О своих дальнейших действиях нацистское руководство задумалось еще до окончания Польской кампании. Осенью 1939 года военные перспективы Германии, несмотря на победу в Польше, выглядели очень мрачно. Кругом были враги, а те страны, которые соблюдали нейтралитет, мысленно оставались на британской стороне, просто они не хотели воевать. Реальных союзников у Германии, кроме марионеточной Словакии, на тот момент в Европе не было. Фашистские Италия и Испания осенью 1939 года держались в стороне от нацистской Германии, опасаясь Великобритании и Франции. Вермахт к концу 1939 года насчитывал 98 дивизий, треть из которых – очень низкого качества, наспех перед Польской кампанией мобилизованные и совершенно неподготовленные. У Франции имелось чуть более 100 дивизий регулярных, хорошо подготовленных, отлично вооруженных войск (в стране существовала воинская повинность). В Советском Союзе также насчитывалось более 100 дивизий регулярных войск (в СССР также существовала воинская повинность). Сухопутные войска Великобритании были ее слабым местом. Основной акцент после окончания Первой мировой войны Лондон сделал на флот и авиацию, надеясь никогда больше не участвовать в окопных войнах на континенте, стоивших ей столько крови. Однако Великобритания обладала тотальным превосходством на море, а ее военно-воздушные силы, как показали дальнейшие события, не уступали люфтваффе, обладая при этом одним важным отличием – у них имелась стратегическая авиация, впоследствии превратившая Германию в руины.
Третий рейх уступал своим врагам не только по количеству войск, но и в экономике. Здесь немецкое отставание было катастрофическим. У Германии совершенно не было собственного сырья, вообще никакого, кроме разве что угля. Что касается хваленой немецкой промышленности, то и в этом вопросе было больше мифов, нежели экономической правды. Самым простым тому доказательством может служить количество автомобилей, производившихся в стране на душу населения. Во Франции каждый год на 100 человек выпускалось 5 автомобилей, в Соединенных Штатах – 20, а в Германии – 1,5. Немецкая экономика к концу 1939 года уже работала на пределе возможностей. Увеличения роста промышленного и военного производства ожидать было неоткуда. Наоборот, производство должно было начать падать после того, как Британия установила морскую блокаду. С другой стороны, все враги Третьего рейха, от Франции до СССР, стали стремительно наращивать выпуск оборонной продукции. Началась гонка вооружений, в которой Германия, уже задействовавшая все имеющиеся мощности, не имела ни единого шанса победить. Ей приходилось сражаться практически против всего мира, в то время как ее собственные ресурсы – природные, человеческие, технические – были строго ограничены.
Все крупнейшие страны, которым Адольф Гитлер 6 октября 1939 года предложил провести мирную конференцию, – Великобритания, Франция, США и СССР – хотели одного: чтобы он сошел с мировой политической сцены. Большинство других европейских стран желали того же, просто нейтрально молчали. Однако позиция большой четверки была уже предельно ясной – они приготовились воевать с нацистами, просто пока еще старались сделать это чужими руками. Но это было уже неважно, главное, они стали на военный путь решения нацистской проблемы в Европе. Через пять лет, к Рождеству 1944 года, с нацистами воевал весь мир – от Южно-Африканского Союза и Бразилии на юге планеты до Канады и Финляндии на севере. Все это Адольф Гитлер осенью 1939 года прекрасно понимал. Сходить с европейской политической арены, чего так жаждали его враги, он не желал, а чтобы на ней остаться, ему требовалось сделать немыслимое – разгромить половину Европы. Только осуществить это надо было молниеносно, потому как ресурсов вести затяжную войну у Германии не имелось.
Осенью 1939 года в Берлине понимали, что судьба Германии находится в руках нейтральных европейских стран. Если те станут британскими союзниками, нацистам придет конец. В Лондоне это тоже осознавали, а потому вели с нейтральными странами активные закулисные переговоры. Франция, имевшая протяженную и напряженную границу с Германией, пыталась перенести будущие боевые действия с нацистами подальше, на территорию других стран. Таких возможностей тогда было две: Балканы и Скандинавия. У союзников имелся колоссальный численный перевес в военно-морских силах, что позволяло им беспрепятственно высаживать свои войска в любой точке Европы, лишь бы там было море. Балканы омывались Средиземным, Эгейским и Черным морями, а также здесь у англо-французской оси имелись потенциальные, еще со времен Первой мировой войны, союзники: Югославия, Румыния и Греция. Отсюда можно было нанести удар по Третьему рейху с юга, в Австрии. Однако Балканский вариант почти сразу перестали рассматривать из-за Италии. Высадка в Югославии на побережье Средиземного моря и вообще появление в Средиземном море столь крупных военно-морских сил союзников могли подтолкнуть Муссолини в объятия Гитлера, что значительно бы нарушило баланс сил на европейском театре будущих военных действий. Пока, осенью 1939 года, Муссолини боялся англичан и французов, а потому придерживался строгого нейтралитета. Ситуация в Скандинавии была для союзников более выгодной, нежели на Балканах. Во-первых, здесь им никто не мешал. Во-вторых, овладев Скандинавией, они могли с легкостью утопить весь немецкий флот, который прятался от англичан в Балтийском море, а затем разнести в щепки Балтийское побережье Германии от Гамбурга до Кёнигсберга. Однако главным, что в балканском, что в скандинавском варианте, являлось стратегическое сырье: на Балканах – румынская нефть, в Скандинавии – шведская железная руда. Нефть превращалась в бензин, а железная руда – в сталь. Бензин и сталь представляли собой кровь экономики, ни жить без них, ни воевать было просто невозможно. Румыния оставалась главным источником нефти для германской экономики до конца лета 1944 года, когда Бухарест перешел на сторону союзников. Швеция осенью 1939 года являлась для Германии главным источником железной руды. Затем у Третьего рейха появились и другие источники, но до лета 1940 года жить немцы без шведской руды были не в состоянии.
