— Толку нет, — мотнул головой Смирный. — Оно всегда будет на стороне Ягелева. Да и перечить прокуратуре никто не осмелится. А как мы знаем, Истомин является духовным отцом этого ублюдочного Ягелева.
— Василич, мы с тобой всю жизнь сталкиваемся с несправедливостью со стороны областной прокуратуры и МВД. Сколько это может длиться, до конца жизни?! Сейчас этот Ягелев получит ордена и медали, досрочное звание, а нас с тобой накажут за допущение такого серийного преступления. Я все это говорю не из-за зависти, что вся слава достанется этому оперу в кавычке, нет, я думаю, что за раскрытие таких дел, связанных с массовым убийством детей грешно получать награды, от этих наград нет никакой радости и удовлетворения. Просто мне обидно, что нам не дали довершить это дело и осуществить суровое возмездие. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — этот Ягелев скомкает дело, убийца не будет подведен к высшей мере наказания и, этак лет через пятнадцать мы, уже пенсионеры, узнаем, что Барагозов вновь натворил дел, ведь такие люди никогда не останавливаются, а ему сейчас всего тридцать шесть. Теоретически в пятьдесят лет он может выскочить на свободу.
— Натворит, обязательно натворит, — проговорил Смирный, сжимая кулаки от бессильной злобы.
Старый сыщик понимал, что их самым бесцеремонным образом отстранили от дела, справедливое завершение которого было целью жизни оперативников и, что в этом кроется какая-то тайна, возможно, связанная с убийствами девушек на даче у Мельчанова. Если будет доказано, что маньяк уже действовал во время тех событий, то могли поднять и дело пропавших девушек, о которых все уже давно забыли. Потому-то Истомин мог отправить Ягелева для дальнейшего расследования дела, чтобы ни одна лишняя информация не просочилась наружу.
— Ладно, Василич, прорвемся, — успокоил своего друга Овсянников. — Поскольку нас в очередной раз отстранили от дела, пойду домой и высплюсь. Утро вечера мудренее.
14
Утро вечера мудренее… Глупей этого утра в энской милиции еще не было. Прибыл Ягелев, начальствующе прошелся по коридорам отдела, прямиком, минуя оперативников, зашел к начальнику и, преисполненный чувством собственного достоинства, положил перед ним на стол лист бумаги, где от руки было написано:
«В связи с особо опасными деяниями, совершенными Барагозовым, а также специфичностью и сложностью расследования подобных преступлений, к подозреваемому, кроме следователя прокуратуры, допускать только старшего оперуполномоченного подполковника милиции Ягелева, который имеет колоссальный опыт раскрытия таких преступлений, и оперативное сопровождение дела вплоть до суда доверить ему. Истомин В.К.»
Недавно назначенный начальник милиции, слабый по натуре человек без особых принципов, до дрожи боящийся прокуратуры, заискивающе улыбнувшись приезжему оперу, на письме поставил резолюцию:
— «Начальнику дежурной части Соколову В.И.
Исполнить указание прокуратуры».
Теперь доступ к подозреваемому для местных оперативников был закрыт наглухо.
Ягелев же за дело взялся рьяно. Он, закрывшись в кабинете, специально выделенном для него, целыми днями пропадал там вместе с подозреваемым. Местные милиционеры таскали им еду и спиртное, из кабинета периодически можно было слышать хохот Ягелева или подозреваемого. Изредка приезжий опер с Барагозовым выезжали на места, которые указывал подозреваемый, но трупы девочек так и не были обнаружены. Когда таким образом прошло более полумесяца, Смирный и Овсянников поняли, что убийца водит Ягелева за нос и не намерен выдавать места сокрытия своих жертв.
Однажды Овсянников, улучив момент, когда дежурным по отделу заступил его хороший знакомый, ночью в следственном кабинете встретился с Барагозовым. Тот встретил его настороженно, нехотя отвечал на вопросы и вообще не хотел общения с оперативником.
— Почему до сих пор не указал могилы девочек? — спросил его опер.
— Какие могилы? — театрально вскинул голову убийца. — Мне нечего показывать, я их не убивал.
— То есть как?! — опешил оперативник. — Ты же сам рассказывал об этом.
— Ничего я не рассказывал, — мотнул головой Барагозов и громко крикнул:
— Эй, дежурный, отведи меня обратно в камеру. Вам же дано указание, что со мной работает только Юрий Александрович.
Дежурный подошел к собеседникам и развел руками:
— Слава, придется заканчивать разговор.
Скрипя зубами, оперативник покинул следственный кабинет.
Наутро был скандал. Ягелев по доносу Барагозова пожаловался начальнику отдела, что Овсянников пытается помешать «глубокой разработке» обвиняемого и требовал наказать виновных. Руководитель вынужден был объявить дежурному выговор «за допуск постороннего лица к обвиняемому в совершении особо тяжкого преступления», а оперативник отделался замечанием.
