манншафт – за гранью его возможностей. Фёллер так же близко подошел к признанию этого факта. «Игроки хотели сыграть лучше, – милосердно сказал он на своей прощальной пресс-конференции. – Нельзя их винить».
Люди, стоявшие в руководстве немецкого футбола, отчаянно жаждали изменить решение Хитцфельда. Он был, очевидно, идеальным кандидатом на тренерский пост. Благородный джентльмен из Лёрраха, маленького города на границе со Швейцарией, выиграл шесть чемпионских титулов и две Лиги чемпионов с «Боруссией» (Дортмунд) (1997) и «Баварией» (2001), два из всего лишь трех Кубков чемпионов, добытых клубами Бундеслиги со времен расцвета «Баварии» в 1970-х, когда ей удавалось выигрывать этот трофей три раза кряду.
Его называли der General, и как-то раз он даже надел пикельхельм, остроконечную каску солдат прусской армии на вечеринку «Дортмунда» по случаю завоевания трофея (Боруссия – латинское название Пруссии), но он не был сторонником режима «ежовых рукавиц». Он никогда не говорил ничего скандального, всегда публично выражал поддержку своим игрокам, не вступал в грязные дрязги со своими оппонентами и забавно растягивал букву «р», чтобы слово «профи», немецкое сокращение от «профессионала» звучало как «прррррррофи». У него также была причудливая привычка поднимать воротник своего объемистого пальто, что делало его похожим на шпиона времен холодной войны, издали наблюдающего за обменом заключенными на Чекпойнте Чарли.
Будучи дипломированным преподавателем (предметы: математика и спорт), Хитцфельд рассматривал строительство команды как некий психологический пазл. Он сравнивал сложность процесса составления команды со сборкой мотора болида «Формулы-1». «Бавария» – очень чуткая конструкция, словно мотор Ferrari, – говорил он, – каждая деталь должна быть на своем месте». У команд Хитцфельда всегда была строгая иерархия, с одним-двумя лидерами, сотрудниками среднего звена, несколькими молодыми и парой дополнительных игроков, от которых ожидали подчинения и следования указаниям. Сильный коллективный характер его команд, надежность в обороне и упорная работа на поле часто позволяли им превосходить более талантливые команды, включая и знаменитых galacticos мадридского «Реала», компанию мегазвезд, чей подход к футболу, предполагавший показную яркость, индивидуализм и минимум внимания обороне, расценивался многими как анафема для немецкой футбольной культуры. Успехи Хитцфельда на международной арене, добытые с помощью системы с «чистильщиком» в обороне, были символами неповиновения: они показывали, что с традиционными добродетелями – «беги, сражайся, снова беги» – пока что не покончено.
Потому его отказ откликнуться на зов Родины был встречен с непониманием, граничившим с отрицанием. «Весь немецкий футбол хочет Хитцфельда, – воскликнул генеральный менеджер дортмундской «Боруссии» Михаэль Майер. – Пришла пора ему дать что-нибудь немецкому футболу». Но он уже дал достаточно. Шесть лет у руля сумасшедшего дома, коим была «Бавария», оставили его без сил и энергии. Он выгорел, ему нужна была пауза. Ходили слухи, что «Манчестер Юнайтед» видел в нем преемника сэра Алекса Фергюсона в 2005 году.
«Бавария» – очень чуткая конструкция, словно мотор Ferrari, – говорил он, – каждая деталь должна быть на своем месте».
«Кто может склеить осколки в единое целое?» – вопрошал ведущий ток-шоу. Я понятия не имел. Минимум, которого ожидают от телеэкспертов, заключается в том, чтобы суметь заполнить тишину громким мнением и звучным именем, но тут меня застали врасплох, я не смог назвать ни одного человека, который хотя бы отдаленно походил на того, кто мог бы справиться с этой работой.
Президент Немецкого футбольного союза (DFB) Герхард Майер-Ворфельдер тоже был в замешательстве. «У меня нет «Плана Б» в кармане», – сказал он репортерам на ступеньках лиссабонского отеля Le Meridien. Другие члены совета директоров DFB прилетели на совещание, шли разговоры о готовящемся на побережье заговоре против «М-В». Франц Беккенбауэр, глава организационного комитета Чемпионата мира, был так напуган перспективой провала сборной страны-хозяйки, что поставил на обсуждение вопрос о приглашении иностранного тренера. Голландец Гус Хиддинк? Главным образом, Немецкий футбольный союз очень старался избежать повторения хаоса, подобного тому, что случился во время процедуры назначения тренера в 1998-м, когда бывший игрок сборной и победитель Чемпионата мира Пауль Брайтнер получил на несколько часов предложение стать бундестренером, но лишь для того, чтобы футбольный союз отозвал его и назначил Эриха Риббека и Ули Штилике главным тренером и ассистентом тренера соответственно. В этот раз им нужно было принять более быстрое и менее неряшливое решение.
