С этим и пошла к кагану.
— Ой, позабавила ты меня, Дерья! — отец рассматривал пару, которую я украсила специально для него.
На тапках со всем прилежанием постаралась изобразить оскал тигра. Получилось, честно говоря, не очень. Не было перед глазами образца, пользовалась памятью Алевтины, а она на сей раз подкачала. Но не котика же умильного кагану дарить. Тигр для властителя самое то.
Налюбовавшись подарком, отец внимательно меня выслушал. Готовя презентацию проекта, я сделала сравнительные расчёты прибыли от продажи шерсти-сырца и изделий из неё. Разница на первых порах выходила незначительная.
— Но, — горячо отстаивала я свою идею, — будет практически поголовная занятость. Люди начнут зарабатывать честным трудом, а не жить с доходов от набегов. Мужчины перестанут гибнуть и получать увечья. Женщины в случае потери кормильца не приживалками в семьи родичей пойдут, а смогут себя содержать сами. Да в конце-то концов, в соседних государствах перестанут думать о кочевниках как о подлых шакалах, нападающих стаей исподтишка. Изменить отношение и привить уважение к степнякам как к трудолюбивому честному народу — разве это не стоит трудов наших?
— Вот ты как повернула… — словно про себя сказал Метин, задумчиво постукивая подошвами тапок, которые он так и не выпустил из рук, друг об друга. — Не просто денег заработать, а жизнь изменить предлагаешь?
— Да. Предлагаю, — прямо ответила я. — Ты сам говорил, что подданных твоих с каждым годом становится всё меньше. Конечно, тут и болезни моровые виноваты, но считаете ли вы, сколько молодых сильных мужчин гибнет в набегах? Сейчас почти у каждого степняка по две-три жены и выводок детишек, но не каждый в силах достойно содержать их. Понимаю, что иначе нельзя — мужчин на всех женщин не хватает. А если перестать воевать? Учить мальчиков мирному труду, а не ратному.
— Тогда сильные соседи придут на наши земли и поработят нас.
— Уверен? Скажи, если бы мадьяры, русские и османы объединили усилия, то за сколько дней прошли бы мечом и огнём твою степь? Честно говоря, не знаю, почему они терпят до сих пор. Была бы я царицей Южно-Русской, давно бы в степи паслись мирные отары.
— Но-но! — сердито одёрнул меня каган. — Ты Хранительница Степи, а не царица какая-то там. И не надо тут…
Метин замолчал, рассеянно глядя на тигриный оскал. Молчала и я, дивясь своей горячности. Хотела же только об ученических центрах рукоделия в крупных стойбищах поговорить, а вон оно куда вывернула.
— Тапками соседей закидать, — вдруг фыркнул отец и с хитрым прищуром посмотрел на меня.
— Не только тапками. У меня много идей в запасе есть. Но для их реализации…
— Для чего? — не понял властитель.
Вот же… Я уже не раз замечала, что с возвращением памяти Алевтины вернулся и словарный запас делового человека двадцать первого века. Стараюсь не вставлять в свою речь непонятные людям слова, но нет-нет, да и вырываются, вот как сейчас.
— Ну, это… — я замялась. Так слёту и не заменишь на простецкий язык, да ещё и на тюркском. — Делом исполнить, а не просто думать об этом.
— Говорили мне уже, что ты много чародейских слов знаешь и часто их в разговорах пользуешь. Пугаются люди, думают, что колдуешь. Постарайся проще говорить, понятнее, — посоветовал отец.
Я согласно кивнула: «Постараюсь».
Вернувшись домой и наскоро перекусив, я было схватилась за перо и бумагу, чтобы записать наметившуюся схему профессионального обучения, но после двух строк остановилась. А чему учить собираюсь? Какие ремёсла культивируют в степи? Что может быть востребовано в соседних государствах? Меня же кроме тапок в последние три декады ничего не интересовало.
Оказалось, и шкуры выделывали, и шили из них разное, начиная с верхней одежды и заканчивая бурдюками для хранения жидкостей. Женщины вышивали, ткали ковры, а для этого пряли шерсть и окрашивали её в несколько цветов. Ковры были примитивными. Изяществом узоров, тонкостью нитей и сочетанием цветов с османскими или персидскими сравниться не могли, но и задача у них была другая — сохранять тепло и мягкость.
Мы то с Помилой, то с Дуняшей ходили по мастерским нашего стойбища или ездили по ближайшим, разыскивая известных мастеров, расспрашивали их о ремесле, записывали имена и чем промышляют. Потом я старательно систематизировала информацию для окончательного анализа. Дополняла проекты описанием технологий, известных Алевтине. Облегчённые укороченные дублёнки — будут очень хороши в нашем регионе, потому что зим суровых здесь нет, а мех всегда приятен. Перфорация и вышивка по коже — с одной стороны просто, с другой невероятно украшают привычные вещи. Даже обрезки меха можно интересно использовать, комбинируя остатки целой шкурки. Да и валяние намного разнообразнее, чем просто тапочки.
