я, нежели очень тяжелый, ненадежный и неповоротливый «тигр».
В начале 1943 года перед Гитлером и Генеральным штабом сухопутных сил вермахта стояла нерешаемая задача – победить в летней кампании 1943 года. Если немецкий генералитет в отчаянии ломал себе голову насчет того, что они могут предпринять на Восточном фронте, имея явно меньше сил, нежели Красная Армия, то проблемы, стоявшие перед Гитлером, были совсем иного – глобального – характера. Германия стремительно проигрывала войну во всем мире. Защищать Германию от налетов англо-американской авиации становилось с каждым днем все сложнее. Люфтваффе находились на пределе своих возможностей, им катастрофически не хватало топлива, чтобы готовить новых летчиков. Зенитная артиллерия бессмысленно выпускала в воздух миллионы снарядов, так нужных фронту. Налеты союзников становились все более агрессивными и разрушительными, остановить лавину англо-американских бомбардировщиков было некому.
К началу 1943 года также сильно осложнилось положение немецкого подводного флота в Атлантике. Германия потратила колоссальные средства, чтобы в срочном порядке построить огромный подводный флот для борьбы с кораблями союзников в Атлантическом океане. Если в начале Второй мировой войны у Третьего рейха имелось всего 57 подводных лодок, то затем, до 1945 года, Германия построила их больше тысячи. Командующий подводным флотом адмирал Дёниц обещал Гитлеру остановить транспортное сообщение между Великобританией и внешним миром, задушив таким образом англичан тотальной морской блокадой. Немецкие успехи в этом эпическом по размаху сражении, происходившем на просторах Атлантического океана, достигли к середине 1942 года апогея победы для Третьего рейха. Однако в начале 1943 года положение в Атлантике радикально изменилось, инициатива стремительно перешла к союзникам. Их военно-морские силы приняли на вооружение новые, очень мощные радарные системы, способные засечь противника на значительном расстоянии, что в корне изменило ход боевых действий на море. Они также получили большое количество новых кораблей эскорта самого разного класса, вплоть до авианосцев, и существенную поддержку авиации на всем пути следования. Союзники начали каждый месяц безжалостно топить немецкие подводные лодки десятками, легко обнаруживая их местонахождение с помощью новейших радаров и забрасывая их затем градом глубинных бомб. Это походило на стрельбу по мишеням в тире. Знаменитые немецкие асы-подводники, из которых пропаганда Геббельса годами лепила «цвет нации», шли на дно один за другим. Май 1943 года вошел в историю немецкого флота под названием «Черный май». Кригсмарине за месяц лишились 43 подводных лодок, еще 37 получили серьезные повреждения. Адмирал Дёниц безвозвратно потерял почти четверть своих подлодок вместе с экипажами, еще почти столько же вышли из строя. На одной из потопленных лодок служил сын адмирала – Петер Дёниц. Двадцать третьего мая 1943 года адмирал Дёниц отдал приказ своему подводному флоту уйти из Атлантики, война в океане была проиграна.
У Гитлера больше не оставалось времени. Летняя кампания 1943 года была, без сомнения, последней, в которой у Германии имелся шанс предотвратить неминуемое поражение, перехватить стратегическую инициативу на Восточном фронте, переломить ход всей войны, пошедшей не так. Шанс этот, однако, был совершенно призрачным, что хорошо понимали многие в Генеральном штабе сухопутных сил. Именно поэтому среди германского генералитета разгорелась жаркая дискуссия касаемо летней кампании 1943 года. Часть генералитета настаивала на необходимости наступать, часть уже не верила в успех наступления на Восточном фронте, а потому считала, что надо перейти к стратегической обороне. Окончательное решение принял командующий сухопутных сил Германии Адольф Гитлер, хотя, как утверждают многие историки, сделал он это неохотно. Сложность, стоявшая перед фюрером, заключалась еще и в том, что наступать вермахту на Восточном фронте по большому счету было больше некуда и незачем. Огромный по протяженности фронт, совершенно иная по составу, вооружению и боевому опыту Красная Армия. Никакого глубокого прорыва с какой-либо стратегической целью, как то: взять Москву или Кавказ, немецкая армия устроить летом 1943 года была уже не в состоянии. Соотношение сил на Восточном фронте изменилось к тому времени самым радикальным образом. За неимением других возможностей, внимание немецкого командования привлек Курский выступ на центральном участке Восточного фронта. Возникший замысел был совершенно банальным, как будто на дворе был 1941-й, а не 1943 год. Взять Курский выступ в клещи, нанести сильные удары на флангах, прорвать фронт и замкнуть кольцо окружения позади выступа. Таким образом немецкое командование намеревалось устроить Красной Армии большой котел и проделать в советской обороне огромную дыру, через которую можно было бы угрожать Советскому Союзу наступлением как в южном направлении – опять на Кавказ, так и в северном – снова на Москву.
