Надо подумать.
На очередном занятии отрабатывали каварими.
Иногда сенсею взбредет в голову, и мы начинаем повторять, причем основательно так, простейшие приемы из школьной программы. Происходит такое не часто, примерно раз в месяц. Мальчишки злятся, фырчат, но помалкивают, ибо уже поняли, что спорить бессмысленно и очень болезненно. Я же к упражнениям на базу отношусь более чем уважительно и готова спорить, что после того, как наше каварими наставника удовлетворит, мы начнём осваивать шуншин. Последний хоть и не относится к пространственным техникам, однако требует хорошего равновесия и быстрой реакции.
Мастер у нас умница, просто так ничего не делает.
После того, как тренировка закончилась, я задержалась на полигоне. Отрабатывала новый приём. Для лечения глубоких ран в некоторых случаях медики используют особые нити из медицинской чакры, и один из раненых шиноби в больнице сказал, что видел нечто подобное у песчаников. У Суны есть особый класс бойцов, так называемые марионеточники, сражающиеся с помощью боевых кукол. Вот благодаря нитям из чакры они своими куклами с расстояния и управляют.
На марионеточника я не потяну. У нас по ним практически никакой информации нет, кроме того, что им требуется прекрасный контроль и куклы стоят дорого, их изготавливают из особых материалов. Собственно, мне и не нужно, нити я планирую использовать в качестве обычной лески. Метнул кунай или сюрикен, дернул обратно — и он снова у тебя в руке, а если ещё и траекторию полёта можно менять, то вообще прекрасно. Среди полевых ирьенинов многие владеют чем-то подобным, просто не афишируют.
— Кушина-химе, — подошедший поближе Шу забыл, о чём хотел спросить, уставившись на натянутую между большим и указательным пальцами сверкающую нить. — Что это ты делаешь?
Вместо ответа я обвязала нитью рукоять куная и метнула его в мишень. С глухим стуком лезвие вонзилось в дерево. Слегка изменить структуру чакры, потянуть обратно — и переставшая растягиваться нить выдернула кунай обратно мне в руку. Бинго! Ещё бы скорость увеличить и научиться прикреплять нити не к оружию из чакрапроводящей стали, а то больно уж оно дорогое.
— Круто! Научи, а?! Пожалуйста!
— Улучши контроль.
— Я работаю! — скривился парень. — Сенсей говорит, когда технику создаю, три четверти чакры впустую уходит, да я и сам чувствую. Просто медленно как-то идёт.
— Больше старайся.
— Куда уж больше-то, два часа каждый день трачу, — буркнул Шу. — Да! Чего я хотел-то. Ты ведь ирьенин. Это… Можешь мне помочь?
Голос у парня становился тише и тише, последнюю фразу Шу буквально прошептал. Если подумать, я никогда не видела его в таком напряжении — фигура закаменела в поклоне, кулаки сжаты, лицо опущено. Похоже, речь идёт о чем-то важном для него.
— Чем помочь?
— Сестра плоха. В больнице ей ничем помочь не могут, то есть могут, но у нас таких денег нет. Посмотри её, а?
— У тебя есть сестра? — удивилась я.
— Жена двоюродного брата.
— У меня только С-ранг, — сочла нужным напомнить.
— Пусть. Мне просто… убедиться.
Шаг со стороны напарника непростой. Если выходец из младшей ветви о чем-то попросит аристократа, у первого возникает долг перед вторым, выплатить который можно не всегда. Подобного рода обязательства и на детей иногда переходят. Бывает, что долги растут со временем и в конечном итоге возникает что-то вроде вассалитета, когда одна семья служит другой. Это не поощряется, ведь клан один, однако у каждого по-настоящему влиятельного человека есть личные слуги.
Пока шли, задумалась, что я знаю о системе оплаты медицинских услуг в деревне. Среди Узумаки, исходя из средневековых мерок, бедняков нет, одни только богачи. В клане бесплатное хорошее образование, за сиротами и немногочисленными немощными обязательно присматривают и помогают; тех, кто сам не способен заработать, обеспечивают едой и одеждой. Высокие навыки фуин обеспечивают каждый дом светом и теплом, с горячей водой проблем тоже нет. Водоворот является сильнейшей крепостью, поэтому с точки зрения безопасности тоже всё в порядке. Словом — девяносто девять людей из ста скажут, что мы живём в раю, и насмотревшись на быт простого населения в союзных странах, я понимаю, почему.
Однако, как говорится, есть нюанс. Ирьенинов относительно мало, поэтому несрочная медицинская помощь оказывается за деньги, причём стоит дорого. Настолько дорого, что позволить её могут не все.
Собственно, разделение по доходам хорошо видно по кварталу, в котором мы сейчас шли. Водоворот — остров, основная часть товаров привозится с материка, и если товары повседневного потребления стоят относительно дешево, то цены на всё, считающееся роскошью, уже кусаются. Рис, рыба и овощи дешевы, мясо, мед и молоко дороги. Простая ткань продается за копейки, шелк и ювелирка по карману далеко не каждому. Наш дом окрашен в красный цвет не только потому, что разрешен по статусу — цена на красную краску в три раза выше. Некоторые обедневшие самураи на континенте вынуждены каждый год обмазывать красной глиной свои дома, иначе глина осыпается и их жилища можно спутать с лачугами бедняков.
