То, что Веймарской республике удалось в таких условиях выжить, можно объяснить терпением, а точнее реализмом немецкого народа. Будучи довольно грамотным, он прекрасно знал цену своим политическим маргиналам, а потому те не имели никакой реальной поддержки среди граждан. До 1929 года, когда началась Великая депрессия, подавляющая часть немцев считала Адольфа Гитлера провинциальным политическим клоуном. Днем рождения Веймарской республики принято считать 19 января 1919 года, когда состоялись первые «веймарские» выборы. Большую часть года (до конца лета) в стране беспрестанно шли восстания левых. Самым крупным из них была Баварская Советская Республика, речь о которой шла выше. Однако в марте 1920 года свои силы на немецкой политической сцене решили попробовать правые. Капповский путч 13 марта 1920 года стал ответом военных и ультраправых на условия Версальского мирного договора, который вступил в силу 10 января 1920 года. Согласно условиям договора Германия к 31 марта 1920 года должна была сократить численность вооруженных сил до 100 тысяч человек. На начало года в немецкой армии служило около 350 тысяч человек. Миллионы обычных граждан, служивших в армии во время войны, сразу же после ее окончания вернулись домой, причем в основной своей массе убежденными пацифистами, желающими никогда больше не надевать военную форму и не брать в руки оружие. Те немногие, кто остался служить, относились к людям иного сорта. Значительная их часть имела проблемы с психикой, была сильно озлоблена, придерживалась ультраправых взглядов. Встречались среди них и такие, которым просто некуда было возвращаться, их никто не ждал дома, да и дома как такового у них не было. Их семьей стала армия, где их кормили по расписанию, одевали, обували, платили жалование… короче, содержали и придавали их жизни определенный смысл. Таким типичным немецким солдатом начала 1920 года был ефрейтор Адольф Гитлер. Он уволился со службы буквально в самый последний момент после сокращений – 1 апреля 1920 года – после чего перешел на партийную работу, а до этого исправно получал ефрейторское жалование. По окончании войны ему некуда было идти в Веймарской республике, ему нечего было в ней делать. Жизнь ефрейтора среди себе подобных Гитлеру в 1920 году была куда понятнее и удобнее. Армия, по договоренности социал-демократов с ее командованием в первый день Ноябрьской революции, стала отдельным ультраправым государством внутри либеральной Веймарской республики.
Рапалльский договор между Германией и Россией о восстановлении торгово-дипломатических отношений стал для обеих стран важным международным прорывом. Справа на фото весь цвет советской дипломатии того времени: Чичерин, Красин, Иоффе
Хуже всего обстояли дела с фрайкором, который номинально являлся независимой полувоенной организацией, но в действительности состоял на балансе рейхсвера. Согласно Версальскому договору, его требовалось распустить полностью, без остатка. Численность фрайкора составляла 250 тысяч человек, и эти люди были поголовно психически нездоровыми. Они страдали от военного посттравматического синдрома, отсидев в окопах Великой войны не один год, а теперь были совершенно не в состоянии вернуться к мирной жизни. Они паталогически ненавидели Веймарскую республику с ее новыми нравами, с ее «евреями, коммунистами, социалистами», со всеми теми «предателями», которые нанесли им «удар в спину» осенью 1918 года. Они прошли «Верденскую мясорубку», защищая родину, но ничего сегодня не имели, кроме своих ран и никому не нужных теперь железных крестов. А теперь в Германии, которую они отстояли в верденских окопах, правили бал новые веймарские нувориши, отсидевшиеся в тылу. Социал-демократическое правительство использовало этих ультраправых «психов» на протяжении большей части 1919 года в борьбе с левыми. Однако реальное положение вещей складывалось таким образом, что к началу 1920 года социал-демократы могли сами оказаться следующей жертвой немецких ультраправых, в авангарде которых шел фрайкор. А все потому, что те считали социал-демократов «ноябрьскими предателями», подписавшими Версальский мир. Резкое сокращение численности рейхсвера менее чем за три месяца было крайне сложным заданием для социал-демократического правительства. Но вот роспуск фрайкора выглядел вообще невыполнимым. Однако, проявив чудеса политической гибкости, немецкие социал-демократы выполнили обе задачи, при этом они второй раз за год с небольшим смогли пережить покушение на свою власть и спасти Германию от революции, в этот раз ультраправой по сути своей.
Обуты, одеты, обед вовремя, довольны. Что еще ефрейтору нужно? Немецкие солдаты времен Веймарской республики
Формально во главе Капповского путча стоял ничем не приметный прусский чиновник крайне правых взглядов по имени Вольфганг Капп. Реально устроил путч командующий Берлинским военным округом генерал Вальтер Лютвиц. Различные планы подготовки вооруженного переворота военные стали строить сразу после официального подписания Версальского договора 10 января 1920 года. Все это было не более чем брожение ультраправых умов среди офицеров рейхсвера и фрайкора, однако брожения такие взбудоражили и без того воспаленное сознание самых радикально настроенных элементов немецкого общества. К началу марта обстановка накалилась до предела, нужна была лишь спичка, чтобы эта ультраправая пороховая бочка взорвалась. Берлинские события марта 1920 года немецкие историки описывают как очередную цепочку случайностей, совсем как это было в Берлине в январе 1919 года. Политический результат в 1920 году оказался такой же, как и в 1919-м. Социал-демократы вышли сухими из очень грязной политической воды, почти никто в Берлине не пострадал, жертв практически не было. Если в январе 1919 года правительство Эберта на улицах Берлина ликвидировало ультралевую угрозу республике, то в марте 1920-го оно устранило ультраправую угрозу. Могло ли социал-демократам так феноменально повезти дважды, если ход тогдашней истории действительно был случайным, или все же события пошли нужным Германии образом, как в 1919 году, так и в 1920-м, по чей-то невидимой политической указке?
