— …едил Монтаро-кун! — с трудом я расслышала сквозь шум в ушах. — Сакура-сан, прошу вас.
«Опасается, что сломан позвоночник», — отстраненно отметила я. — «Иначе заставил бы вставать самостоятельно».
Светящиеся зеленью ладони мягко прошлись по всему телу, уделив особое внимание рёбрам. Боль стала легче, и я наконец-то смогла втянуть столько воздуха, сколько требовалось горящим легким:
— Хха!
— Потерпи немного, малышка, — утешительно проворковала Сакура-сан. — Мацуда-сенсей, я, пожалуй, отправлю Кушину-чан в больницу. Всё-таки удар был слишком силен, стоит убедиться, что нет осложнений.
— Как скажете, Сакура-сан, — кивнул учитель. — Тоширо-кун, Кай-кун, возьмите носилки и отнесите Кушину-чан в больницу. Следующая пара…
Вот так я оказалась на госпитальной койке. Ирьенины прилепили на спину фиксирующую печать и велели лежать до вечера, с учетом треснувших ребер и частично отбитых внутренностей можно сказать, легко отделалась. Хорошо ещё, свитков дали почитать. В госпитале я примелькалась, меня знали, да, собственно, местные врачи всех знают. Всего в Водовороте живет около десяти тысяч людей, из них примерно четверть — действующие шиноби, остальные либо в резерве, либо старики и дети. Есть ещё особо ценные мастера, которым вовсе запрещено покидать остров, но их не больше двух десятков.
— Как дела, Куши-тян? — уже вечером ко мне подошел дежурный врач и по совместительству один из моих кураторов, Акено-сенсей. Он тоже принадлежал к старшей ветви, и потому такое обращение не являлось непочтительностью.
— Вам лучше знать, сенсей. Ребра чешутся, но по ощущениям, чакра течет свободно.
— Ничего, за ночь пройдет, — он закончил диагностику и присел рядом. — Куши-тян, ты думала о своем будущем?
— Ну, да, — немного замешкавшись, кивнула я. — Думала. Меня, наверное, оставят еще на год, потому что по боевке оценки слишком низкие. Значит, через три года пройду практику, дослужусь до чунина, выйду в отставку и буду делать медицинские печати. Я не очень знатная, поэтому мужа смогу выбрать сама. Примерно так.
О своих подозрениях говорить не стала. Может, ещё обойдется.
— Ты не хочешь стать ирьенином?
— Полевым — да, хочу. Для работы в госпитале характер неподходящий.
— Характер со временем меняется, — улыбнулся сенсей. — Куда важнее, что ты уже сейчас понимаешь необходимость учебы и не возражаешь против нашей профессии. Знаешь, большинство твоих сверстников недооценивают ирьендзюцу, мечтают о крутых техниках и чине джонина.
— Я совсем не против чина джонина!
— Да, но ставишь его далеко не на первое место.
— Чунином проще, — слегка пожала я плечиками. — Обязательный срок отслужил, команду подготовил — и все, занимайся, чем хочешь. У джонинов свободы меньше.
— Вот об этом я и говорю, — с умудренным видом покивал Акено-сан. — Очень разумный подход, даже странно. У нас, Узумаки, в силу большого количества ян-чакры повышена нервная активность, поэтому дети активные, шумные, лезут, куда ни попадя.
— Я б тоже полезла, если бы силы оставались.
Сенсей расхохотался. Могу его понять — вероятно, суровое и трагичное выражение забавно смотрелось на круглой детской мордашке.
— То, что ты усердно занимаешься, это правильно. Больница имеет право договориться о прохождении практики наиболее талантливыми выпускниками школы в своих стенах, знаешь ли.
— Вы думаете, мне разрешат?!
Для меня такой вариант был бы идеальным. Ирьенинов ценят и защищают в первую очередь, зарабатывают они тоже хорошо, уважением пользуются нешуточным — чего ещё желать? Им, конечно, приходится очень много работать над собой, развивая контроль чакры и просто изучая массу разнообразной информации, но мне к труду не привыкать. Справлюсь.
— Кого ещё брать-то? — риторически вопросил Акено-сан. — Только тебя да Марико-чан с её целебной чакрой, других кандидатов нет. В общем, подумай, только не торопись, посоветуйся с Юмико-сан и скажи свое решение.
— Благодарю за совет и участие, сенсей!
Да, хорошо было бы пристроиться в больнице. Почет, достаток, безопасность… Насколько в принципе жизнь может быть безопасной в этом мире с его постоянными войнами всех против всех. Единственным препятствием против успешной врачебной карьеры может стать моя брезгливость (какашки выносить, бее!), но ничего, привыкну.
Хороший вариант. Только кажется почему-то, что не для меня.
Вызов во дворец всегда заставляет волноваться. Вызов во дворец к могущественному монарху, прежде виденному тобой считанное количество раз, причем по большей части издалека, имея к тому же неприятные подозрения о причине вызова… Ничего доброго от встречи с царственным родичем я не ждала и, забегая вперед скажу, правильно делала.
Лучшее кимоно. Сложная прическа. Впервые нанесённая на лицо косметика.
