что Сатарова скончалась в больнице. Не прошло и месяца, Овсянников прибежал к Смирному домой и сообщил о том, что Эльмурзиев умер в Москве, как и предполагалось, от рака горла.
— Второй пошел, — проговорил Смирный, узнав новость. — Покойная говорила, что прокляла их, и ее проклятия всегда исполняются. Черт побери, поневоле начинаешь верить во всякие суеверия! В таком случае следует ждать череду смертей?
— Не знаю, — пожал плечами Овсянников. — Судя по поступающей информации, основными исполнителями убийства являются эти двое, которые уже отправились к праотцам. Сейчас понаблюдаем, как будут развиваться события.
— Уповать на то, что высшие силы накажут убийц, не стоит, — заметил Смирный. — Нам с тобой надо найти место захоронения девушек, о чем просила Сатарова перед смертью. Ее последнюю просьбу надо постараться исполнить, чтобы дочка была похоронена рядом с ней.
Наступило лето, и Смирный по выходным пропадал в лесу в поисках могилы пропавших девушек. Иногда, когда удавалось выкроить время, к нему подключался Овсянников. Оба они, опытные таежники и охотники, за лето обошли вдоль и поперек все подозрительные места, где могло быть захоронение, проверили каждый бугорок, каждый овражек или выемку, но тщетно.
Однажды, уже под осень, отчаявшись найти останки пропавших девушек, Овсянников со злостью воткнул свой поисковый щуп в землю и воскликнул:
— Это все равно что искать иголку в стоге сена! Хотя бы знать примерный район поиска!
— Не унывай, — приободрил своего друга Смирный. — Если в этом году не найдем, то в следующем продолжим. Лично я не остановлюсь, пока не дойду до истины.
— И я с тобой, — ответил ему верный друг, крепко сжав руку своего старшего товарища.
Поздней осенью Смирный в последний раз сходил в лес. Листва уже опала, моросил дождь, холодный ветер дул порывами, брызгаясь в лицо капельками дождя. Побыв весь день в поисках, он, весь продрогший, вернулся домой и с жадностью прихлебывал обжигающий чай, и в это время пришел Овсянников. Он с порога поинтересовался:
— Василич, как сходил?
— Впустую. Слава, проходи, садись за стол, я тебе налью чай.
— Спасибо, с удовольствием! На улице слякоть, малость продрог.
Когда чай был налит, Смирный поделился своими соображениями:
— Слава, как ты думаешь, не закопали ли они трупы на даче у Мельчанова? Эх, сейчас бы постановление прокурора в руках и провести осмотр дачи!
— Сомнительно, — мотнул головой оперативник. — Там было пять-шесть взрослых мужчин. С какой стати они такой компромат закопали под ногами, тем более у них была машина? Да и за это время на даче все уже подчищено, вряд ли какие-либо улики они могли там оставить.
— Согласен с твоим утверждением, — кивнул Смирный. — Там, на даче, искать что-либо бессмысленно. А знаешь, Слава, дело, в общем, не такое сложное, как кажется. Если бы нам в свое время развязали руки, мы бы с тобой за неделю и трупы нашли, и всех загнали в клетку. Для раскрытия данных убийств нужна политическая воля наших руководителей областного масштаба, начиная с обкома партии, заканчивая МВД и прокуратурой. А такой воли ни у кого не нашлось. А ведь многие знают, кто совершил это преступление и предпочитают молчать. Я разговаривал с операми из области. Все они знают, кто совершил преступление, называют убийц поименно, а мы тут сидим и гадаем. С такой несправедливостью я никогда еще не сталкивался, подобное видел только в кино и смеялся над изобретательностью режиссера, показывающего выдуманные милицейские истории. А оказалось, что в реальной жизни происходят дела похлеще.
В связи с возбуждением уголовного дела по двойному убийству в Энск зачастили сотрудники уголовного розыска из областного управления милиции. Они важно прохаживались по коридорам отдела милиции, выдвигали несусветные версии и разъезжались по городам Советского Союза, чтобы допросить какого-нибудь второстепенного свидетеля, когда-либо знавшего и видевшего девушек еще при их жизни. Было ясно, что такие командировки ни на шаг не приближали оперов к раскрытию преступления. Словно чья-то злая воля делала все возможное, чтобы окончательно запутать следствие.