его-то там. Но по морде я больше получать не согласен, хоть от алкоголя, увы, придется воздержаться на какое-то время…
Стены были не ахти. Донжон еще ничего, высокий. Видно, что подновляли его не так давно, лет пять-семь назад, не позднее. А вот стены подкачали. Максимум семь, семь с половиной метров. Чего тут думать — тут прыгать надо. Как в том анекдоте про жандарма… Не думаю, правда, что какое-нибудь животное запрыгнет на семь метров в высоту, да и тифлинг без шеста не потянет. Так что против фауны и незваных гостей стены все же защищали. А вот против правильной осады они не годились… Кстати, чего-то я пропустил: где ров? Забросали фашинами, а когда? И почему на меня выжидательно смотрит дюжина бородатых здоровяков в кольчугах с боевыми топорами. Опа! И я, оказывается, на такой же опираюсь! Тяжелый, зараза! Вот кто эльфа боевым топором вооружил? Голова-то есть на плечах? И что с моей, кстати? Откуда-то я знаю, что оборону замка мы почти сломили… Мы? Кто такие мы? Вот на этот вопрос нет ответа. Зато доподлинно знаю, что некто в черненных доспехах, предводительствующий толпой из двух десятков дуболомов, "сосед" мой, поскольку расположился всего-то метрах в десяти, так вот, этот чудак — мой враг. Время от времени, он окидывает меня ненавидящим взглядом, когда думает, что я на него не смотрю…
Еще знаю, что у осажденных не осталось ничего, что можно было бы бросать со стен — так что мой отряд топчется под стеной не просто так, а в ожидании, когда принесут штурмовые лестницы. А лестницы почему-то не несут!
Дурацкий сон! Компаха вооруженных мужиков под стенами, стоят, толпятся, а со стен ни одной стрелы? Ни чайной ложки кипятку? Ни одной молнии, как будто у осажденных нет мага? Да что ж такое?
О! Несут! Два взмыленных пехотинца принесли наспех сбитую из штакетника лестницу. Поперечные планки были небрежно прибиты на разной высоте, хорошо, если между ними по полметра. По метру не хотите? Я поднял топор, а кстати, затем мне такая тяжесть? Что из оружия? Два ножа за голенищами сапог, небольшой круглый металлический шит со старательно уплощенными и заточенными краями. Кто ж такое учудил? Есть на примете одна кандидатура, но во время серьезной войны я все-таки стараюсь держать себя в руках… Идиотизм… В метатели диска, что ли, записаться?
Лестницы, что характерно, поднесли и к другим группкам осаждающих. И в частности, к этому, чернено-вороненному. Ты не ве-е-ейся, черный ворон, над мое-ею головой!
Что-то здесь не так! Донжон возвышается над стенами, но из его бойниц не вылетело ни одной стрелы, ни одного арбалетного болта. А оттуда можно было бы всех перещелкать… И сам донжон выглядит как-то нехорошо. Я поймал себя на мысли, что вовсе не хочется заходить в эту башню ни под каким видом. Вот стену оседлать — это пожалуйста, а дальше? И есть у меня ощущение, что никто не горит желаньем… Странно, но защитники башни, народ все взрослый, бородатый, на гномов похожи, на донжон тоже старались не смотреть, а если поворачивались к нему ненароком, то сразу делали отвращающие зло знаки. Кто фигу украдкой покажет, кто два пальца скрестит, кто до знака солнца дотронется, обслюнявив палец. И при этом "защитники" были по-настоящему серьезно настроены положить свои головы на этой треклятой стене. Сдаваться никто не хотел, а отступать им было просто некуда. Донжон в качестве укрытия даже не рассматривался. Странно…
Лестницы, тем временем, были установлены, защитники стены попрятались за зубцами, готовясь встретить атакующих в клинки. Несчастные, у них даже завалящего багра нет. чтобы штурмовые лестницы от стены отталкивать. Мечи и кинжалы… Что проще: строим башню на колесах, такую, чтобы была выше стены, на верхней площадке располагаем лучников, оттуда те быстро расстреливают всех, кому вздумается оказать сопротивление. И где мой лук, кстати? Топор какой-то… Я посмотрел на упертый в землю топор, брезгливо пихнул его ногой и, не глядя, как он заваливается, отправился к лестнице. Прекрасно: у нас не из чего сколотить башню, лестницы, вон, из какого говна сделали. У осажденных нечего скидывать нам на бошки. Один — один.
Зажав один из кинжалов в зубах, я полез наверх, лопатками ощущая взгляды оставшихся. Боятся лезть за мной? С чего бы вдруг? Еще четыре с половиной метра нам ничего не грозит, а дальше… Поднял взгляд на вершину стены — вдруг кто из-за зубца вылезет — и наткнулся на отчаянный взгляд одного из осажденных. Он с каким-то даже равнодушием наблюдал, как я карабкаюсь по лестнице… короткое кистевое движение — и узкое острие моего второго кинжала входит в глазницу бойца, тоненько звякнув о широкий наносник его шлема. Дальше я двигался какими-то судорожными рывками. Менее чем за секунду взлетел на стену, там еще никто не понял, что случилось. В руках кинжал и щит, который я немедленно запускаю в ноги какому-то здоровяку, бросившемуся на меня с огромным боевым молотом. Зацепил слегка, громила сбился с шага, и тогда я прыгнул на него, раз за разом втыкая кинжал в шею, аккурат над верхним краем кирасы. Крови-то, крови… Оглянулся, утираясь рукавом: на стене были только знакомые рожи, все — сопротивление сломлено. А что же с башней?..
