мынии. Бек со своим аппаратом отправился приблизительно по тому же маршруту, что и Мосцицкий: сначала на восток, на Волынь, а когда маршал Рыдз-Смиглы объявил общее отступление к Румынскому плацдарму, – на юг, в Карпаты.
Горит Королевский замок в Варшаве, сентябрь 1939 г. Немцы жестоко бомбили город с первых дней войны
Самыми непостижимыми, однако, были действия и перемещения человека, который оказался 1 сентября 1939 года в Польше первым лицом в государстве – министра обороны, Верховного главнокомандующего, маршала Рыдз-Смиглы. Седьмого сентября он оставляет Варшаву и переносит ставку Верховного командования на восток, в Брест. Бегство Генерального штаба с передовой в такой критический для армии момент обернулось для нее настоящей катастрофой. Во-первых, внезапный уход командования из Варшавы нанес непоправимый урон моральному состоянию всех без исключения вооруженных сил страны. Генеральный штаб к тому же забрал с собой практически все силы ПВО, защищавшие столицу, – авиационную бригаду и бригаду зенитной артиллерии, – таким образом оставив Варшаву на растерзание люфтваффе. Во-вторых, покинув столицу, маршал Рыдз-Смиглы окончательно утратил способность управлять войсками, поскольку лишился остатков связи, которые у него в Варшаве еще имелись. Те несколько дней, которые он провел в Бресте, связь с основными силами ему приходилось поддерживать в основном посредством курьеров, возивших депеши в Варшаву на мотоциклах. К тому времени добраться таким образом из Бреста до Варшавы было уже настоящим приключением, которое длилось целый день.
Семнадцатого сентября 1939 года в Польшу вошла Красная Армия. Для местных жителей это было совершенно неожиданно, и реакция на появление советских солдат была самой разной, однако в основном положительной. Дело заключалось в этническом составе населения, обитавшего на территории Восточных кресов (Восточных окраин), как в Польше называли Западную Украину и Западную Белоруссию. Украинцы, белорусы и евреи, составлявшие здесь подавляющее большинство населения, были во Второй Речи Посполитой национальными меньшинствами, которые Варшава сильно притесняла. В начале никто вообще не понял, что происходит. Колонны советских войск перешли границу мирно, никаких боевых действий – артиллерийского огня, налетов авиации или просто стрельбы – не вели, двигаясь походным порядком внутрь страны. Польские пограничники также в них не стреляли, равно как и все остальные польские военные. Многие подумали, что Красная Армия пришла воевать с Германией, ведь отношения между нацистами и коммунистами были всем хорошо известны. В тот день, 17 сентября, Рыдз-Смиглы, Бек и Мосцицкий собрались на совещание в Карпатах, их последнее совещание в Польше. Им, в отличие от простого народа, с удивлением наблюдавшего, как по дорогам идут колонны красноармейцев, с происходящим все было ясно. Маршал Рыдз-Смиглы отдает приказ войскам: немедленно всеми возможными способами отступать на территорию Румынии и Венгрии, в боевые действия с частями Красной Армии не вступать, но обороняться, в случае если те совершат нападение.
Гитлер с первого дня войны сильно нервничал касательно советских намерений. Он не доверял Сталину ни на йоту, ожидая удара в спину, как только тому подвернется удобная возможность. Таковы были правила «реальной политики», которую в сентябре 1939 года проводили все без исключения участники тех событий – от Великобритании до Румынии. Гитлер прекрасно понимал, как поведет себя Сталин, если немецкая армия застрянет в Польше, а войска союзников вторгнутся на практически беззащитную немецкую территорию с Запада. Пакт о ненападении, подписанный за неделю до начала войны, не стоил той бумаги, на которой он был написан. Для Германии это была какая уже по счету договоренность, какой по счету пакт – все они были попраны самым циничным образом. Все решал ход реальных событий на поле боя. Немецкое руководство до последнего дня не верило в то, что Великобритания объявит Германии войну из-за Польши, а потому оно ужасно переполошилось, когда это случилось 3 сентября 1939 года. Гитлер принялся немедленно давить на Сталина, чтобы тот срочно ввел войска в Польшу, однако советское руководство никак на его просьбы не реагировало, ожидая дальнейшего развития событий. Десятого сентября маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ об общем отступлении, ситуация на фронте уже принимала критический оборот, но у польской армии еще оставался шанс закрепиться на Румынском плацдарме, сохранив при этом боеспособность. Да, они бы потеряли Польшу, но сберегли бы армию. Кстати, в некотором смысле так оно и случилось. Стотысячная польская армия сумела осенью 1939 года уйти из разгромленной Польши через Румынию во Францию, а затем в Британскую империю и успешно воевала с Германией до мая 1945 года. Седьмого сентября 1939 года части французской армии начали наступление в Сааре на западе Германии. Однако вторжение французских войск на немецкую территорию оказалось символическим, а не стратегическим, и через неделю его свернули, французские войска отошли на исходные позиции. Это странное наступление стало первым военным актом «Странной войны» на Западном фронте. В те сентябрьские дни, когда все пребывало в полном хаосе, его еще можно было принять за нечто серьезное… первые пару дней. Но после того, как французы отступили, никаких сомнений ни у кого не осталось – поляков кинули.
