— Когда мы выйдем, ты поднимешься по лестнице и запрешь этот люк, — сказал он. — Затем стой, не шевелясь: жди и прислушивайся. Не отлучайся ни на секунду! Когда мы вернемся, я тихо постучу три раза, чтобы ты могла нас узнать — если, конечно, не случится ничего такого, что у нас просто не будет времени стучать. Но в этом случае мы, наверное, будем кричать изо всех сил.
— Марк, будь осторожен. Я люблю тебя. — Хитэр нежно обняла мужа.
Марк полез по стремянке первым. Он открыл дверцу и прислушался к ночным звукам. Из-за густых кустов, окружающих этот выход, почти ничего нельзя было разглядеть. Только стволы и ветви ближайших к дому деревьев, корни которых тянулись на несколько футов во все стороны. Марк выполз из подземелья с длинным ножом в руке и через несколько секунд уже удобно устроился, прижавшись спиной к стене дома. Густой кустарник скрывал его от посторонних глаз. Потом появился Чарльз и устроился точно так же, только по другую сторону от люка. Затем они проползли немного вперед, где, раздвинув ветки, смогли спокойно осмотреть двор и увидеть, что там происходит.
Сейчас они находились почти под самым окном столовой, возле которого дежурил Сэнфорд Берман.
Но Сэнфорд не замечал их до тех пор, пока они не стали ползти. Сперва он не на шутку перепугался, приняв их за террористов, которым удалось успешно подложить в дом гранату. Но потом он все же узнал Марка и Чарльза и про себя выругал их за то, что его не предупредили, куда выходит этот угольный люк.
Он с интересом наблюдал за тем, как отважно разведчики медленными зигзагами подобрались к поленнице, где совсем недавно пряталась Джейни, пока отец не вытащил ее оттуда. Сейчас в этом месте никого не было, и Марк с Чарльзом могли надежно спрятаться за дровами, но еще пару минут назад здесь прохаживалась целая группа террористов, и от этого Сэнфорд чувствовал себя весьма неуютно.
Теперь он молча наблюдал за тем, как Марк и Чарльз отползают от дома, но никак не мог догадаться, что они замышляют на этот раз. Наверняка, думал Берман, эти умники выкинут сейчас какой-нибудь номер, и ему, Сэнфорду, придется стрелять и таким образом обнаружить себя и привлечь внимание террористов. И что это им вздумалось выползти именно с его стороны дома?
Долгое время ничего не происходило. Везде было тихо. Сэнфорд, не переставая нервно дрожать, не сводил глаз с поленницы. Ему уже начинало казаться, что он разгадал их замысел: теперь Марк и Чарльз ждали, когда один или два террориста подойдут к ним поближе, чтобы можно было напасть на них.
Ночной ветерок свободно гулял по дому, проникая сквозь разбитые окна и наполнял комнаты всевозможными запахами. Именно в этой проклятой кухне застрелили Бренду и Мередит, и теперь Сэнфорд мучился оттого, что был вынужден постоянно ощущать запах густеющей крови, пропитавшей толстый шерстяной половик. Кроме того, до него доносились ароматы всевозможных вин и ликеров из разбитых в гостиной бутылок, но они перемешивались с запахом его собственной рвоты, лежащей там же на полу. Он еще раз проклял свой пост и теперь злился на то, что ночной ветерок дует именно в его сторону, а не куда-нибудь еще. Если бы сюда откуда-нибудь принесся еще запах прокисшей мочи и кала, то он чувствовал бы себя точно так же, как в той проклятой камере в Нашвилле.
Вдруг к своему ужасу Сэнфорд заметил, что те три террориста, которые недавно прогуливались рядом с кипой дров, снова возвращаются к этому месту. Он был вне себя от страха и напряжения. Неужели эти двое умников полезут сразу против троих? Хватит ли у них мозгов затихнуть и не высовываться? Если нет, то их наверняка тут же уложат. И тогда уж отовсюду вылезут остальные бандиты и поднимут такую стрельбу, что не успокоятся, пока не разнесут этот дом на кусочки. И им будет уже наплевать, что кто-то может подстрелить их изнутри, потому что они — как те ублюдки в Корее или Вьетнаме, которые шли на цель, словно самоубийцы, предварительно накачавшись наркотиками. И если они с Джоан или кто-то другой выживут в результате такой перестрелки и сами предпримут попытку спастись, то им уже не придется надеяться на прикрытие, обещанное этими двумя умниками.
Напряжение продолжало нарастать. Сэнфорду казалось, что он готов уже просто взорваться от этого ожидания. Трое террористов бродили вокруг дров, как заводные игрушки. Но никто не выпрыгивал на них из засады. Сэнфорд Берман передернул затвор пистолета Кинтея и почувствовал, как пот струйками побежал по его лбу. Когда же? Когда, наконец, это произойдет?
Он не знал того, что Марк с Чарльзом уже минут десять как выбрались из-за поленницы — это укрытие показалось им недостаточно надежным, и теперь, проползая по опушке густого леса, они направлялись в сторону конюшен.
