«наимудрейших братьев» отнюдь не снимал ответственности с великого магистра, но благополучно уравновешивал возможный произвол одного сформированной волей общины. Понятие служения наполняло всю внутреннюю жизнь ордена, став одновременно главным условием государственного порядка в Пруссии. Должностным лицам надлежало быть более слугами, нежели господами своих подчиненных. Лишь такие чиновники способны были создать государство, воплощавшее в себе на тот момент уникальный для немецких земель внутренний строй.
С другой стороны, орденские статуты выявляют границы исторической действительности ордена. Именно монашеский обет целомудрия не позволял им жить общей жизнью с немецким населением Пруссии, хотя появилось оно именно благодаря ордену; на братьев не распространялись законы мирской жизни, они были лишены тех многочисленных кровных уз, которые соединяли между собой жителей новых немецких земель. В результате неумолимо нарастала напряженность между немецким населением Пруссии и орденом-сюзереном; в конце концов, немецкие поселенцы и их потомки стали воспринимать братьев, происходивших из старых верхне- и нижненемецких земель, лишь как пришлых господ. К тому же Немецкий орден, как и любой другой церковный орден, не способен был долго придерживаться своих первоначальных идеалов, и именно утверждение великих государственных задач создало действительность, которая пришла с идеалом в неизбежное, но и нерасторжимое противоречие. В конце концов полякам оказалось нетрудно оспорить право ордена на существование в качестве суверена. Эта коренящаяся внутри сомнительность его существования в поздний период, а не какой-либо недостаток в личной готовности к борьбе, и должна была привести его к окончательному падению.
Поначалу глубокая набожность и внешняя сплоченность позволили ордену достигнуть крупных политических успехов. Направил братьев на этот путь четвертый по счету великий магистр Герман фон Зальца, возглавлявший орден с 1209 года до самой смерти 20 марта 1239 года. Уроженец Тюрингии, он принадлежал к многочисленным выходцам из Средней Германии, которые именно в начале существования ордена отдали ему свои политические и военные таланты. Лично и как член ордена, жизнь которого была заключена между полюсами монашеского смирения и рыцарских сражений, он оказался вовлечен в мировую борьбу императора и папы. Великий магистр пытался примирить их, чтобы сохранить единство мира, который именно тогда решительно трещал по швам. Посредник между папой и императором, самый верный друг Штауфена Фридриха II, Герман фон Зальца сумел углубить связь ордена с императорской властью, установившуюся в момент его рождения, и использовать эту связь для продления жизни ордена.
Позиция между папой и императором позволила Герману фон Зальца возвеличить орден за счет обоих. Но политический порядок, в который он ввел свой орден, был порядком империи. Это обнаружилось, когда польский князь Конрад Мазовецкий на рубеже 1225 и 1226 годов предложил ордену отвоевать некогда принадлежавшую Польше Кульмскую землю{12}, отнятую у нее соседним прибалтийским народом — пруссами, и, если удастся их покорить, то завладеть всей их территорией.
Орден только что пережил тяжелое разочарование. С 1211 года он пытался обособить, насколько это было возможно, свое владение в Бурценланде, в Семиградье, полученное от венгерского короля. Попытка оказалась неудачной, поскольку король Венгрии вновь изгнал братьев. Но воля к собственной государственной власти уже пробудилась, и когда мазовецкий князь предложил ордену завоевать земли на дальнем северо-востоке, Герман усмотрел в этом хорошую возможность основать собственное государство. Предложение князя он принял не сразу, но четыре года вел переговоры, прежде чем на Висле появились первые братья с целью борьбы против пруссов. Судя по всему, Герман разъяснил государственно-правовые основы для будущих орденских земель, и императору оставалось их лишь одобрить.
Опечатанная золотой буллой грамота, которую император Фридрих II издал в Римини в марте 1226 года, содержала предложения великого магистра. Права будущего орденского государства строились на основе имперского права. Император предоставлял ордену суверенные права, в частности, право на разработку недр, таможенное или торговое право, которые должны были распространяться на все завоеванные орденом земли, а великому магистру — статус, подобный положению имперского князя. Таким образом, орденское государство, имея собственную государственность, еще в зародыше своем было включено в Германскую империю.
В 1230 году, когда братья только начали воевать с пруссами, они, вероятно, и не подозревали, что границы их государства определятся лишь к концу века. Со времен Германа фон Зальца орден численно очень вырос, но все же не мог осуществить завоевание Пруссии собственными силами. Он вынужден был пользоваться регулярным подкреплением крестоносцев из Германии: те, как правило, оставались в его землях на год или до окончания военных действий. К тому же зимой реки, морские заливы и топи замерзали, что облегчало проникновение на неизведанные вражеские территории, так что образовался почти регулярный ритм боевых действий. Сначала орден продвигался вниз по течению Вислы, затем — вдоль побережья залива, далее на запад и юг, в глубь прусских земель, если военная удача была на его стороне; для закрепления победы на завоеванной территории строился замок. Когда из Германии прибывали новые крестоносцы, продвижение в глубь земель возобновлялось, но пока их не было, ордену приходилось защищаться собственными силами.
