В своей «Философии истории» Гегель не ограничился идеалистическим истолкованием прошлого и современной ему эпохи. Он попытался «исчерпать» исторический процесс, т.е. установить предел, дальше которого некуда идти. И поскольку Гегель был идеологом немецкой буржуазии, пресмыкавшейся перед дворянством, он объявил конституционную монархию вершиной, конечным пунктом общественного прогресса, обожествил прусское государство, характеризуя его, как «шествие бога в мире». Гегель возвеличивал дворянство как сословие, обладающее, по его словам, «природной нравственностью», хотя считал необходимым допустить к участию в государственных делах и буржуазию. Что же касается трудящихся, то они, по Гегелю, разумны лишь тогда, когда подчиняются монархической власти. Когда же народ выступает инициатором социальных преобразований, он – «бесформенная масса», действия которой «стихийны, неразумны, дики и ужасны». Однако не следует думать, что «Философия истории» Гегеля содержала в себе одни лишь реакционные идеи. В.И. Ленин, конспектируя этот труд Гегеля, указывал, в частности, на имеющиеся у него «зачатки исторического материализма». Так, например, Гегель высказывает глубокие догадки о роли труда и орудий труда в развитии человека. В другом месте своего конспекта Ленин отмечает: «Важнее всего введение, где много прекрасного в постановке вопроса». В общем же, как отмечает В.И. Ленин, гегелевская философия истории «дает очень и очень мало – это понятно, ибо именно здесь, именно в этой области, в этой науке Маркс и Энгельс сделали наибольший шаг вперед. Здесь Гегель наиболее устарел и антиквирован»[33].
Гегель защищал целый ряд реакционных предрассудков – о вечности и благодетельности войн, фактического неравенства народов и наций, – выводя все это из своей «абсолютной идеи». Он заявлял, будто немцы являются «избранным» народом, и принижал народы Востока как якобы потерявшие историческое значение, шовинистически третировал славянские народы. Эти реакционные взгляды Гегеля, как известно, были подхвачены и использованы германскими фашистами.
Нетрудно видеть, что система «абсолютного знания» и все те реакционные социально-политические воззрения, которые пытался обосновать Гегель, находились в вопиющем противоречии с его же принципом, согласно которому каждая форма бытия относительна, преходяща, внутренне противоречива и лишь движение, изменение, развитие абсолютно.
Классики марксизма-ленинизма неоднократно отмечали это противоречие между методом и системой у Гегеля, между принципами диалектики, которые он сформулировал, и реакционными выводами, к которым он в конечном итоге пришел. Если развитие абсолютно, то нелепо утверждать, что конституционной монархией заканчивается исторический процесс. Если нет предела развитию, то не может быть границ и развитию познания.
Таким образом, принципы Гегеля носили диалектический характер, но конечные выводы его системы были явно метафизичными. В его философии метод был прогрессивной стороной, а система, в особенности ее конечные выводы, – реакционной. Маркс и Энгельс показали, что это противоречие между методом и системой в философии Гегеля не является случайностью: оно имеет свои социальные корни в половинчатости, непоследовательности немецкой буржуазии, в ее стремлении к компромиссу с реакцией. Без правильного понимания противоречия между методом и системой, проникающего все учение Гегеля, нельзя правильно оценить его действительное содержание и историческое значение. В опубликованной в 1944 году в журнале «Большевик» редакционной статье «О недостатках и ошибках в освещении истории немецкой философии конца XVIII и начала XIX вв.», подвергшей острой критике третий том книги «История философии», подчеркивалось, что в этой книге «смазано противоречие между прогрессивной стороной философии Гегеля – его диалектическим методом – и консервативной стороной – его догматической системой».
Маркс и Энгельс решительно отвергли консервативную сторону философии Гегеля. Но они не ограничились этим. Основоположники марксизма критически переработали его идеалистическую диалектику, ибо эта диалектика не представляла собой чего-то не зависимого от реакционной гегелевской системы, а, напротив, была связана с ней, в значительной мере служила ее обоснованию. Марксистская материалистическая диалектика в корне противоположна идеалистической диалектике Гегеля, сводившей развитие к творческой деятельности «абсолютной идеи», а законы развития – к законам логического мышления. Марксистская диалектика вскрывает наиболее общие законы развития материального мира, их отражение в человеческом сознании, в то время как диалектика Гегеля отвергала развитие материи и отражение объективного мира в сознании.
Гегелевская диалектика была обращена в прошлое; принцип развития применялся Гегелем для того, чтобы вывести настоящее из прошлого, для обоснования необходимости современной ему стадии общественного развития. Но Гегель не включал в свое понимание современности момент отрицания, смазывал непримиримую противоположность между отживающим и развивающимся, между прогрессивным и реакционным, не видел неизбежности революционного перехода от старого к новому.