Но для того, чтобы всё это приносило прибыль, необходимо централизованно организовать производство и обучение людей профессиям. Наверное, один человек может и шкуру выделать, и сшить из неё что-то, но вряд ли конечный продукт будет высочайшего качества, за который требовательный покупатель заплатит высокую цену. Поэтому будем искать лучших мастеров в каждом деле и платить им за обучение желающих. А ещё чествовать всячески, ибо не только деньги важны человеку, но почёт и уважение тоже.
Записывала мысли и идеи несколько дней подряд, читала, правила, переписывала, дополняла и вновь переписывала — и наконец-то набело вывела заголовок документа: «Уклад обучения делу ремесленному для благополучия жизненного».
Руны выводила старательно, почти не дыша. С черновиками проще было — я их скорописью писала, а тюркские закорюки, увы, так и не освоила. Но у Метин-кагана умников в Совете много, вот и пусть потрудятся на благо степи.
Помимо описания изделий для каждого ремесла, я ещё и образцы решила приложить к «Укладу». Для наглядности.
Сподвигла меня к этому очередная разборка сундуков, затеянная Помилой.
— Вещи, Дунечка, непременно время от времени нужно проветривать и осматривать, чтобы не слежались они, чтобы моль не завелась, — поучала она будущую сноху. Хоть и не сговаривались пока молодые люди, но их пылкие взгляды и короткие свидания украдкой секретом ни для кого не были.
— С чего бы ей завестись? Мы же в каждый сундук мешочки с сушёным лавандовым цветом положили, — слабо возражала подруга, не строптивости ради, а порядка для. Чтобы будущая свекровь знала, что не овцу бессловесную в семью берут, а девицу с характером.
Не было зла или неприязни в этом диалоге — обе души друг в друге не чаяли. Дуняша уже время от времени называла Помилу матушкой, а та от слов таких светилось ярче солнышка летнего, неизменно называя девушку доченькой.
Хоть и ворчала моя сестрица названая, но сундуки разбирала споро. Тут-то я и заметила невесть откуда взявшийся шёлковый халатик. Алевтина его бы пеньюаром назвала, а какое назначение у местных эта вещичка имеет, я так и не поняла. Зимой в ней холодно, летом… Ну разве что тёплым вечером набросить до уборной пробежаться.
Взяла, покрутила в руках, подумала. Серебристый однотонный шёлк, отделки нет. Не любят такое дамы этого времени. А если…
Лето клонилось к закату. В августе степь далеко не такая нарядная и яркая, как по весне была. Травы пожелтели и выгорели, цветы не сплошным ковром стелются, а редкими блёклыми куртинами пчёл приманивают. Только редкие островки зелени радуют взгляд путника, уставшего от серо-жёлтого унылого однообразия. Явно или подземные воды близко к поверхности подходят, или родник из-под земли пробился, питая влагой растения. Мы с отцом уже объехали большинство таких мест и обсудили планы по обустройству прудов.
Выкопать котлован всем миром, берега засаадить деревьями для укрепления, рыбы подходящей запустить не так уж и сложно. Зато всегда будет водопой для скота, еда для людей и полив для полей.
— Только чародеев земли и воды привлеки к этому делу, — посоветовала кагану, — пусть проверят, откуда поток водяной идёт. Может такое случиться, что выше по течению кто-то уборную поставил, и всё это в пруд стекать будет.
Отец удивлённо приподнял бровь, но спорить не стал, а только кивнул за спину парнишке, что конспект наших бесед вёл. Метин не так давно завёл это новшество:
— Вроде никогда глупым не был, но, беседуя с тобой, Дерья, иногда мыслью не поспеваю за твоими… эээ… реко… рекомендациями, — каган старательно выговорил заковыристое слово, понравившееся ему звучанием, Потом перечитываю о чём говорили и всегда есть над чем подумать.
Всё это молнией промелькнуло в сознании, пока дошла до рабочего места, оборудованного на улице под навесом — там я экспериментировала, пытаясь воплотить в реальность очередную заинтересовавшую меня картинку из кладовых памяти Алевтины. Что-то удавалось, что-то нет, что-то делалось на новый лад, но я не уставала искать свежие идеи, которые могли бы выделить продукцию степняков на рынках и прилавках.
Давно уже хотелось сделать нечто нарядно-утеплённое. Такое, чтоб не только глаз радовало, но и тело согревало. Для начала я халатик аккуратно распорола и разложила на составляющие. Валяние окрашенной шерстью по шёлку уже опробовала, но все на каких-то клочках училась. Кажется, пришёл час для чего-то более глобального.
Картина предосенней степи вдохновила меня на создание нежного рисунка: стебли трав на серебристо-бежевом фоне. Выбрала пласты окрашенной шерсти нужных оттенков и принялась раскладывать их по ткани от тёмного к светлому. Неуверенная в своём мастерстве, травинки решила вышить по готовому изделию.
— Ну что ж… Неудачный результат — это опыт, — утешала я себя народной мудростью, глядя на уменьшившиеся на треть в процессе валяния запчасти к халату.
— Даш, что тут у тебя? — заглянула томимая любопытством Дуняша. — Ох ты ж Светлые боги, красота-то какая!
Спору нет, получилось красиво и необычно. Но вот только на кого эту красоту надевать? Девчушек подходящего размера в стойбище много, но мне отчего-то жалко отдавать первый, пусть и не вполне удавшийся, образец.