Двадцать девятого февраля 1920 года министр обороны Носке издал приказ о роспуске двух самых крупных и оголтелых подразделений фрайкора в стране. Одно из них, морская бригада Эрхардта, наиболее многочисленное, насчитывавшее почти 6 тысяч штыков, было дислоцировано в пригороде Берлина. Приказ министра обороны и стал той самой зажженной спичкой, которую бросили в бочку с фрайкором. Уронил Носке ту спичку случайно или сделал это намеренно, современные немецкие историки обсуждают неохотно. Однако же все очень походило на провокацию со снятием начальника Берлинской полиции в январе 1919 года, что привело тогда к началу провалившегося восстания левых. Генерал Лютвиц был вне себя от бешенства и потребовал от министра Носке отменить приказ, заявив, что бригада Эрхардта является лучшей воинской частью Германии. Между военными и правительством началась конфронтация. К 11 марта ситуация окончательно зашла в тупик. Сочувствующие правому делу полицейские чиновники донесли генералу Лютвицу, что его вот-вот снимут с должности и арестуют, действовать требовалось незамедлительно. Генерал отдает приказ корвет-капитану Эрхардту выдвинуть свою бригаду в столицу и захватить правительственный квартал. К утру 13 марта центр Берлина был в руках фрайкора. Генерал Лютвиц тем временем выводит на немецкую политическую сцену довольно странную группу людей в качестве нового правительства Германии. Во главе правительства стоит серый провинциальный чиновник Капп, а также кучка совершенно одиозных личностей – генерал Людендорф, убийца Розы Люксембург Вальдемар Пабст, последний начальник Берлинской полиции времен кайзера Вильгельма.
Министр обороны Носке (справа) и генерал Лютвиц (слева), 1920 г. Скорее всего, Носке спровоцировал ультраправых намеренно
Социал-демократическое правительство обращается за помощью к армии, но начальник Генерального штаба генерал фон Сект гордо отвечает: «Рейхсвер не стреляет в рейхсвер». Почему фон Сект посчитал фрайкор рейхсвером, дело неясное, как и многие другие политические дела того времени. Таким образом, армия, которая, согласно договоренности, является «государством в государстве», сделала шаг в сторону от Германского государства, оставив его на растерзание ультраправых. Генерал фон Сект, очевидно, намеревался удобно усесться на заборе и понаблюдать, кто в начавшейся схватке выиграет, чтобы затем договориться с победителем. У него была беспроигрышная политическая позиция. Незадолго до вышеупомянутых событий один из членов правящего кабинета спросил генерала: «За кого была армия?» Фон Сект ответил на вопрос очень просто: «За меня». То, что положиться на рейхсвер не получится, социал-демократы, вероятно, знали заранее. Они нашли себе другого защитника – немецкий народ. Буквально в последнюю минуту перед бегством из Берлина правительство обратилось к трудящимся с призывом выйти на всеобщую забастовку. Призыв поддержали профсоюзы и все либеральные политические силы страны. На следующий день, 14 марта 1920 года, в Германии началась самая массовая забастовка в ее истории. На улицы вышли более 12 миллионов человек. Страна остановилась, фрайкор испугался, рейхсвер передумал. Самым вредным для новорожденного правительства Каппа оказался даже не берлинский пролетариат, а бюрократический аппарат. Вся правительственная машина стала намертво, чиновники также устроили забастовку. Кучка путчистов беспомощно сидела в кабинете, не в состоянии даже позвонить командиру фрайкора Эрхардту, чтобы выяснить обстановку. По каждому поводу приходилось посылать вестового, но контролировать таким образом трехмиллионный Берлин, по улицам которого ходили стотысячные демонстрации, было немыслимо. Еще хуже дела обстояли на германской периферии. В промышленной Рурской области власть в руки взяли красные, разогнав немногочисленный местный фрайкор. Серьезные волнения шли практически по всей стране. Уже на следующий день после начала всеобщей забастовки, 15 марта, правительство Каппа вступило в переговоры с социал-демократами, освободив ради такого дела арестованных ранее членов правительства, не успевших сбежать из города 13 марта. Семнадцатого марта уже путчистам надо было срочно покидать столицу. Самое сложное было без помех вывести из Берлина морскую бригаду Эрхардта, которую пообещали не наказывать за совершенный переворот, а просто распустить. Без эксцессов все же не обошлось. Когда колонна безумного фрайкора маршировала вон из города, у них не выдержали нервы и они открыли огонь по толпе ликующих берлинцев, выкрикивавших в их адрес нелицеприятные эпитеты. Берлинцы, понимая с кем имеют дело, в шествующих ничего не бросали, они лишь радовались тому, что эти вооруженные шизофреники уходят из их города. Этого, однако, оказалось достаточно для того, чтобы фрайкор стал стрелять в безоружных горожан из пулеметов. Были убиты и ранены десятки людей.