Двор, обнесённый высоким частоколом, гнедая лошадка, запряжённая в повозку, двое мужиков в одинаковой одежде ведут неторопливую беседу. И всё. Ни войска лиходейского, ни стражи вооружённой. Похоже, нас тут не боятся.
До повозки мы прошли почти половину пути, когда те двое оглянулись:
— А вы чего здесь? — вдруг вскинулся один.
— Спросить хочу, дяденька, — недобро ухмыляясь, ответил Ерофей, раскачивая цепь, утяжелённую замком амбарным. — До города довезёте?
— А хозяин где? — поинтересовался второй и уточнил: — Горислав Борисыч…
— Там он остался, — не сводя глаз с собеседников, царевич мотнул головой нам за спины. — Сходи проверь. Может, помощь какая нужна.
Заговаривая зубы, парень ни на миг не остановился, наступая на сторожей. Ещё шаг, и уже лошадку под уздцы держит. Тут один из мужичков словно очнулся:
— Но-но! Не замай!
— А то что? — не меняя недоброго выражения лица, спросил Ерофей и резко крутанул цепь. — Драться будешь?
Но возница драться не хотел. Чего за чужое добро свою голову под удар подставлять? Вона как зло усмехается ворог, да цепку покачивает. Тюкнет по темечку — и ага. Нет уж, вы тут сами как-нибудь. Все эти трусливые мысли бегущей строкой промелькнули на перекошенной испугом физиономии возницы, и, приняв правильное решение, он просто рванул куда-то вдоль ограды. Хотя мог и за подмогой побежать.
— Даша, быстро в повозку, — скомандовал муж, а сам обратился ко второму служке. — До города далеко? Охрана наша где?
— Не знаю, боярин, — хмуро ответил тот. — Приказано мне было в камере пленника ждать. Тебя, значит. А вас двое вывалилось. Тебя, как приказано было, пока без памяти был, сковал и на цепь, значица, а девку так оставил. Потому как по ней никакого приказу не было. Сколько до города? Да кто ж ведает. Дорога зачарована. Может, сто вёрст, а может верста, но всё равно не проедете. — Подробно ответив, решил, должно быть, что теперь имеет право повторить свой первый вопрос: — Горислав Борисыч где?
— Там, — отмахнулся Ерофей. — Ворота открывай и ступай к нему. Может и поможешь чем, хотя вряд ли уже…
Пусть и неторопливо, как бы нехотя, но ворота нам сторож открыл. Царевич шлёпнул кобылку вожжами по спине, и возок выкатился со двора.
— Что, вот так просто? — удивилась я, то и дело оборачиваясь, боясь погони.
— Не знаю, стрекозка, — вполоборота повернувшись ко мне, ответил муж. — С одной стороны, чудно́ такое, с другой, — Ерофей запустил пятерню в волосы на затылке, — мэтр по рождению хоть и из чародейской семьи, но не знатен. Дружину держать ему не по уставу, потому много людей в услужении быть не может. Да и видно же, что гордыня его обуяла, на силу свою понадеялся.
— Дай-то светлые боги! — искренне взмолилась я, поудобнее устраиваясь на сиденье.
Ехали недолго, никуда не сворачивали, но остановились ровно у тех ворот, из которых и выехали.
— Приехали… — растерянно прошептала я.
— Что за… — ругнулся Ерофей, разворачивая лошадку.
Ехали молча, не отвлекаясь на разговоры и внимательно следя за дорогой.
— Стой! — дернула своего возницу за рукав и ткнула пальцем в место, показавшееся мне подозрительным.
Две пушистые ёлочки росли у дороги рядом друг с другом. Но были они ровно под копирку сделаны. Цвет хвои, высота, расположение веточек и даже сухая прошлогодняя трава у ствола точь-в-точь такая же. Так в природе не бывает. А дальше пошли другие деревья, но и они были отражением тех, что росли рядом с ёлкой.
«Матрица!» — мелькнуло в сознании явно что-то из памяти Алевтины.
— Зеркало! — воскликнул Ерофей и, видя моё непонимание, объяснил: — Заклинание такое заморочное. Чтобы скрыть что-то, берут отражение ближайшего пространства и накладывают на то, что спрятать хотят. В поле кусок поля, в лесу часть леса. Ещё и рассеянным вниманием дополнено. Если точно не знать, что искать и внимательно не всматриваться, то и не найдёшь. А ты, умница моя, заметила.
Царевич соскочил с повозки и, вытянув руку, дотронулся до одной из ёлочек. Дрогнули веточки, осыпался какой-то мусор.
— Эта настоящая, — сделал вывод мой естествоиспытатель и протянул руку к соседней ёлочке.
Рука беспрепятственно прошла сквозь иллюзию. К возку Ерофей возвращался с самым довольным видом. Взял смирную лошадку под уздцы и смело шагнул к дереву, стоящему рядом с ёлкой. Коняшка упёрлась. Не было у неё желания в сплошной лес лезть.
Ни угрозы сдачи на живодёрню, ни обещания морковки или яблочка на кобылку не действовали. Демонстрируя своё отношение к словам незадачливого возницы, животинка приподняла хвост и выдала горку пахучих «яблок». В весеннем лесу завоняло нечищеной конюшней.
— Может ей глаза завязать? — предложила я, стаскивая с головы платок. — Она не будет видеть препятствие и пойдёт за тобой.