Несмотря на головокружительные успехи вермахта в Польше, военно-международная обстановка оставалась в те дни крайне напряженной для Германии. Одного серьезного удара на Западе было достаточно, чтобы весь гитлеровский блеф рухнул. Германия в одиночку начала войну против целого мира. Весь немецкий торговый флот, находившийся в море, был в считаные дни захвачен англичанами, а против Третьего рейха введена экономическая блокада, подобная той, которая поставила Германию на колени во время Первой мировой войны. В те дни Гитлеру было крайне необходимо, чтобы Советский Союз ввел войска в Польшу как можно скорее. Это привело бы к немедленному окончанию боевых действий в Польше и таким образом сняло бы англо-французскую угрозу на Западном фронте. Но Сталин войска в Польшу не вводил, он ждал. Время было на его стороне. Либо англо-французские войска начнут боевые действия на западе, либо польская армия сможет остановить наступление вермахта, пусть даже на Румынском плацдарме, после чего союзники вынуждены будут принять активное участие в происходящем. В любом случае воевать с поляками Советский Союз не собирался, намереваясь воспользоваться сложившейся ситуацией с максимальной для себя военно-политической пользой, как и все остальные основные участники тех событий. Все устные немецкие увещевания не возымели на Москву никакого действия. То было время очень жесткой реальной политики, только реальные действия могли подвигнуть одну из сторон совершить тот или иной шаг. И Гитлер пошел на такие действия, чтобы заставить Сталина сделать реальный шаг.
Немецкие войска двинулись дальше на восток и перешли ту границу, которая была оговорена в Пакте Молотова – Риббентропа. Действия немцев на фронте должны были послужить для Советского Союза предупреждением. Двенадцатого сентября передовые части вермахта подошли ко Львову, 13 сентября – к Бресту. Это были два главных города на востоке Польши: один являлся центром Западной Украины, другой – Западной Белоруссии. Для их обороны польское командование собрало все оставшиеся силы. Дальше на восток уже не было никого. Возьми вермахт эти города, и путь на восток был бы Германии полностью открыт. Немецкие моторизованные части дошли бы тогда до польско-советской границы за один день. Польско-советская граница на тот момент проходила в 40 километрах от Минска и в 270 километрах от Киева. Брест немецким войскам удалось взять 15 сентября. Дела со Львовом обстояли сложнее, поскольку этот город был намного крупнее Бреста, к тому же здесь у польской армии было сосредоточено больше сил. Однако судьба Львова висела на волоске. Немецкое командование могло в любой момент перебросить сюда подкрепление. Одной дивизии хватило бы, чтобы завершить дело в кратчайшие сроки. Советскому правительству надо было принимать решение. В ночь с 16 на 17 сентября Сталин встретился в Москве с немецким послом Шуленбургом и поставил его в известность о том, что утром 17 сентября войска Красной Армии вступят на территорию Польши.
Два польских танка, брошенных в Брестской крепости
Действия Великобритании и Франции в сентябре 1939 года западными историками принято считать странными. Их никак не объясняют, просто приклеили ярлык «странные», назвали для полной ясности последовавшую войну «странной», и на этом речь о том, что произошло на западе Европы, завершили. Странно это очень, поскольку с точки зрения «реальной политики» ничего необычного на Западе в те дни не произошло, все случившееся было логично и объяснения сложного не требует. Чемберлен был твердо намерен покончить с Гитлером, но сделать это он хотел малой британской кровью посредством ограниченной войны (в наши дни такую войну называют конфликтом низкой интенсивности). Стоит заметить, что британскому руководству блестяще удалось претворить столь сложную цель в жизнь. Потери Британской империи во Второй мировой войне составили менее 400 тысяч человек, это включая военнослужащих со всех концов империи от Индии до Австралии. В куда менее кровопролитной Первой мировой войне Британская империя потеряла более 1,1 миллиона человек. Для сравнения: Польша в годы Второй мировой потеряла 6 миллионов человек (почти пятую часть населения). Концепция ограниченной войны, которую собирались вести против Гитлера англичане, никак не подразумевала развертывание широкомасштабных боевых действий, наподобие «окопной мясорубки» Первой мировой. Нет, правительство Чемберлена намеревалось в этот раз действовать тоньше, а главное, чужими руками, как того требовали правила «реальной политики». Англичане, уверенные в своей военной неуязвимости на островах, спрятавшись к тому же за спиной французов, которые тогда имели самую сильную сухопутную армию в Европе, планировали в первую очередь задушить немецкую экономику. Нападение Германии на Польшу дало Великобритании возможность ввести против Третьего рейха жесткие экономические санкции и по всему миру арестовать немецкий флот, который не успел спрятаться. Затем Германии устроили жесточайшую морскую блокаду, лишив ее поставок сырья. Морская блокада стала решающим фактором в победе Антанты над Германией в Первой мировой войне, хотя это и заняло много времени. Однако Вторая мировая обещала стать куда более сложной в экономическом плане, нежели Первая мировая. Это была уже война моторов, и для нее требовалось огромное количество нефти, стали, каучука и множество других видов сырья. А потому британское правительство надеялось в этот раз достичь нужных результатов намного быстрее, что осенью 1939 года казалось вполне реальным. Перед началом Второй мировой войны Германия из тридцати важнейших стратегических видов сырья обеспечивала себя полностью лишь семью.