Центр напряженного дипломатического противостояния между союзниками и нацистами переместился в Норвегию практически сразу после начала Второй мировой войны. Шведская руда шла в Германию главным образом через норвежский порт Нарвик, поскольку залежи руды находились в полутора сотни километров, у шведского города Кируна. От месторождения, крупнейшего в Европе, до норвежского порта шла железная дорога. Нарвик располагался на Крайнем Севере, за Полярным кругом. Это было идеальное место для ведения ограниченной войны: вокруг никого, с одной стороны – бурное Норвежское море, с другой – вечная мерзлота. В это слабое для немцев место и решили бить англичане, чтобы одним железным ударом покончить с нацизмом в Европе, избежав при этом большой войны. Норвежский узел был многообещающим, но оказался крайне непростым. Действовать здесь требовалось с предельной осторожностью, причем каждой из сторон. Все нейтральные страны, от Румынии до Норвегии, отлично понимали, в какое сложное положение они попали, а потому всеми силами желали избежать войны между англо-французскими союзниками и нацистами на своей территории. Все они, бедные, бились тогда в агонии, пытаясь любыми средствами сохранить нейтралитет. Нейтральными, однако, в Европе удалось остаться считаным странам, все остальные попали в жернова истории, которые безжалостно перемололи миллионы нейтральных человеческих жизней. Норвежские правительство и народ (не весь) политически, без сомнения, находились на британской стороне, но этого тогда было мало. Требовалась еще смелость об этом заявить и вступить в ряды союзников. Осло нужно было допустить на свою территорию войска союзников, а в территориальные воды – их флот. Хватило бы даже просто норвежского разрешения заминировать побережье, чтобы остановить движение судов с рудой в Германию. Однако это означало верную войну, потому как Германия бы в таком случае немедленно атаковала Норвегию, и тут география была на нацистской стороне. От главной базы немецкого флота в Вильгельмсхафене до Осло и южного побережья Норвегии, где проживало большинство населения страны, было рукой подать.
Сложнейшая дипломатическая игра на скандинавской политической сцене началась еще до того, как смолкли немецкие пушки в Польше. Именно к правительству в Осло в первую очередь обращался Адольф Гитлер, когда клялся нейтральным странам в дружбе 6 октября 1939 года, выступая с речью в рейхстаге. Следом за Гитлером к правительствам нейтральных стран обратился Уинстон Черчилль, призвав их не бояться вступить в ряды союзников, в первую очередь имея в виду опять же Норвегию, но также крайне стратегически важную Бельгию, о чем речь пойдет ниже. Это была очень страшная дипломатическая игра: союзники с одной стороны, нацисты – с другой, и между двумя этими огнями – трясущиеся от страха нейтральные страны. Любое неосторожное движение англичан привело бы к немедленному вторжению немцев, и наоборот. Так оно в конце концов и вышло. Едва англичане весной 1940 года принялись минировать норвежское побережье, как немцы моментально начали широкомасштабное вторжение в Норвегию. Это означало, что германские войска все это время находились в состоянии повышенной боевой готовности, настроенные мгновенно отреагировать на любое выступление союзников. Через три недели после вторжения в Норвегию, 10 мая 1940 года, также под весом сложившихся обстоятельств они молниеносно напали на Францию через нейтральные Бельгию и Голландию.
Хотя у немецкого командования и имелись планы наступления во Франции осенью 1939 года, несмотря на то, что Гитлер несколько раз подписывал директиву о начале операции, скорее всего, никто в Берлине не собирался всерьез воевать против союзников сразу после окончания Польской кампании. Западные историки ссылаются на гитлеровские директивы, на оперативные планы немецкого командования, найденные после войны, но таких директив Гитлер выпустил великое множество, и лишь некоторые были приняты к исполнению. Что же касается оперативных планов Генерального штаба вермахта, то они у него имелись в нескольких вариантах для каждого оперативного случая. В этом и заключается работа Генерального штаба – разрабатывать оперативные планы на всякий случай. Воевать зимой наступавшего 1940 года никто в Европе не собирался – ни союзники, ни нацисты. Даже позднее, когда Вторая мировая война бушевала на всей планете, зимой активность воюющих сторон резко уменьшалась, так как считалось, что проводить широкомасштабные наступательные операции в таких условиях невозможно. Чтобы начать кампанию во Франции, после падения Польши, вермахту требовалось перебросить свои силы с востока на запад, а также серьезно подготовиться. На все это было нужно время, как минимум несколько месяцев. Иными словами, в лучшем случае начать наступление можно было в декабре 1939 года, прямо посреди зимы. Нет, это было нереально. Войну в Европе противоборствующие стороны отложили до весны следующего, 1940 года.