Если бы немецкое командование адекватно оценивало свои силы и силы противника, то оно, несомненно, бы отдавало себе отчет в том, что план наступления на Курской дуге – чистой воды безумие. Однако оценить адекватно сложившуюся на Восточном фронте обстановку военно-политическое руководство Германии не сумело по целому ряду как объективных, так и субъективных причин. Главной объективной причиной стала катастрофическая недоработка немецкой разведки, которая упустила, кажется, все, что могла. Гитлер получил совершенно неправильные данные о силах Красной Армии вообще, но особенно касаемо того, насколько сильной была организованная на Курской дуге советская глубоко эшелонированная оборона. В рядах Красной Армии к началу 1943 года на советско-германском фронте насчитывалось около 6 миллионов человек, у вермахта – около 3 миллионов. Немецкая армия утратила на Восточном фронте не только численное превосходство, но и качественное преимущество практически во всех видах вооружения. Главной субъективной причиной стала сверхъестественная вера Гитлера и многих других в немецкое «чудо-оружие» – новые танки: «тигры», «пантеры», «фердинанды». Тому, правда, имелись веские основания. Весной 1943 года в ходе Третьей битвы за Харьков недавно созданный танковый корпус СС наголову разгромил советские танковые части в районе этого города. Корпус СС был лучшим танковым соединением вермахта, кроме этого, у него на вооружении имелось 28 новых «тигров». Новые танки в умелых эсэсовских руках, даже несмотря на свое малое количество, переломили ход боев под Харьковом самым решительным образом. Это была последняя победа немецкого оружия на Восточном фронте. После боев под Харьковом нацистское руководство пребывало в полной уверенности, что если обеспечить лучшие танковые части вермахта достаточным количеством новой бронетехники, то проломить оборону Красной Армии на Курской дуге будет возможно.
Гитлер спешил перехватить стратегическую инициативу на Восточном фронте летом 1943 года также для того, чтобы успеть во всеоружии встретить открытие Второго фронта союзниками. Вопрос, откроют ли союзники Второй фронт летом 1943 года и где именно это произойдет, волновал на тот момент всех, поскольку такое развитие событий, несомненно, привело бы к быстрому разгрому Германии. Инициативу в этом вопросе среди англо-американских военно-политических правящих кругов смело взял на себя Уинстон Черчилль. Он упорно продолжал гнуть свою линию о «мягком подбрюшье Европы». Союзники намеревались высадиться летом 1943 года на юге Италии, вывести эту страну из войны, а затем стремительно прорваться на Балканы, где их ждали румыны, венгры, греки, югославы и болгары. Черчилль был уверен, не без оснований, что появись только англо-американские войска на Балканах, и все местные фашистские режимы немедленно перейдут на сторону союзников. Такая стратегия в военно-политическом плане была правильной и могла привести к быстрому разгрому Германии. Она, правда, противоречила интересам СССР, поскольку советское руководство, как и руководство союзников, уже составляло планы по разделу послевоенной Европы на зоны влияния. Вторжение англо-американских сил в советскую зону могло привести к серьезным трениям, однако Черчилль надеялся, что заинтересованность СССР в скорейшем завершении войны по состоянию на лето 1943 года перевесит будущие политические разногласия касаемо зон европейского влияния. Договоренностей между тремя союзниками о будущем европейском устройстве на тот момент еще не существовало, имелись лишь гипотетические предположения, но геополитические размышления занимали в умах союзников чрезвычайно большое место.
Пока вермахт стоял в 300 километрах от Москвы и в 50 километрах от Ленинграда, делить Европу советскому руководству было еще рано. Первая официальная встреча трех союзных лидеров состоится в конце ноября 1943 года в Тегеране, тогда и начнется первый серьезный дележ послевоенной Европы. Летом 1943 года Черчилль попытался изменить военно-политическое положение на европейском континенте таким образом, чтобы поставить советское руководство в Тегеране перед свершившимся балканским фактом. У него это не получилось. Его подвели военные, как английские, так и американские, которые совершенно не умели воевать с немцами. Прорваться на Балканы англо-американским войскам летом 1943 года не удалось. Даже захватить Италию, которая действительно перешла на сторону союзников, они тогда не смогли, настолько сильно англо-американские войска уступали вермахту в боеспособности.
Летом 1943 года командование Красной Армии заранее знало планы противника до последней тактической детали. Это было заслугой советской разведки, которая к тому времени работала отлично. Немецкое командование, с другой стороны, имело относительно противника неправильные и недостаточные разведывательные данные. Это во многом и предопределило судьбу летней кампании 1943 года – немецкая армия, не сумев прорвать Курскую дугу, вынуждена была затем отступать на Украине почти такими же темпами, какими она здесь наступала летом 1941 года. Дебаты касаемо того, как провести летнюю кампанию 1943 года, в советской ставке были не менее горячими, нежели в Генеральном штабе сухопутных войск вермахта. Спорили о том же, о чем и немцы: наступать или обороняться? Приняли решение обороняться, измотать противника в оборонительном сражении, после чего перейти в контрнаступление. Зная заранее направление главного удара противника – на Курской дуге, – советское командование отдало приказ возвести на этом рубеже глубоко эшелонированную оборону. Таких укреплений в годы войны больше не построили нигде. Немцы даже не представляли, что их ждет на Курской дуге. К строительству оборонительных сооружений были привлечены сотни тысяч местных жителей, почти миллион военнослужащих, собрано огромное количество строительной техники. Всего было возведено три оборонительных рубежа, за которыми дополнительно располагался еще резервный Степной фронт. Даже если бы немцам на каком-то участке и удалось прорвать все три линии советской обороны, то за последней, третьей линией, они бы наткнулись на стоящий в резерве Степной фронт, ожидавший своей очереди, чтобы перейти в контрнаступление. Прорвать три линии обороны на Курской д