Хоть и потряхивала каурка головой, пытаясь стряхнуть с морды непонятную тряпку, и шагала осторожными мелкими шагами, но послушно пошла, управляемая твёрдой рукой Ерофея.
Приоткрыв от удивления рот, смотрела я, как сначала в чуть затуманившимся изображении исчез муж, потом лошадь, потом передняя часть возка, а затем дерево вплотную приблизилось к моему носу. Лёгкое покалывание открытых участков тела, и я вижу другую картину.
В проёме дороги виднелась недалёкая опушка и дорога укатанная вдоль неё. А ещё дальше, за высокими стенами, сияет на солнце шпиль храма всех светлых богов, виднеются белые черепичные крыши царского дворца и красные боярских домов. Городские ворота открыты настежь, готовые принять и гостей столицы, и возвращающихся из странствий путников.
— Если вдруг ещё кому-то придёт в дурную головушку помешать нашему возвращению, я такое проклятие для него придумаю, что Гориславу Борисовичу позавидует! — грозно пообещала я и погладила спину Ерофея, на миг придержавшего лошадку. — Поехали, милый. Домой хочу, сил никаких нет.
Глава 4
Наша повозка неспешно катила по направлению к столице. Несмотря на то, что солнце уже клонилось к закату, гнать уставшую кобылку Ерофей не стал. Успеем. Адреналин, кипевший в крови во время встречи со злодеем и во время побега, притих. Хотелось сейчас только тишины и покоя.
А ещё хотелось побыть вдвоём. Я перебралась на перёд возка поближе к любимому, прижалась к сильному плечу, с удовольствием вдохнула его запах. Несмотря на то, что мы некоторое время провели в грязной камере на затхлой соломе, к царевичу эти «ароматы» не пристали.
— О чём задумался, лапушка?
— Да вот думаю, как бездарно можно жизнь прожить, потратить талант силы немалой на злодейство, — почесав бровь, со вздохом ответил муж. — Ладно бы только свой, но столько поколений семьи жили одной целью — извести царей русских.
— Знаешь, мне кажется, они все были немного сумасшедшими. Не теми юродивыми, что на паперти веригами потрясают, а умными, даже гениальными, но безумцами. Одержимыми идеей. Если бы у них были другие цели — гуманные, то могли бы много хорошего сделать.
— Похоже, что так, — согласился со мной Ерофей. Приобнял одной рукой, прижал к себе и сказал, сменив тему разговора: — Всё никак не привыкну, то ты моя жена.
— Как-то ещё Василий с Анной к этому отнесутся, — вздохнула я, но уворачиваться от поцелуя не стала.
— Мы их ищем по всей округе, а они тут… — прогремел над головой чей-то голос. И слышалось в этом возгласе и облегчение, и удивление, и злость.
Я открыла глаза и увидела нависшую над нами лошадиную морду, а поверх неё свесился сердитый мужик с обветренным лицом.
«А как сладко было!» — подумала с досадой, выпуская из объятий любимого. Увлеклись мы немного. Ерофей, бросив поводья, опрокинул меня на спину в возок, где мы невесть сколько времени уже целовались, ничего не замечая вокруг. И вот прервали…
— Вы где были? — продолжил орать командир нашего отряда сопровождения. Но видя, что мы живы-здоровы, только несколько смущены тем, что застали нас в неподобающем виде, слегка успокоился, отодвинулся от повозки и рассказывал уже менее эмоционально. — Налетел этот вихрь тёмный, закружил лошадей, людям глаза запорошил. Пока коней успокоили да в себя пришли, глядь — а вас и нет нигде. Главное, лошади ваши здесь, а вас нет. Вот только же были, а уже нет. Я тогда разбил отряд на тройки и отправил следы искать. И следов тоже нет. Ох и помотались мы в поиске! Хотел уже ехать царю-батюшке в ноги падать, что не уберёг сына и готов головой на плаху лечь, а тут вижу — возок к городу неспешно так едет и никто им не правит. И вроде как люди в нём лежат, но непонятно, живы ли. Меня ажно холодный пот прошиб, а вдруг это… — воин не закончил фразы и уже спокойно спросил ещё раз: — Где были-то?
— У чародея в гостях, — надевая протянутую мною шапку, с усмешкой ответил Ерофей. — Учитель мой из Академии в гости таким образом позвал. Соскучился сильно. А я Дарью в этой кутерьме за руку схватил и с собой утянул.
— И как? — спросил командир отряда уже без особого интереса, больше из вежливости. Он то и дело оборачивался, привставая на стременах и призывно маша рукой. Отлегло у него от души — нашлась пропажа, сейчас другая задача — отряд собрать и важно в город въехать.
— Обошлось, — односложно ответил царевич, тоже оборачиваясь на всадников. Двое вели в поводу наших лошадок, чему муж очень обрадовался. Не дело послу царскому в возке ехать, как старику слабосильному. Что о нём люди подумают и говорить потом станут?
— Даша, а ты не хочешь на Танели пересесть? — ставя ногу в стремя, спросил он меня.
— Не-е-е-е… Мне и тут хорошо. Устала я от езды верховой.
Да и какая разница, что обо мне потом судачить будут. Тётушка Помила говорила, что на всякий роток не накинешь платок.
В столице нас не ждали.
— О каком письме ты говоришь? — удивлённо вскинул брови Василий, а прочитав свиток, который в срочном порядке сорвал нас из степи раньше времени, удивился ещё больше. — Печать моя и подпись моя, но не было такой нужды острой, что в грамоте прописана.