— Я, оказывается, «постороннее лицо», — горько сыронизировал над собой Овсянников при встрече со Смирным. — Я — человек, который раскрыл это преступление — оказался лицом, который не имеет к этому делу никакого отношения.
— Говорят, что он начинает отказываться от своих первоначальных показаний, — высказал свои опасения Смирный. — Очевидно, адвокат его надоумил.
— Не только адвокат, — со злостью бросил оперативник. — Как пить дать Ягелев тоже приложил к этому руку. Как мы и думали, дело разваливается.
Поздней осенью, закончив со всеми следственными мероприятиями в городе Энске, обвиняемого этапировали в следственный изолятор области, вместе с ним уехал и Ягелев.
Настал день коллегии областного управления милиции. Руководитель, немолодой генерал, окинув суровым взглядом собравшихся сотрудников в зале коллегии, объявил:
— Сейчас с уголовного розыска выступит подполковник милиции Ягелев, который в городе Энске раскрыл наитягчайшее преступление, совершенное в отношении детей. Юрий Александрович, выходите на трибуну и расскажите, как такое преступление было допущено, и как вы его раскрывали.
С гордым видом примостившись за трибуной, Ягелев начал свой доклад:
— Товарищ генерал, уважаемые члены коллегии, коллеги! Поскольку я куратор города Энска, мне пришлось взять бразды правления в свои руки, чтобы раскрыть эти тяжкие преступления. Я организовал там работу на высоком уровне, внедрил агентуру в криминогенную среду, подтянул и нацелил все службы для того, чтобы опасный преступник был быстрее нейтрализован. В результате этих мероприятий преступник был задержан в кратчайшие сроки, он признался в содеянном. Кроме того я проверяю его еще к убийствам пяти человек, в том числе трех девочек, трупы которых пока не обнаружены, но я уверен, что когда-то мы их найдем. Насчет того, почему стало возможным совершение таких тяжких преступлений в Энске. Местные милиционеры пустили дело на самотек, в криминальной милиции под руководством Смирного не было ни единой информации о преступнике, начальник уголовного розыска Овсянников самоустранился от дела. Эти бездействия местных милиционеров позволили опасному преступнику безнаказанно действовать на вверенной им территории в течение длительного времени. Товарищ генерал, доклад закончен.
— Молодец, Юрий Александрович! — похвалили генерал опера. — Объявляю вам благодарность и поручаю начальнику отдела кадров подготовить представление о присвоении вам звания «полковник милиции» сверх потолка. Такие сотрудники уголовного розыска, как Юрий Александрович, являются локомотивом нашего ведомства, и их надо смело награждать самыми высокими наградами. А сотрудников Энского РОВД, включая начальника отдела, наказать самым суровым образом.
Узнав об этом, Овсянников зашел к Смирному и предложил:
— Василич, пойдем пить водку. Надоело все это, пора подавать рапорт на пенсию.
Прошел год. За это время могилы девочек так и не были обнаружены, Барагозов полностью отказался от всех своих показаний и в следственном изоляторе ждал суда. Ягелев, получив звание «полковник милиции», охладел к делу и прекратил его оперативное сопровождение. Однажды Овсянников, будучи в столице, через оперов тюрьмы встретился с Барагозовым. Тот не стал с ним даже разговаривать, пригрозив жалобой в прокуратуру.
В сентябре девяносто восьмого состоялось закрытое судебное заседание в отношении Барагозова, поскольку, как гласит закон… «рассмотрение уголовных дел о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности и других преступлениях может привести к разглашению сведений об интимных сторонах жизни участников уголовного судопроизводства либо сведений, унижающих их честь и достоинство».
Далее закон поясняет… «при слушании дела в закрытом заседании посторонние не вправе присутствовать в зале, где оно слушается, в процессе присутствуют только его участники: судья, секретарь судебного заседания и стороны: государственный обвинитель, потерпевший, его законный представитель, обвиняемый, его адвокат и законный представитель. Иные участники процесса: свидетели, эксперты и другие могут присутствовать в судебном заседании только на время их допроса».
Несмотря на это, народ толпился возле здания суда, взрываясь криками и проклятиями, когда конвой с подсудимым проходил мимо. Люди были готовы растерзать душегуба, поэтому начальник милиции бросил конвою дополнительные силы.
Барагозов обвинялся в убийстве двух девочек во время сбора грибов и в изнасиловании своей дочери. По другим его преступлениям следователь так и не смог закрепиться и найти существенные улики, поэтому он убрал эти эпизоды из дела, как недостаточно доказанные. По сути, убийца предстал перед судом только за те преступления, которые были доказаны по горячим следам сыщиками Энского РОВД, раскрытия которых самым наглым образом были присвоены Ягелевым.
Первым допросили дочь Барагозова, которая на голубом глазу под присягу поведала суду, что никакому изнасилованию со стороны отца не подвергалась, а рассказала об этом из-за страха перед милиционерами. Очевидно, девушка в последний момент поняла, что теряет единственного родного человека и решила встать на его защиту, тем самым повторила роковую ошибку своей матери. Прокурор-гособвинитель, ото