неприятно ведь.
«Золотые двадцатые» стали для НСДАП мрачным периодом застоя. Партия беспомощно барахталась в грязи на политическом дне. На выборах 1928 года она получила всего 12 мест в рейхстаге из 491 имевшегося. Летом 1932 года эта цифра вырастет до 230. Однако нацисты не теряли застойные годы зря, они усердно занимались партийным строительством и делали это довольно успешно. Во-первых, Гитлеру удалось прорваться из Баварии на север страны и наконец сделать нацистскую партию общенемецкой, потому как до этого все ее считали исключительной региональной – баварской – политической силой. Во-вторых, именно в эти годы нацисты создали партийный аппарат, который точно копировал настоящий государственный, только работал он куда четче, поскольку был полувоенным по своей авторитарной сути. В каждой земле, в каждом городе, в каждом районе у них имелась местная организация НСДАП. Имелись управления, заменявшие министерства, и собственный отлично отлаженный пропагандистский аппарат. У нацистов была своя армия – СА, – которая к 1932 году насчитывала 2 миллиона человек (при том что в рейхсвере, согласно Версальскому договору, все еще служило только 100 тысяч солдат и офицеров). К моменту конституционного прихода нацистов к власти в 1933 году у них уже сложилось отлично выстроенное государство в государстве – их партия. Именно поэтому им удалось так молниеносно заменить Веймарскую демократию на фашистскую диктатуру. Все было к этому готово, их параллельный государственный аппарат просто ждал приказа партийного руководства взять власть в свои руки. Однако все это произойдет позже, а в январе 1925 года на аудиенции у премьер-министра Баварии в Мюнхене Адольф Гитлер лишь получил разрешение возобновить нацистскую политическую деятельность в Республике. Ему еще предстояла долгая «борьба», причем исключительно конституционными методами.
Вскоре на севере у Гитлера в партийной работе неожиданно возникли проблемы идеологического и личностного толка. Будущий фюрер с самого начала своей деятельности в НСДАП не терпел никакой конкуренции во власти. Он еще в 1923 году выкинул из партии ее отца-основателя слесаря Дрекслера, после чего ни один нацистский деятель не смел приблизиться к вершине партии, которую занял Адольф Гитлер. НСДАП стала партией лидерского (фюрерского) типа как ни одна другая в политической истории человечества. Однако во второй половине 20-х годов некая внутрипартийная конкуренция у Гитлера все же возникла в лице Грегора Штрассера. Это его послали заниматься партийным строительством на север, в чем он достиг колоссальных успехов. В принципе, именно Грегор Штрассер превратил НСДАП из маргинальной баварской политической силы в крупную общенемецкую политическую партию. Штаб Штрассера находился в Берлине, штаб Гитлера – в Мюнхене. Они столкнулись уже к концу 1925 года, причем по интересному идеологическому поводу. Штрассер придерживался левых нацистских взглядов, став таким образом лидером левого крыла НСДАП. Да, такое крыло в партии существовало, пока Гитлер его не разгромил. Успехи Штрассера во многом основывались именно на его социалистической риторике. Партия ведь была социалистической, к тому же рабочей, а не только немецкой националистической. Между ними произошло ожесточенное идеологическое столкновение на партийной конференции в Бамберге, где Гитлер, обладая серьезным ораторским превосходством, в пух и прах разгромил большевистскую ересь Штрассера, заодно отодвинув его от партийной вершины на безопасное расстояние. Гитлер окончательно разделается со Штрассером в «Ночь длинных ножей». Опасного конкурента арестуют и застрелят в тюремной камере. Это была не единственная идеологическая странность среди нацистского руководства. Первым заместителем Штрассера был Йозеф Геббельс, социалистическую программу нацизма они разрабатывали вместе. Гитлер увел Геббельса у Штрассера, чем сильно ослабил позиции последнего в Берлине, при этом Геббельс сменил свои социалистическо-националистические взгляды на гитлеровские буквально за одну ночь.
Идеология нацизма была совершенно пустой. В смысле, ее просто не существовало. Нацисты никогда не продвигали никакой идеи, кроме одной, – они лучше всех. Если в основе коммунизма находятся три тома «Капитала» Карла Маркса и невероятное множество другой подобной литературы, если капитализм базируется на несметном количестве трудов титанов экономической науки от Адама Смита до Джона Мейнарда Кейнса, то у нацизма нет ничего, кроме книги «Майн кампф», написанной Гитлером по-быстрому во время тюремной отсидки. Теоретическое обоснование в книге одно, и оно несложное – немцы лучше всех. На объяснение столь примитивной по содержанию мысли Адольфу Гитлеру понадобилось 780 страниц текста, он и вправду был гигантом демагогии. В действительности еще весной 1920 года, на заре нацистского движения, у НСДАП появилась официальная программа, в которой была изложена ее идеология. Программа называлась «25 пунктов», подготовили ее Гитлер, Дрекслер и Федер. Это был набор мыслей, которые вечно бродят среди озлобленных людей, волей судьбы оказавшихся на дне общества. А что еще могли придумать ефрейтор, слесарь и экономист-самоучка, коим являлся Готфрид Федер? Когда в 1933 году нацисты пришли к власти, будучи уже серьезной политической силой, они эти «25 пунктов» по-тихому забыли, хотя еще в середине 20-х грозно размахивали ими на собраниях. Никакими другими идеологическими разработками никто в НСДАП больше никогда не занимался. Только практическая работа. Таким образом, единственным официальным документом, где изложена идеология нацизма, являются «25 пунктов», которые написаны тремя маргинальными политиканами на коленке во время митинга в очередной мюнхенской пивной.