Отто Рехагель, ведший Грецию к самому неочевидному триумфу в истории с помощью ультраоборонительной тактики на Евро, исключил себя из списка кандидатов. Кристоф Даум из Леверкузена, находившийся в изгнании в турецком «Фенербахче», не подходил ввиду сданных им положительных анализов на кокаин. Маттиас Заммер только подписал контракт со «Штутгартом», где должен был стать преемником Феликса Магата, который, в свою очередь, стал преемником Хитцфельда в Мюнхене. И наконец, Томас Шааф, усатый человек, говорящий мало и еще меньше улыбающийся, был крепко завязан с «Вердером» после выигрыша этой командой Бундеслиги в том сезоне.
Неизбежно было появление на горизонте Лотара Маттеуса, который выразил заинтересованность в работе. Франконец вообще всегда был заинтересован в любой работе. Упоминание его имени стало сигналом для комика, который тут же напомнил всем о любви бывшего чемпиона мира к молоденьким женщинам.
Игрок с самым большим количеством международных матчей, легендарный капитан 1990 года стал объектом ребяческих шуток по причине длительного и неудачного поиска работы в футболе родной страны; он стал посмешищем, наряду с почти всеми другими людьми, представлявшими немецкий футбол на международном уровне. Но никто из аудитории немецких болельщиков, выброшенных на португальский берег после вылета манншафт с турнира, даже не улыбнулся. Падение Лотара, оказавшееся вдруг им очевидным, стало зеркальным отражением того, что произошло с одними из самых любимых и почитаемых представителей нации в спорте.
Некоторым утешением мог служить тот факт, что Германия была не единственной большой футбольной страной, которая выступала ниже своего уровня на чемпионатах Европы. Италия и Испания также вылетели на групповом этапе, Англия и Франция дошли лишь до четвертьфиналов. Убийства футбольных гигантов подтвердили давнишнее утверждение Руди Фёллера о том, что в международном футболе «мелкой рыбёшки уже не осталось».
Эффект, который оказало введение правила Босмана, ставшее результатом решения Европейского суда, разрешившего свободное перемещение футболистов в пределах Европейского союза в 1995 году, сократило качественный разрыв между национальными командами. Более мелкие футбольные страны теперь тоже могли набрать игроков для стартового состава из числа футболистов, заигранных в лучших лигах Европы. Уроки мастерства, преподаваемые на тренировочных сессиях в элитных клубах, теперь распространялись на весь континент; технически, физически и тактически привычные аутсайдеры уже не были так сильно позади. Немецкий футбол, десятилетиями полагавшийся на значительное количество хороших игроков, имевшихся в его распоряжении, и их высокий уровень физической подготовки, что было противоположностью подходу, рассчитанному на, скажем, оттачивание технических навыков или разработку новых тактических схем, теперь страдал вдвое сильнее от этого сближения стандартов качества игры сильных и слабых команд. Меньшие футбольные нации теперь стали обращаться с мячом так же хорошо, как и большие, а то и лучше, и количество перспективных кандидатов в манншафт относительно числа всех профессиональных игроков Бундеслиги уменьшилось почти вдвое за десять лет.
В сезоне 1993/94 иностранцы составляли лишь 17 % от общего числа в 358 игроков высшего дивизиона. Введение правила Босмана и экономический бум, охвативший Бундеслигу, привели к тому, что к сезону 2003/04 этот показатель взлетел до 49 %. «Энерги Коттбус» уже успела к тому времени нарушить неписаное правило, став первой командой Бундеслиги, выставившей в стартовом составе 11 иностранцев. Это случилось в апреле 2001-го. Три игрока, вышедшие на замену в ее составе, тоже не были немцами.
Увеличение численного состава команд частично компенсировало чистое сокращение рабочих мест для местных игроков в высшем дивизионе, но за означенные десять лет пятая часть всех немецких игроков все же исчезла. Естественно, что многие из иностранцев, которые их заменили, приезжали на солидные контракты и были важными игроками, так что контингент, из которого любому бундестренеру приходилось выбирать игроков, становился все менее обширен.
В составе чемпионов Бундеслиги из «Вердера» две трети игроков, вышедших на поле в сезоне 2003/04, были профессионалами из-за границы. Даже в «Баварии», богатейшем клубе лиги, всего пятеро немецких футболистов – вратарь Оливер Кан, центральный защитник Томас Линке, хавбеки Михаэль Баллак, Йенс Йеремис и Бастиан Швайнштайгер – имели регулярную игровую практику. Утверждение Фёллера о «мелкой рыбёшке» скрывало под собой куда более тревожную истину: Германия переставала быть великой футбольной державой.
Нехватка мастеровитых игроков также не была новой проблемой. Не далее как в 1997 году в лиге было так мало толковых немецких нападающих, что тренер сборной Берти Фогтс был вынужден лоббировать в правительстве натурализацию уроженца Южной Африки Шона Данди из «Карлсруэ», форварда, у которого не было никаких немецких корней. Данди получил свой паспорт в 1997 году, но ни разу не сыграл за манншафт, получив травму незадолго до своей первой игры, товарищеского матча с Израилем, а после растеряв всю форму.
Преемник Фогтса Эрих Риббек, с тем же рвением искавший талантливых бомбардиров, обратил внимание на другого иностранца, выступавшего в Бундеслиге, бразильца Пауло Ринка («Байер Леверкузен»). Ринк сумел отыскать в своей родословной немецких предков, дедушку и бабушку, и быстро влился в основную обойму. Очень подходящей характеристикой его игры была ее подчеркнутая «нем