В таких инцидентах не бывает виноват кто-то один — это всегда совокупность ошибок разных людей, а в конечном счете — первого лица. И свой просчет Анастасия четко зафиксировала уже позже: она недооценила опасность, которую таит в себе компромисс в вопросах, не терпящих компромиссов.
Компания стремительно шла вперед, объемы росли, и это требовало перемен во всех ее подразделениях, в том числе и на фабрике. Но директор фабрики никаких перемен не хотела и в какой-то момент встала в оппозицию к компании. Было понятно, что дальше нам не по пути.
— Увольнять ее, не найдя замену, было страшно, казалось, что лучше хоть с каким-то руководителем на фабрике, чем без него, и я продолжала тянуть эту историю дальше и дальше, — вспоминает Анастасия. — Я точно чувствовала неправильность происходящего, но что случилось, то случилось.
Вообще, оппозиция к компании — это чрезвычайно интересная рабочая ситуация, в которой есть что-то от феодальной раздробленности. Это когда начальник подразделения, казалось бы, чрезвычайный патриот своего отдела (что — разве нехорошо?), начинает как бы защищать свой феод от вмешательства собственника компании. Это его вотчина, она правильно выстроена, там все зашибись, а если где-то недоработки, то виноваты поставщики, гости, критиканы, и вообще «я не могу работать в атмосфере травли со стороны завистников».
— Вся история кончилась тем, что мы уволили наконец-то директора фабрики и ввели такой контроль, который позволяет надеяться, что компания никогда больше не столкнется с подобной проблемой, — говорит Анастасия. — Но осталась наука: если у руководителя начинает расти инстинкт самосохранения, а не инстинкт защиты компании, с ним нужно немедленно расставаться.
И расставаться нужно в один день, сразу, как решил, не тянуть, не ждать, не искать замену. Лучше быть одному, чем с кем попало. Это вообще про брак сказано, но сюда тоже сильно подходит.
Третья ошибка: вера в магию идей. Иллюзия, что хорошая и правильная идея сама все обустроит.
Это когда мечта стала важнее реальности. В случае с «АндерСоном» мечта сделать фабрику с большими окнами почти в центре города задвинула соображения элементарной безопасности и стала актуальнее знания, кому же этот корпус на самом деле принадлежит.
Бизнес таких романтических порывов не прощает и больно бьет таких романтичных натур по носу или лбу.
Не будем зацикливаться на конкретных людях. Просто возьмем за основу некий типаж, бренд. Представьте себе тип крепкого имперца, мужчину шестьдесят пять плюс, женатого третьим браком на своей секретарше. На стене у него висит портрет президента и триколор. Телефон играет мелодией из фильма «Офицеры». С женщинами бизнесмены такого типа в равноправные деловые отношения не вступают, потому что, во-первых, она женщина в пятницу вечером, во-вторых, трезвая.
— Они сдали нам помещение, которое, как потом выяснилось, было в аварийном состоянии, — говорит Татулова. — Им об этом было известно, у них все исследования на руках были, но нам они ничего не сказали. Просто сдали цеха, в которых пол в любой момент мог провалиться, потому что нагрузка на перекрытия невозможная. Мы выяснили это, когда были уже глубоко в ремонте, вложили уйму денег и пора было переезжать. Конечно, составили претензию, вели переговоры, нам удалось продлить арендные каникулы, но это мелочь по сравнению с тем, сколько мы на этой лжи потеряли. К концу стройки мы находились в конфликте и личном, и судебном, мы вынуждены были вместо ремонта провести полную реконструкцию здания, которое нам не принадлежало.
Несколько месяцев ежедневного мотания нервов, позиция той стороны была: не нравится — уматывайте. Но на тот момент в здание мы вложили уже сорок миллионов рублей, взятых в кредит под залог имущества и личного, и компании. Ежедневные переговоры с юристами, без юристов — ничего не помогало, тупик. Это был еще один момент, когда история «АндерСона» могла закончиться. Анастасия уже готова была съезжать, и если бы это случилось, то на вторую попытку у нее не осталось бы ресурсов.
«Чем вы отличаетесь от тех предпринимателей, которые не достигли успеха?» — спросили однажды Билла Гейтса. «Только одним, — ответил основатель Microsoft. — Каждый раз, когда мне становилось невыносимо и хотелось все бросить к чертям, я принимал решение остаться в бизнесе».
— То, что мы привыкли называть «безвыходной ситуацией», — это иллюзия, — считает Анастасия. — «Безвыходная ситуация» — внутреннее состояние человека, а не объективное свойство реальности. Решение любой проблемы есть всегда. Не всегда бывает лишь желание его найти. Одно из главных правил в бизнесе звучит так: никогда не сдавайся. Ищи. Если тебя загнали в угол, проковыряй там дырочку и посмотри, что за стеной, — может, там клад.
— И я позвонила своему другу Грише, с которым мы когда-то вместе работали.
Он здоровый харизматичный мужик, большой, очень эмоциональный. И он может! Прям может произвести нужное впечатление. Мы его одели шикарно, он взял с собой Vertu. Я наняла лимузин и двух охранников, одетых как в кино. В костюмах и с оружием. И Гриша пошел к ним на встречу. А арендодателям я сказала: «К вам придет человек, который держит наш бизнес, вот с ним и разговаривайте».
Короче, он подписал у них все мои документы.