Успех пришел к Гитлеру из Америки. Осенью 1929 года в Нью-Йорке рухнула фондовая биржа, началась Великая депрессия, от которой больше всех в мире пострадала Германия, о чем речь шла в предыдущей главе. Летом 1932 года НСДАП достигла пика могущества, одержав блестящую победу на выборах в рейхстаг. Однако затем положение НСДАП стало осложняться. На следующих выборах осенью 1932 года (страну лихорадило, и выборы шли одни за другими) партия потеряла 34 места в рейхстаге из имевшихся у нее 230. Иными словами, нацисты уперлись в электоральный потолок, составлявший треть немецкого народа, пробить который они были не в состоянии. Если бы их противники, составлявшие в рейхстаге большинство, договорились между собой, то исторический шанс прийти к власти нацисты потеряли бы, причем, вероятно, навсегда. Осень 1932 года стала для Адольфа Гитлера и его партии решающей. Необходимо было действовать безотлагательно. Экономическое положение Германии достигло своей низшей точки. Принятые правительством меры могли привести к улучшениям в экономике уже в начале следующего года (так оно и случилось). Если бы ситуация начала улучшаться, даже медленно, то поддержка нацистов в обществе стала бы падать. Нацистам требовалось срочно брать власть в стране, другого такого шанса могло и не представиться.
Здесь возникает крайне важный исторический вопрос – почему Гитлер решил идти к власти конституционным путем, ведь осенью 1932 года он с неимоверной легкостью мог совершить государственный переворот. В рядах СА насчитывалось уже более 2 миллионов человек. В рейхсвере состояло лишь 100 тысяч военнослужащих, причем его командование придерживалось крайне реакционных взглядов, а потому выступило бы скорее за Гитлера, нежели против него. То же самое касалось в принципе всего государственного аппарата. Зачем тогда нужны были такие конституционные сложности – дорогостоящие избирательные кампании, закулисные переговоры в рейхстаге с множеством ничтожных в понимании Гитлера политических фигур? Скорее всего, Гитлер не сам пришел к власти в Германии, его туда привели, потому он и не волновался за исход осеннего политического сезона 1932 года. Конечно, сделать все законным, конституционным путем было куда лучше, нежели устраивать переворот. Особенно это было важно во внешнеполитических делах, поскольку вести серьезные переговоры с путчистами демократические правительства Англии и Франции не стали бы. Как мы увидим позже, выстраивание отношений с этими странами и внешняя политика в целом стали краеугольным камнем нацистского правления. Мировое господство было их главной, реальной целью, но начинать нацистам приходилось из очень слабого положения. А потому требовалась долгая и осторожная кампания обмана, чтобы англичане и французы не прихлопнули пытавшуюся приподняться Германию раньше времени.
В предыдущей главе о Веймарской республике изложена более или менее официальная немецкая версия того, как Гитлер пришел к власти. Мол, Веймарская демократия оказалась совершенно несостоятельной и развалилась под тяжестью экономических трудностей Великой депрессии, а на освободившееся место конституционным путем пришел германский нацизм. Немецкие историки уверяют, что по воле трагических обстоятельств осенью 1932 года страной правила кучка жалких политиков, неспособных противостоять нацистскому давлению. Старый Гинденбург, его сын, никчемные фон Папен и фон Шлейхер. Именно в этом и заключалась немецкая трагедия. Мало кто из немецких историков выразил желание за все годы, прошедшие со времени крушения нацизма, исследовать другие возможные причины. Что Германией осенью 1932 года в реальности правили не маразматический Гинденбург и пара дешевых политических клоунов – фон Папен и фон Шлейхер, а некое глубинное олигархическое правительство коллективных Тиссенов и Круппов. Что это Тиссены и Круппы стали причиной катастрофы, потому как это они привели Гитлера к власти ради своих корыстных интересов. Конечно, немецкие историки пишут о Тиссенах и иже с ними, о том, какую плохую роль они сыграли в гитлеровское время. Однако складывается такое впечатление, что их больше покрывают, чем разоблачают, уверяя что они были скорее нацистскими попутчиками, нежели нацистскими преступниками. Скорее всего, так оно и было. Только попутчиками они стали уже году этак в 1934 или в 1936-м, кто как, а вот осенью 1932-го все эти Тиссены точно являлись нацистскими преступниками и соучастниками, о чем немецкие историки не пишут. Оно и понятно, ведь Тиссены сегодня в Германии – власть, а задачи немецкой истории со времен Гитлера не менялись. Она служанка государства, ей приходится за ним убирать всю ту историческую грязь, которая лежит в страшном немецком прошлом.