Когда фюрер планировал вторжение во Францию, именно этого – психологического разгрома противника – он в первую очередь и добивался. Именно это и было его главной надеждой на победу. Его генералы ничего в психологической войне не понимали, они думали исключительно о том, сколько у них танков и пушек, а потому боялись начинать Французскую кампанию, ведь им явно не хватало вооружения. Гитлер же не столько смотрел на поле боя, сколько стремился заглянуть в душу французского руководства, пытаясь понять ход их мысли, в чем великолепно преуспел. Нацисты, можно считать, выиграли войну просто потому, что они ее начали. Победили они не в военном плане, а в психологическом. Они единственные в Европе были готовы воевать. Этого нельзя было сказать о французах, равно как и о голландцах, бельгийцах, датчанах, норвежцах… и англичанах. Никто в Европе, кроме немцев, этого не жаждал. Даже значительная часть немецкого населения не хотела и думать об этом, их просто умело вдохновило министерство Геббельса, а самых упрямых подтолкнуло ведомство Гиммлера.
Шестнадцатого мая 1940 года на глазах пребывавшего в ужасе Черчилля французское военно-политическое руководство начинает разваливаться. Премьер-министр Рейно не находит ничего лучшего, как сместить с должности генерала Гамелена, а вместо него назначить генерала Вейгана. Этого 73-летнего военачальника вытащили с пенсии осенью 1939 года и отправили командовать тремя дивизиями, пылившимися в Сирии. Возраст был не главной проблемой Вейгана, основная его слабость заключалась в мировоззрении. Этот человек славился своими ультраправыми, националистическими, фашистскими политическими взглядами. Вейган прибывает в Париж 19 мая. Днем ранее туда же из Мадрида, где он служил послом Франции, прилетает 84-летний маршал Петен, чтобы занять пост заместителя премьер-министра. Маршал Петен также придерживается ультраправых, националистических, фашистских взглядов. Он лучший друг испанского диктатора Франко. Поль Рейно вытащил из музея французской боевой славы две эти мумии исключительно потому, что народ их знал как героев Первой мировой войны, победивших Германию. Полю Рейно и в голову не могло прийти, что два этих фашиствующих старика решатся сдать Францию Германии, чтобы к власти в стране не пришли коммунисты. Конечно, не в этой паре пенсионеров было дело – за ними стояли пресловутые 200 семейств, считавшие, что во всем виноваты коммунисты и что Гитлер для Франции лучшая альтернатива, чем собственные левые. В ужасе от увиденного, сделав самые мрачные выводы, напуганный Уинстон Черчилль возвращается в Лондон, чтобы всего через несколько дней сделать шаг, который перевернет европейскую военно-политическую доску, скинув с нее все воюющие во французской партии фигуры.
Прорвав французскую оборону у Седана, немецкие танки за неделю беспрепятственно пересекли всю Францию и вышли к Ла-Маншу. Они преодолели 300 километров за неделю – беспрецедентное в военной истории событие. Как такое было возможно? Эта военная странность, вероятно, в истории Второй мировой войны является самой большой, и объяснить ее по сей день никто из западных историков странным образом не берется. Вместо этого они рассказывают всякие нелепости, сваливая все на глупость французского (именно французского) командования, на хаос, неразбериху и просто на необычайное везение, которое сопутствовало великому Гудериану. Немецкая группа армий «А», наносившая главный удар в центре, в составе которой действовал танковый кулак Гудериана, дошедший до Ла-Манша, насчитывала полсотни дивизий. Из них 7 были танковыми и 3 моторизованными. Именно они, эти 10 подвижных дивизий, вошли в прорыв и стали стремительно продвигаться к побережью. С военной точки зрения того времени действовать так было совершенно немыслимо. Слева и справа от прорвавшихся танков Гудериана располагалась почти сотня вражеских дивизий. Чтобы перерезать тонкую линию снабжения группировки Гудериана, далеко оторвавшейся от основных, пехотных сил, союзникам хватило бы одной-двух дивизий, а сделать это можно было во множестве мест на трехсоткилометровом пути, проделанном немцами по французской территории. В таком случае в окружении оказались бы не войска союзников в Бельгии, а 10 дивизий Гудериана, оставшиеся без топлива где-нибудь во французской глубинке, посреди чистого, никому не нужного поля. Однако совершенно парадоксальным образом организовать серьезный контрудар и отрезать зарвавшегося Гудериана французскому командованию не удалось. При этом большинство отправленных 10 мая в Бельгию войск оказались там незадействованными и томились от безделья в тылу, как раз недалеко от тех мест, где они могли нанести прорвавшимся немцам контрудар. Причем надо помнить, что многие из числа этих войск были лучшими во французской армии и моторизованными, то есть могли атаковать немцев быстро и мощно.