— Он бросил топор, Ваша Светлость! Бросил свое оружие! Врученное ему перед строем! — выпученные глаза, черненные доспехи, усы щеточкой, дисгармонирующие с отекшим лицом и мешками под глазами. "Его Светлость" выглядела не лучше, только доспехи были отполированы до зеркального блеска. Возраст у "Его Светлости" был какой-то неопределенный: ему можно было дать и сороковник, и полтинник, и шестьдесят.
— А кто первый на стену забрался? — до скромности ли, когда речь о собственной шкуре идет? Вот это весомый аргумент, с ним не поспоришь… Мой обвинитель тоже так думал, поэтому только и мог, что громко сопеть и сердито щуриться.
А тот, кого назвали "Его Светлостью", не отвечал. Он смотрел на башню донжона, и только на нее. А потом, неожиданно оттолкнув расфуфыренного знаменосца, пошел к распахнутым настежь крепостным воротам неверной, подрагивающей походкой.
"Так это Темная Башня!" — стрельнуло у меня в голове, и я изо всех сунул кулак в стриженый затылок "Его Светлости". А затем страшный удар поверг меня на землю — "чернодоспешный" не сплоховал…
Как всегда во сне, я моментально открыл глаза, и вновь их закрыл, веря и одновременно не веря в то, что мой череп выдержал такой удар, ожидая чудовищную боль и привычно удивляясь отсутствию всякой боли. Рядом послышались шаги и два знакомых голоса продолжили какой-то разговор, кажется, обо мне…
— За что же ты его ударил? Он мне, считай, жизнь спас… И как это меня прихватило, ума не приложу! Амулет исправен был, только на нагруднике залип — а пошел туда, как будьо позвал кто…
— Зову Темной башни невозможно противиться, Ваша Светлость! А полуэльфа казнить бы надо, потому как он Вашу Светлость по затылку саданул!
— Из самых лучших побуждений, не забывай!
— Из каких бы ни было побуждений, а никто не смеет ударить Вашу Светлость и остаться безнаказанным, пока я жив!
— Тоже верно…
Да… Логика подхалима — это логика подхалима. Да и логика этой "Светлости" меня ничуть не удивила. Он, конечно, титулованный пуп земли, а остальные — говно на палочке. Зря я его спасал…
Из больницы я просто сбежал. Тем более что никто меня не останавливал, да и вообще больничной "охраны" не существовало как таковой. И отделение у меня не инфекционное было… Да и раз я внутри горы, то, наверное, могу идти куда угодно — никто не остановит и не спросит, чего это я где не положено шляюсь. Хотя у родовой сокровищницы гномов мне делать нечего. Да и не знаю я, где она расположена… Гораздо больше меня интересует сокровище другого рода, но чтобы его увидеть, нужен Лимлин и "куратор", если не ошибаюсь. Короче, я намереваюсь посетить гномскую библиотеку.
Эх, люблю я библиотеки! Ведь в каждой, если кто не в теме, есть обменный фонд, куда стекаются ненужные, с точки зрения библиотекаря, книги, копии, а есть еще двойные и даже тройные копии. И по библиотечному обмену можно иной раз получить такое! Что и выбросить страшно — вдруг найдет кто, и хранить противно! И я не порнографические журналы имею в виду, а магические трактаты! Не оригиналы, конечно, копии с копий, полные ошибок, клякс, опечаток и прочих несуразиц. Вот они и лежат в обменном фонде, до поры до времени. Мне-то что, я не маг, и магические искусства по книжкам и рукописям изучать не намерен. А чтобы проверить кое-какие предположения, мне тексты, записанные лично Бэрахом не нужны. Довольно и смутного конспекта, выполненного рукой самого нерадивого из его учеников! Что же мне нужно в храме знаний и святилище рукописно-печатного слова? А подумать хочу! В тишине и покое! Подумать и повспоминать!
Зря меня ярославские службисты не расстреляли! Простаки! Они-то думали, изъяли Виталину записную книжицу — и все? Как бы не так! Я на память не жалуюсь. Записи в блокнотике этом я видел, так что первоочередная задача — восстановить их. И следующая задача — расшифровать… А гномы? А что гномы? Им надо бросить кость, чтоб отстали, собаки!
— Здорово, Лимлин!
— Ты, Петя, совсем дурак! — взвился гном вместо приветствия. — Куда ж ты лезешь, ежели в тебе и трех пудов нет? Ну не можешь ты в обществе гномов, где каждый тебя многократно тяжелее, быть самым сильным и представительным! Не будут тебя всерьез воспринимать, и авторитета у тебя не будет ни-ко-гда! — Надо же, не поленился, по слогам произнес! — Потому что тебя любой подросток на одну ладонь посадит, другой прихлопнет! Говорят же пришлые: кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево!
— Да? — удивился я, — а кто тут у нас кесарь, не просветишь? То, что каждый гном — слесарь, все и так знают!
— Тьфу! Горбатого могила исправит… — сокрушенно пробормотал Лимлин и сварливо спросил — Ну, чего меня искал? Жаловаться будешь, что бланш поставили? Так сначала пить научись!..