Подводя итоги характеристике философии Гегеля, следует подчеркнуть, что идея развития через противоречия, отрицание, переход количественных изменений в коренные качественные, идея всеобщей внутренней связи, взаимозависимости явлений, составляющие рациональное зерно гегелевской диалектики, разрабатывались Гегелем на идеалистической основе, что неизбежно вело к искажению этих идей. Только благодаря марксизму и на базе марксизма диалектика стала революционно-критическим методом, смело указывающим пути победы нового над старым методом, способным предвосхищать будущее. Маркс указывал, что материалистическая диалектика, как революционно-критический метод, несовместима с интересами буржуазии. Не удивительно поэтому, что научную, материалистическую диалектику смогли создать только великие вожди пролетариата.
Антропологический материализм Л. Фейербаха
Последним великим представителем немецкой классической буржуазной философии был Людвиг Фейербах (1804 – 1872). Он подверг резкой критике идеализм Гегеля, Канта и других философов и возродил, продолжил передовые традиции материализма XVIII века.
Критикуя учение Канта о якобы непознаваемых «вещах в себе», Фейербах правильно указывал, что Кант создал понятие непознаваемой «вещи в себе» путем отбрасывания объективного содержания наших ощущений, представлений, понятий, путем отрицания объективного существования окружающего нас чувственно воспринимаемого мира. Поэтому понятие «вещи в себе» у Канта является абстракцией, лишенной содержания, мыслимой вещью, а не действительной реальностью. Существует, по мнению Фейербаха, не непознаваемая «вещь в себе», а реальные, независимые от сознания вещи, природа, которую человечество познает все глубже и глубже на протяжении всей своей истории.
Фейербах успешно опровергает кантовское обвинение материализма в догматизме. Догматизмом, по мнению Канта, является доверие к органам чувств, к данным чувственного восприятия. В противовес Канту Фейербах доказывает, что органы чувств являются источником знаний не только для естествоиспытателя, но и для философа, хотя тот и воображает подчас, что его учение является продуктом «чистого разума», не зависимого от чувственного отражения внешнего мира.
Фейербах решительно выступает против свойственного Канту и Фихте идеалистического противопоставления мышления бытию, природе, доказывая, что мышление является продуктом, свойством материи, функцией мозга и, следовательно, не существует вне и независимо от материи. С этих материалистических позиций выдающийся немецкий материалист подвергает критике идеализм Гегеля, который пытался вывести природу из мышления и доказывал, что законы мышления являются законами природы. Фейербах правильно показывает, что гегелевский идеализм, отождествляющий бытие с мышлением, с «абсолютной идеей», в конечном счете представляет собой утонченное, облеченное в наукообразную форму религиозное мировоззрение. Исходные позиции гегелевской идеалистической философии, как и идеализма вообще, совпадают с религиозным представлением о сотворении мира богом. К этому, в частности, сводится учение Гегеля о природе, как инобытии сверхприродного духа – «абсолютной идеи».
Критика Фейербахом гегелевского идеализма имела большое прогрессивное значение. Однако, показав несостоятельность идеализма Гегеля, немецкий материалист фактически отбросил с порога всю философию Гегеля, не только его систему, но и метод. Фейербах не увидел рационального зерна гегелевской диалектики – учения о развитии на основе внутренних противоречий, отрицания, превращения незначительных количественных изменений в коренные качественные. Не став диалектиком, Фейербах, естественно, остался на позициях метафизического материализма, разделяя основные свойственные ему пороки. Однако в отдельных вопросах материалистической философии Фейербах все же сделал шаг вперед по сравнению со своими предшественниками.
В противоположность идеализму вообще и гегелевскому идеализму в особенности Фейербах учит, что природа является единственной реальностью, а человек – ее высшим продуктом, выражением, завершением. Вопрос об отношении духа и природы находит свое правильное решение, как утверждает Фейербах, в материалистическом учении о человеке – о взаимоотношении духовного и телесного, мысли и чувства. Анализ чувственных и разумных способностей человека, учение о человеке как высшем проявлении природы, позволяет, по мнению Фейербаха, дать научный ответ на все коренные философские вопросы. Именно поэтому, говорит Фейербах, философия должна стать антропологией, т.е. учением о человеке, материализм должен стать антропологическим материализмом.
Антропологический характер материализма Фейербаха указывает, таким образом, на стремление этого мыслителя разработать материалистическую систему взглядов на базе научной физиологии и психологии человека. Такое понимание предмета материалистической философии является, конечно, недостаточным, узким, односторонним, но в борьбе против идеалистического гегелевского учения о божественности мышления оно, несомненно, сыграло прогрессивную роль.