Возле загона прогуливались Микки Хольц и Жанет Фейган. Час назад они безжалостно расстреляли заложника с крашеными оранжевыми волосами, который пытался изнасиловать Андри Уорнак, и в конце концов просто убил ее. Микки и Жанет были женихом и невестой, и пока еще могли соображать, мечтали о том, как они поженятся в Гаване, соблюдая все обычаи и церемонии коммунистического бракосочетания. Но теперь их мозги уже мало что воспринимали, и вид обнаженного заложника только пробудил их половую страсть. Постепенно желание овладеть друг другом достигло у них такой силы, что победило страх перед возможной опасностью быть застигнутыми врасплох, и, отыскав себе местечко поуютней возле самой конюшни, они побросали на землю оружие и начали быстро раздеваться.
Из-за угла сеновала Марк Пирсон и Чарльз Уолш с отвращением наблюдали за тем, с какой жадностью совокупляется эта пара, больше напоминающая обезумевших животных, нежели пусть даже диких людей. Микки и Жанет безо всяких прелюдий накинулись друг на друга и захрипели, брыкаясь и катаясь по грязной земле. Но они не орали во весь голос не из-за того, что боялись нападения, а чтобы другие звери не присоединились к ним, услышав их крики. На этот случай они держали поблизости оружие.
Но их хрипы и стоны вскоре были прекращены — Марк Пирсон воспользовался своей удавкой, сдавив ей шею Микки, а Чарльз Уолш, подкравшись сзади, схватил Жанет за голову, откинул ее назад и мощным движением руки перерезал ей горло. С Хольцем пришлось повозиться подольше — он брыкался и отчаянно размахивал руками, но крикнуть о помощи уже не мог, потому что лежал на животе, уткнувшись лицом в землю. Сверху его надежно придавливал Марк.
— Помоги мне! — громким шепотом позвал Марк, и Чарльз тут же ударил своим кровавым ножом между лопаток Микки, пронзив ему сердце.
Потом они оттащили обнаженные трупы террористов за конюшню, подобрали два «Узи», зачехленные штык-ножи и ремни с подсумками, полными ручных гранат и запасных магазинов. Сделав это, они медленно пошли к лесу и углубившись в него, так же осторожно, стремясь не наделать лишнего шума, обогнули дом и вновь оказались возле дровяного склада.
Здесь они остановились, чтобы немного передохнуть.
— С тобой все в порядке? — прошептал Марк. Он опасался, что первое в жизни убийство может сильно потрясти его напарника. Сам же Марк оставался абсолютно спокойным, и это даже немного удивило его. Он только радовался тому, что пока все у них выходило по плану.
— Да, я уже могу идти дальше, — тоже шепотом ответил Чарльз. Ему показалось, что Марк волнуется за его физическое состояние. Чарльз хоть и держался в спортивной форме, но все же был старше по возрасту и казался слишком уж «домашним» для подобных прогулок. Но так же, как и Марк, он не испытывал никаких угрызений совести по поводу того, что им пришлось сделать. Возможно, что из-за повреждения мозга этих террористов уже нельзя было считать людьми в полном смысле этого слова. Они походили скорее на опасных ядовитых насекомых. Находясь в засаде и нападая на них, Чарльз испытывал только чувство глубокой ненависти и первобытного страха перед сильным и опасным врагом. Скорее всего, точно так же чувствовали себя его предки, когда в каменном веке охотились на саблезубых тигров. А теперь он испытывал облегчение и даже какую-то радость победы, ведь раньше ему просто не верилось, что у них с Марком пройдет все так гладко.
Однако дело не было еще доведено до конца. Оставалось преодолеть последние пятьдесят футов до угольного люка. Они выглянули из-за поленницы и убедились, что тот участок, который им предстояло пересечь, совершенно пуст.
Сэнфорд Берман продолжал свое наблюдение и заметил, как Марк и Чарльз осторожно выглянули из-за дров. Он хотел предупредить их, но боялся голосом выдать себя. Пока разведчики добывали оружие, трое террористов, разгуливавших перед домом, укрылись в высоких кустах возле самой стены. Их не было видно, но кто знает, может, как раз сейчас они находятся на таком расстоянии, что способны в любую секунду напасть на Марка и Чарльза.
Когда двое «умников» скрылись, Сэнфорд немного успокоился. Видимо, они сообразили, что нападать на бандитов рядом с домом было крайне опасно. Но раз теперь они возвращаются назад, у них должно быть с собой много оружия, и Сэнфорд решил, что они справятся и без него.
Да и как бы он смог предупредить их об этой опасности? Тем более, что он совсем не был уверен в ней. Если он крикнет, чтобы они были осторожней, то в тот же самый момент его самого могут запросто пристрелить.
Марк и Чарльз зигзагами поползли к спасительному люку, волоча за собой всю груду оружия.
И тут одна из гранат задела ствол автомата и раздался громкий металлический звон.
Трое террористов вышли из кустов. Один снял с плеча арбалет, зарядил его новой стрелой и прицелился в ползущих. Двое других приготовились стрелять из своих карабинов.
Сэнфорд Берман взял на мушку террориста с арбалетом. Во-первых, он знал, насколько опасны эти стрелы с ядом, и они пугали его гораздо сильнее обычных пуль. К тому же получилось так, что именно этот бандит первым попался ему на глаза. Но Сэнфорд так и не выстрелил. Вместо этого его прошиб холодный пот — до него дошло, что если он не уложит всех троих, то оставшиеся обязательно доберутся до него самого. Хотя с другой стороны, он мог бы выстрелить и сразу же упасть на пол, а в это время Марк и Чарльз смогли бы использовать свое захваченное у убитых оружие. Но вдруг