Признаю, церемонию они обставили торжественно. Узукаге-сама ожидал меня в большом Хризантемовом зале, сидя на возвышении, отгороженном от основной части полупрозрачной тканью, вдоль стен расположилась церемониальная охрана. Точнее, шесть джонинов в церемониальных одеждах, не слишком подходящих для боя. Я простерлась ниц при входе, коснувшись лбом кончиков пальцев, затем, не поднимая глаз и не вставая с колен, в сейдза переместилась вперед и, не доходя десяти шагов до занавески, снова простерлась ниц. Дважды.
— Узумаки Кушина! Ты обратила на себя наше внимание. Мы с величайшим интересом следили за твоими усилиями и довольны успехами, о которых нам доносят наставники школы и больницы. По их словам, нет у них лучшего ученика!
Короткая пауза дала понять, что от меня ждут ответа.
— Наставники слишком добры. Мои успехи преувеличены и не стоят вашего внимания, Узукаге-сама.
— Не стоит себя недооценивать, Кушина-чан! Скромность хороша, но в меру. Мы, Узумаки — шиноби, а шиноби всегда должен точно оценивать свои способности. Много ли восьмилетних учится в одном с тобой классе? Нет ни одного! Клан гордится тобой, Кушина-чан.
— Хоть эти слова и кажутся незаслуженными, от всего сердца благодарю за них, Узукаге-сама.
— Мы решили, что ты достойна награды, — справа неслышимой тенью возник один из охранников, держащий в руках покрытый платком поднос. — Прими её.
Опять хлопнувшись лбом о пол (по направлению к возвышению, само собой), я повернулась к шиноби и обеими руками взяла поднос. Под покрывалом оказался кунай в ножнах, который Узукаге описал так:
— Это оружие позволяет запечатывать любые техники до В ранга включительно и возвращать их обратно. Мы надеемся, в твоих руках оно сокрушит не одного врага Водоворота.
— Это очень ценный подарок, Узукаге-сама, недостойная дочь клана не заслужила его…
Все время разговора Узукаге прекрасно играл голосом. Искусно сплетая покровительственные и ласковые нотки, он умудрялся производить впечатление любящего умудренного правителя, этакого всеобщего дедушки, решившего поощрить особо отличившуюся внучку. Окажись на моем месте обычный ребенок, уже растаял бы и заранее согласился на любую подлянку. К сожалению или счастью, назвать меня обычной нельзя. Я была слишком напугана и слишком долго ждала этого вызова, хотя и надеялась никогда его не получить.
Поэтому все фразы, произнесенные мной в этом зале, были произнесены с совершенно одинаковыми интонациями. Отстранённая вежливость. Никакой разницы между приветствием, благодарностью, восхвалением мудрости правителя и другими, положенными по протоколу, славословиями. Я просто сидела и готовилась сломать свою жизнь.
— …и Совет клана счел тебя достойной великой чести, Кушина-чан. Скажи, ты помнишь госпожу Сенджу Мито, нашу родственницу из Конохи.
Вот оно. Не ошиблась, значит…
— Да, Узукаге-сама, я помню Мито-саму.
— Ты, конечно же, знаешь о великой жертве, принесенной ей на благо клана и всех людей этого мира. Мито-сама является хранительницей запечатанного биджу, сильнейшего из Девяти Хвостатых Зверей, Демона-Лиса. Это очень большая честь и ответственность.
Да, а ещё это огромная сила и влияние. Хотели бы избавиться от Зверей — запечатали бы их в особые сдерживающие свитки и, пока звери пытаются вырваться, создали бы пространственный разлом. Задача сложная, но Узумаки справятся. Демона убить нельзя, зато исторгнуть из мира вполне реально.
Всем нужно оружие.
— К сожалению, здоровье нашей благородной родственницы ухудшилось. Она уже не так сильна, как прежде, и со временем не сможет сдерживать Лиса с той же уверенностью, что и сейчас. Ей нужна замена. Преемница, что однажды займет её место и примет на себя её бремя. Кушина-чан! Совет избрал тебя для исполнения этой почетной миссии! Тебе предстоит стать гордостью клана Узумаки и однажды занять место Мито-сама…
Распинался он ещё минут пять, прежде чем замолчал. В принципе, понятно, почему замолчал — ждал благодарности за оказанное доверие. Местная культура не предполагала иного ответа, чем почтительное согласие, пожелания и просьбы главы клана приравнивались к приказам и должны были исполняться со всем старанием. Исключения, конечно, случаются, но они всегда имеют серьезные причины и ещё более серьёзные последствия.
Плевать на последствия. Лис пугает меня больше.
— Возможно, мои слова покажутся вам глупыми и необдуманными, Узукаге-сама, хотя это не так. Однако я не чувствую в себе достаточных сил для той ноши, которую несет в себе Мито-сама, и потому вынуждена отказаться от столь почетного предложения.
Кажется, в первое мгновение Узукаге просто не поверил услышанному. Местный менталитет, повторюсь, не предполагает возможности отказа, тем более — от ребенка. Затем, осознав произошедшее, правитель разозлился.
— Думаю, ты ошибаешься, Кушина-чан. Твоя чакра идеально подходит для усмирения Лиса, поэтому ты станешь джинчурики, это решено.
Зря он упомянул Девятихвостого. Избавиться от воздействия яки можно, заблокировав воздействие собственной волей, более опытные шиноби «пропускают» вражескую энергию сквозь себя, отстраняясь от эмоций. Мне же хватило воспоминания о сгустке живой ненависти, виденном лишь однажды и запомненном навсегда.