Однако с самого начала «собственные силы» не ограничивались лишь братьями ордена. Здесь, как и в Трансильвании, орден с самого начала был связан с наиболее значительным процессом в истории немецкого народа — заселением восточных земель. Оседавшие в этих землях немецкая знать и горожане также оказывали заметную военную помощь.
Рыцари ордена, рыцари и горожане из числа переселенцев, а также те, что ежегодно прибывали из Германии на подмогу, с каждым годом сдвигали границы немецких владений в глубь Пруссии, обороняя их во время мятежей только что покоренного населения (крупнейший из них длился тридцать лет). Орденский летописец, священник Петр из Дусбурга, закончивший свою хронику в 1326 году в Кенигсберге, оставил живую картину того времени. Он писал почти через полвека после трудной эпохи созидания — достаточно близкой, чтобы знать о ней в подробностях, и достаточно уже далекой, чтобы представлять борьбу первых братьев за распространение веры как образец, напоминающий о ней современникам Петра и предостерегающий от ее забвения. При этом почти упускается из вида, что дело здесь заключалось в основании немецкими мужами государства и создании новой немецкой родины; кенигсбергского священника волнует, главным образом, история борьбы духовной общины. Но то, о чем он нам повествует, есть гордая песнь о жертвенности и служении немецких мужчин и женщин, создавших часть немецкого жизненного пространства.
Братья ордена не могли довольствоваться лишь установлением церковной и светской власти над покоренными пруссами. С первых часов существования своего юного государства они стремились к такой форме господства, которая была бы полностью немецкой по крови. Орден вовсе не истреблял местных пруссов огнем и мечом, как это может показаться сначала из сообщений летописцев. Стоит вам услышать непривычное звучание, нередкое для названий мест в Восточной Пруссии, восходящих к древнепрусским корням, и вы осознаете, что здесь сохранилась область расселения прежних пруссов, расово близкого немцам народа. Немцам в редко и неравномерно заселенной стране оставалось достаточно пространства для освоения. Да, самое глубокое оправдание захвата состоит в коренном преобразовании культурного облика Пруссии — тогда его еще только предстояло «вытесать» из этих болот и лесов. Орденский меч лишь прорубал путь к историческому праву немецкого народа на прусские земли. Но затем рыцари ордена заботливо приняли страну под защиту своего административного искусства, горожане со своих рынков по всему миру растянули нити дальней торговли, крестьяне добрались до леса — злейшего врага человеческих поселений; так создавался ландшафт, который по сути своей был исконно немецким, поскольку иного культурного ландшафта в подлинном смысле слова в этой стране еще не было.
Эту задачу, помимо завоевания территорий, тоже взял на себя орден. Опасности военного времени не позволяли немецким крестьянам селиться в незащищенных деревнях, но если они все-таки на это отваживались, эти поселения ждала неминуемая гибель во время великого прусского бунта. Орден, однако, расселял по Пруссии в большом количестве и рыцарские фамилии, которые со своим тяжелым вооружением и свитой оказывали заметную военную помощь и немало способствовали быстрому освоению страны, получая от братьев обширные владения и вкладывая значительные личные средства.
Но с первых дней борьбы за Пруссию для ордена еще важнее, чем привлечение рыцарей-поселенцев, было основание городов. Они возникали преимущественно вслед за орденским замком и были, по сути, продолжением его передовых укреплений. Эти каменные стены или — как в первое время — деревянные заграждения давали неплохую защиту молодым росткам немецкой жизни; торговля приносила необходимые средства для ведения войны, вскоре установились связи со всем миром, и все это благодаря городам.
Торн и Кульм{13} — первые города, основанные орденом. Значительную часть жителей этих городов составляли бюргеры — выходцы из Силезии: лишь немногим ранее заселенные немецкие восточные земли вообще охотно и помногу направляли в Пруссию своих жителей. 28 декабря 1233 года орден выдал жителям обоих городов их «Handfeste», как называли грамоты об основании. Здесь отмерялись площади городских земель и перечислялись права и обязанности горожан. Однако Кульмское городское право распространялось не только на бюргеров городов Торн и Кульм. Как грамота Фридриха II учредила государственно-правовой статус орденских земель, так Кульмская грамота заложила правовую основу будущего политического и социального устройства. Городским самоуправлению и юрисдикции она оставляла немало свободного пространства. Наследственное право и право собственности благоприятно д