Шу как-то проговорился, что полноценное обучение фуиндзюцу требует денег, каких у него нет. Он, конечно, лукавил — в школе особую бумагу и чернила нам выдавали, от учеников требовалась только усидчивость. Тем не менее, ради интереса я посчитала, сколько трачу в месяц на материалы плюс примерная сумма мастеру за обучение, если бы он у меня был. Вышло пять тысяч рё. Примерный доход генина от миссии С-ранга. Причем надо учитывать, что репетитора среди Узумаки найти проще простого и со своих они берут немного.
Дом, в котором последние восемь лет жил Шу, выглядел типичным домом незнатного Узумаки. Ворота-тории, прикрытые простеньким барьером, сейчас не активированным; небольшой дворик с суетящейся живностью в лице детей, кошек и собаки; зафиксированные внешние стены, сделанные из твердых пород дерева и дополнительно укрепленные печатями. Наверняка во внутренний дворик выходит веранда-энгава, а внутренние раздвижные стенки амадо в теплую погоду снимаются совсем.
Под внимательными взглядами притихших детей сокомандник провел меня через широко раздвинутые двери. Прямо в большую комнату-гостиную, где за широким столом сидела одетая в домашнее платье женщина лет тридцати. Ну, учитывая долгий срок жизни Узумаки, с одной стороны, и тяжелую работу с другой, ей действительно где-то тридцать.
— Шу-кун! — подняла она голову при нашем появлении. — Ты не предупредил, что приведешь гостью!
Тут женщина разглядела двойную спираль на голубом фоне, нашитую на моей одежде, и глаза у неё испуганно расширились.
— Ане-сан, это моя сокомандница, Кушина-химе, — представил меня Шу, с грацией носорога нарушив сразу несколько правил этикета. — Она согласилась посмотреть тебя!
Женщина склонилась в глубоком официальном поклоне сайкэйрэй, я же с выражением посмотрела на парня, вопросительно подняв одну бровь.
— А! Кушина-химе, это Мичико-ане-сан, о которой я говорил.
Будучи гостьей, да ещё и вышестоящей по положению, я ограничилась обычным поклоном-эсяку. Не совсем верно в данном случае, но после подобного знакомства строгие рамки официального стиля смело можно игнорировать.
— Ане-сан, Кушина-химе согласилась посмотреть тебя.
— Ну, что вы, в этом нет никакой необходимости!
— Конечно, есть!
— Кушина-сама, простите нас за беспокойство! Шу-кун склонен преувеличивать, со мной всё хорошо и я скоро совсем поправлюсь!
Следующие минут пять я внешне бесстрастно переводила взгляд с одного кричащего человека на другого. Причем один, то есть одна, ещё и непрерывно кланялась. Подглядывающие за цирком дети в количестве трёх штук служили фоном, на них можно не обращать внимания.
По мере развития скандала шум нарастал, равно как и росло желание налепить на обоих парализующую печать. К сожалению, нельзя. Поэтому я вытащила доску и, написав на ней «Я хотела бы выпить чашку чаю», сунула надпись под нос хозяйке. То есть не прямо под нос, конечно, но достаточно близко.
— Ой! — схватилась та за голову. — Простите, Кушина-сама. Я сейчас, сейчас!
Ситуация, конечно, комичная. И с моей стороны небольшая наглость, и с её — полная непочтительность.
Спустя минут десять мы втроем сидели вокруг низенького столика, на котором Мичико-сан споро выставила чашки, чайник, котелок с кипятком и небольшое блюдо со сладостями. Детишек куда-то прогнали, поэтому в дверях они не маячили. В молчании заварили чай, немного подождали, пока напиток остынет, выпили первую чашку, и только после этого я снова взялась за мел.
— Мичико-сан, ваш брат не доставил мне никаких неудобств. Рада познакомиться с его семьей. Давно хотела.
В ответ женщина пробормотала стандартную фразу о собственном недостоинстве. Ожидаемо.
— Его просьба не представляет сложности. Наоборот, мне нужна практика. Позвольте помочь.
Словом, уговорили. Мичико-сан принесла документы, выданные ей в больнице, я просмотрела их, провела сканирование Шосеном. Да, знакомая проблема. Неудивительно, что за лечение запросили большие деньги.
— Вам придётся освоить трансформацию чакры в медицинскую.
— Это, наверное, сложно? — нахмурилась женщина. — Я во время службы с Суйтоном как ни возилась, а все равно плохо получалось.
— Надо. Вливать чужую — не так полезно.
— Ох. Ну, значит, буду стараться. Большое спасибо, Кушина-химе!
— Зайду завтра, — пообещала я. — Принесу упражнения.
— Не утруждайте себя, Кушина-химе!
Мне-то как раз не сложно.
Пока возвращалась домой — Шу счёл своим долгом проводить меня — вспоминала всё, связанное с преждевременной деградацией очага. Именно эта редкая болезнь обнаружилась у Мичико-сан. Среди Узумаки, в отличие от других кланов, практически не встречаются люди со злокачественными мутациями системы циркуляции чакры. Проблемы совместимости геномов не возникает — в самом худшем случае ребенок получает «чистую» кейракукей, лишенную наследия крови обоих родителей. Зато нас не миновала другая беда шиноби — медленное угасание очага.