Харизматичный друг говорил все то же, что говорила им я. Но он был с охраной, с оружием, с пафосом, с Vertu и крепкий мужчина ростом сто девяносто. Все. Моим арендодателям этого было достаточно. Битва была выиграна, дополнительное соглашение со всеми нашими условиями было подписано. После этого на долгое время, до тех пор пока с той стороны не сменился собственник, мы с ними перешли к состоянию нейтралитета.
Понимаете, их раздражало все, что мы собой олицетворяем. У нас есть дворик, и там до нас была клоака, все разломано. Мы изначально договаривались, что облагородим территорию: сделаем забор, посадим деревья. Когда мы принесли им макет забора (а отношения наши уже были далеки от прекрасных к тому времени), наш арендодатель сказал: забор должен быть серый, как у нас. И добавил легендарную фразу: «Зачем вы в нашем говне рай устраиваете?»
То есть они удивительные люди. Их бесило, что мы сирень сажаем, потому что на контрасте всё, что рядом с этой сиренью, выглядело еще грустнее. Если бы я эти слова не слышала своими ушами, я решила бы, что это кто-то выдумал, как живую литературную деталь. А главное, их это не подвигало к мысли навести порядок самим. У них на дворе по-прежнему грязь. Они хотят, чтобы мы жили в такой же грязи. И я никогда не видела, чтобы человек в этом прямым текстом признавался. Нам с такими людьми сложно. И им, мне кажется, с нами сложно. Ценности разные.
Мои ценности
А какие они, ценности?
Анастасия Татулова:
— В семейном строительстве есть один классический закон. Ты не можешь требовать от ребенка соблюдения тех правил, которые не выполняешь сам. Потому что все, это беда. Ты воспитаешь безобразие какое-нибудь. Ханжу с протестными настроениями.
И в бизнесе точно так же. Ты не можешь транслировать людям «не свои» ценности, те, по которым сам не живешь. Я, например, не могу требовать от людей пунктуальности. Потому что я непунктуальна.
Но есть свод моих правил, моих ценностей, которые я имею право распространять в компании. И я его сформулировала, этот свод.
Я мегатрепетно отношусь к деньгам. У меня никогда не было дедушки Рокфеллера. Я гуляю на свои.
Но это не история про жадность. Это значит, что, если я вижу нерационально потраченные деньги, у меня начинает болеть пятка. Меня бесит, когда люди не понимают ценности денег.
Сейчас модно искать инвестиции и открывать стартапы. Или собирать деньги на краудфандинговых платформах. Я вообще считаю, что это вредно. Потому что ты, начиная дело, как бы не ищешь никаких решений. Мы получили столько-то денег. Можно купить вот это, это и это. И деньги кончатся. Миллион историй таких «как мы промотали миллион».
У меня не так. Мне нужно на открытие нового кафе двадцать миллионов. У меня есть тринадцать. Семь не хватает. Поэтому семь надо где-то взять. Где взять? Надо позвонить, договориться с поставщиками, что мы вам сейчас, смотрите, платить не будем, потому что мы строимся. Зато мы вот сейчас построимся, и вы будете гораздо больше нам продавать. Надо договориться о поставке оборудования. Мы сейчас даем десять процентов, потом еще десять процентов, а потом полгода в рассрочку отдаем все остальное. То есть ты выстраиваешь систему договоренностей и взаимозачетов. Ищешь и используешь финансовые инструменты: оборудование в лизинг, в банке овердрафт, чтобы перекрыть кассовый разрыв во время стройки.
А можно взять кредит или попросить на платформе у добрых людей двадцать миллионов и на них открыться. Но в чем тогда твоя ценность? На двадцать миллионов можно было три кафе открыть!
Я конкретная. Я не про процесс, я про результат. Вот я спрашиваю: «Работа сделана?» А мне отвечают: «Сделана! На девяносто шесть процентов!»
Это как? Результат в процентах не измеряется, он либо есть, либо его нет. В таких случаях сравнения со спортом очень помогают. Это как если б вы сказали: «Мяч влетел в корзину на девяносто шесть процентов». Гол забит? А гол не забит. Вопросов больше не имею.
Есть такой философ и психолог Оскар Бренифье. Он практикующий бизнес-тренер, ведет семинары и часто бывает в Москве.
Тренинги у него меганеприятные. Его называют мастером неудобных вопросов. Ты должен себя прямо вывернуть наизнанку, чтобы остаться на его тренинге. Я знаю много взрослых людей, однокашников, которые ушли через пятнадцать минут. Но если ты отрешишься от своего эго и посидишь-послушаешь, то он научит очень простой вещи. Он научит задавать вопросы. Ты спрашиваешь у коллеги: «Как дела?» Он тебе говорит: «Хорошо». Это не равно вопросу: «Ну как, у тебя работа сделана?»
У меня такая история была с младшим сыном — недаром Бренифье считает вопросы родительства и выстраивания бизнес-процессов смежными областями. Я Тиме — он тогда учился во втором классе — задавала вопрос: «Как дела?» Приходила с работы и спрашивала. Он говорил: «Хорошо». На следующий день: «Как дела?» — «Хорошо». «Как дела?» — «Хорошо». И тут пришло время идти на родительское собрание, и я на этом собрании журнал посмотрела, а там — мама дорогая! — одни двойки. Выслушала все, что в школе думают про меня и моего ребенка. Я прихожу домой и говорю: «Как же ты мне говорил, что все хорошо? Я же у тебя спрашивала!» А он мне отвечает: «Ты не спрашивала, какие у меня оценки. Ты спрашивала, как у меня дела. А дела у меня хорошо!» И все.