Как гласит официальная западная история, виноват в провале контрудара был генерал Вейган. Он отменил контрудар, назначенный уволенным генералом Гамеленом на 17 мая, чтобы сперва разобраться в обстановке, а когда все же перешел в наступление 20 мая, то было уже поздно – пехота противника успела подтянуться вслед за танками. Но немецкая пехота не могла за три дня преодолеть все 300 километров, а именно столько к этому времени прошли немецкие танки. У союзников все равно еще оставались возможности для ответного удара, просто наносить его требовалось дальше на запад, ближе к побережью. Это союзники в те дни могли прижать зарвавшиеся танки Гудериана к морю и расстрелять их корабельной артиллерией могучего британского флота. Неимоверный успех эпического немецкого танкового рывка через всю Францию к Ла-Маншу приписывают смелому и гениальному Гудериану. Этот исторический миф является, пожалуй, одним из самых непостижимых. Генерал Гудериан получил от своего непосредственного командира генерала Клейста приказ остановиться на следующий день после того, как он вошел в прорыв, то есть совсем еще недалеко от Седана. Немецкая пехота на тот момент отставала от танков на 36 часов. Генерал Клейст был сильно озабочен тем, что противник может ударить на фланге и отрезать танки Гудериана. Смелый Гудериан, однако, продолжает наступление. Затем, уже на полпути к побережью, ему поступает приказ остановиться лично от Гитлера, сильно обеспокоенного так далеко ушедшими вперед немецкими танками. Гудериан и этот приказ игнорирует, отписываясь тем, что намеревается лишь провести разведку боем, а в действительности не останавливаясь, рвется к Ла-Маншу. Иными словами, главным героем в победе над Францией западные историки назначили генерала Гудериана, что, однако, странным образом совершенно не отразилось на его дальнейшей карьере в вермахте. Вершиной служебной лестницы генерала Гудериана стало командование танковой группой во время вторжения в Советский Союз через год, летом 1941 года. Зимой того же года его, однако, не только сняли с должности, но и вообще отправили вон из действующей армии, в резерв. Лишь летом 1944 года Гитлер вновь решил воспользоваться услугами Гудериана, но через полгода с небольшим выгнал гениального военачальника из армии окончательно. Назначенный генерал-полковником за свои подвиги во Франции летом 1940 года, Гудериан всю оставшуюся войну в этом звании и провел. Его подчиненный в то время, командир дивизии, генерал-майор Роммель в 1942 году был уже фельдмаршалом.
Вернувшись 17 мая из Парижа, премьер-министр Уинстон Черчилль немедленно дал указание разработать план эвакуации Британского экспедиционного корпуса с континента. Двадцатого мая, когда стало известно, что немецкие танки вышли к Ла-Маншу, командование Королевского флота получило приказ готовиться к эвакуации английских войск, повсюду начали собирать гражданские суда. В историю эта эвакуация вошла под названием операция «Динамо». Ни французских, ни бельгийских союзников в известность о своих планах британское правительство не поставило. Окруженные в Бельгии силы союзников повели себя чрезвычайно странно. Ведь в очень по сути тонком кольце немецкого окружения оказались чрезвычайно крупные воинские силы: три французские армии, бельгийские вооруженные силы и Британский экспедиционный корпус – в совокупности более полутора миллиона солдат и офицеров, отлично при этом вооруженных. Действовавшая против них в Бельгии немецкая группа армий «Б» была вдвое меньше по численности. Ее задача заключалась в том, чтобы выманить основные силы союзников из Франции на север в Бельгию, а не разгромить их в Бельгии. С другой стороны были 10 дивизий Гудериана и медленно подтягивающиеся за ними пехотные части. С 20 по 27 мая союзники могли легко разорвать тонкое гудериановское кольцо на юге и пробиться из Бельгии во Францию, при таком-то огромном перевесе сил. Они этого, однако, не сделали. Вместо того, чтобы прорываться на юг, во Францию, окруженные в Бельгии войска союзников стали поспешно отходить на запад к побережью, оказавшись через неделю спиной к морю и теперь действительно очутившись в узком мешке, на котором немецкие войска со всех сторон завязали тугой узел.
Развязка наступила 27 мая 1940 года. В этот день началась эвакуация Британского экспедиционного корпуса из Дюнкерка. На следующий день, 28 мая, капитулировала Бельгия. Франция осталась одна лицом к лицу с Гитлером. И хотя война продлилась еще почти месяц, это был конец. Французские историки обвиняют Великобританию в том, что она нанесла Третьей республике коварный удар в спину, предав ее в самый тяжелый момент. То же самое утверждали в те дни взбешенные французские политики. Бельгийский король Леопольд III, подписав 28 мая капитуляцию страны, заявил, что дело союзников проиграно, также косвенно обвинив в этом британцев. Уинстон Черчилль незамедлительно вступил с ним в заочное газетное сражение, но это мало помогло, антибританская эскапада бельгийского короля дорого обошлась Лондону. Хотя и французское, и бельгийское руководство к тому времени уже в значительной мере заняли пораженческие позиции, действия Уинстона Черчилля все равно можно расценивать как предательство. Великобритания была супе