Куда дальше? При планировании побега я многое учел, но о том, где провести первую ночь, не подумал. Не знали мы и места, где обосновался капитан со своим другом. Но тут счастливая мысль осенила меня: пещера! Мы спрячемся в пещере! Она была в районе «Сибири», на склоне, ниспадавшем к небольшому ручью. Вход в пещеру был мал и незаметен, но внутри — сухо и просторно. Обнаружил пещеру я случайно, когда во время работы спустился к ручью напиться воды.
Я опасался, что в темноте нам придется долго искать вход. Но, следуя вдоль ручья, мы очень скоро наткнулись на него. Выжав воду из шинелей, мы легли на сухой песок и, прижавшись спинами друг к другу, накрылись мокрыми шинелями. Дрожь пробирала тело, но, утомленные бегом и событиями дня, мы начали засыпать. Вдруг, совсем близко над головой раздался громкий, скрипучий визг. Еще не шевелясь и не открывая глаз, я вообразил картину: большая змея свесилась над нами и издает эти странные звуки. Мы поспешно вскочили. Григорий достал зажигалку. Вспыхнувший огонек осветил целое семейство летучих мышей, висящих на невысоком потолке. Успокоившись, мы натянули на уши пилотки и снова улеглись спать.
Проснулись от холода. Из входного отверстия пробивался неяркий свет хмурого осеннего утра. Позавтракав мокрой пайкой хлеба, мы начали составлять план дальнейших действий. Прежде всего необходимо установить контакт с товарищами. Затем встретиться с капитаном. После этого уже переходить к планам дальнего прицела.
Подождав, пока, по нашим расчетам, команда будет уже в лесу, мы выбрались из пещеры и начали осторожно пробираться по лесу. Еще издали мы услышали глухой стук топоров. Ну, слава Богу, в команде, кажется, ничего не произошло и мы никого не подвели. Прячась за стволы деревьев, мы подошли ближе. Ребята нас заметили и позвали Василия. Глядя на его расстроенное лицо и слезы, мы только теперь осознали всю серьезность нашего положения. Мы — отрезанный ломоть! Какой барак ни есть, а все же дом! Сжались наши сердца.
Василий рассказал, что сегодня утром команду целый час держали в бараке и все были уверены, что произойдут какие-то крупные перемены. Но потом, как всегда, пришел старик и повел всех в лес. По-видимому немцы решили, что побег произошел благодаря угрозе расстрела. Григорий, сбежав, прихватил меня. Вина таким образом косвенно падала на унтера. С Василием договорились, чтобы он сообщил капитану о нашем побеге и пусть капитан составит план встречи.
Остаток дня мы провели в пещере. Я думал, что одно хорошо в этой истории: не я уговорил Григория бежать — он был видимым инициатором, и, если настанут тяжелые времена, он меня винить не будет.
На следующее утро пошли на свидание. Василий все исполнил, как было условлено. План встречи, составленный капитаном, таков: когда наступят сумерки — идти нам на «сибирскую» гору, на дорогу, ведущую к вершине. Капитан с товарищем будут на вершине и начнут спускаться вниз. При этом они будут петь «Катюшу». Мы в свою очередь должны, подымаясь, тоже петь эту песню. Где-то на полдороге мы встретимся. В заключение Василий передал нам немного продуктов.
Дождавшись вечера, мы пошли на гору. Вскоре действительно услышали слова: «Ой ты песня, песенка девичья…» Мы подхватили: «Ты лети за ярким солнцем вслед…» И так, распевая, мы начали сближаться, пока не различили впереди две темные фигуры. Сердечно поздоровались. Все повеселели. В кромешной тьме повели нас капитан с товарищем в свое логово. Ничего не видя, мы с Григорием оступались и падали. Тогда наши проводники сняли ремни и мы, держась за концы, пошли увереннее. Шли мы по тропинке на противоположном склоне горы, а не по той, по которой всегда ходили на работу и к деревне. Шли долго, пока не услышали бульканье ручья, впадавшего в Ден. В будущем, в непроглядную темь, дождь и метель, шум воды, падающей с двухметровой высоты, будет нам путеводным маяком, сигналом конца трудного пути и скорого отдыха.
Перебредя ручей, мы свернули налево. Как раз напротив водопада начали подъем на гору. Капитан предупредил, что это самая трудная часть пути.
Действительно, мы несколько раз обрывались и скользили вниз по крутой горе. Но в конце концов, цепляясь за ветви деревьев и кустарник, мы взобрались наверх и уперлись в отвесную скалу. В нескольких шагах отсюда вдоль скалы и находилось жилище беглецов. Это был незатейливый шалаш из поставленных наклонно к скале ветвей ели. Шалаш был мал, и, мы, сидя, едва поместились в нем. Почти всю ночь я не спал. Несколько раз вылезал размять ноги, но холод снова загонял меня внутрь.
Утром я рассмотрел окрестности. Место было выбрано очень удачно: закрытое со всех сторон горами и лесом и труднодоступное. Отвесная скала, возле которой я стоял, была метрах в пятидесяти от невидимого журчащего и булькающего внизу ручья. С этой стороны горизонт закрывала большая гора, покрытая буковым лесом. В сторону долины речушки Ден скала поднималась вверх, а затем круто обрывалась в долину. Отсюда с высоты открывался прекрасный вид на оба конца долины и большую дорогу. Позади за шалашом скала опускалась до высоты человеческого роста. Выступающие корни деревьев позволяли подняться на верхнюю часть горы, покрытую густым еловым лесом. Путь по этой части горы мы позже назвали «верхней дорогой».
К нам попасть можно было тем путем, которым мы пришли: карабкаясь по заросшему деревьями и кустарником крутому склону, или же по звериной тропинке, шедшей вдоль скалы в противоположную сторону от долины реки Ден и пересекавшую тропинку, шедшую вдоль ручья, довольно далеко от шалаша. Но и эта дорога была труднопроходима.
Промучившись всю ночь, мы решили немедленно начать строить новое жилище, но уже не шалаш, а землянку. Шалаш же превратить в кухню.
Место выбрали в нескольких десятках метров от шалаша в сторону большой дороги, где отвесная скала круто поднималась вверх и нависала над небольшой площадкой у основания. Рыть землю оказалось нетрудно, даже палкой. Грунт состоял из песка и мелких камешков, когда-то оторвавшихся от скалы. Вечером я сбегал и принес давно запрятанную мной на всякий случай лопату. К ночи яма была готова. В ней и заночевали.
На следующий день мы срубили лопатой несколько некрупных елок. Ствол пошел на балки, а ветками покрыли крышу. Оставили не закрытым небольшое четырехугольное отверстие для входа. Затем на крышу навалили песок из ямы. Внутри пол землянки устлали сухими иглами ели. В землянке можно было лежать, вытянувшись во весь рост, и сидеть, не касаясь головой крыши.
Разместились по жребию. Место у входа досталось Мамедову, за ним лег Григорий, затем я, а за мной капитан. Григорий на веточке повесил свой будильничек. Будильник показывал время, но не звонил. Благодаря способности просыпаться в назначенное время, роль будильника исполнял я. Мамедов из ветвей сплел крышку для входа, и у нас стало совсем уютно. В следующие дни мы выкопали в лесу и посадили вокруг землянки для маскировки несколько елок. Теперь даже с воздуха нас нельзя было обнаружить.
После постройки жилья неотложной задачей стала добыча пищи. Котелок супа, а иногда и немного хлеба или картошки оставляли нам у костра товарищи, точнее Василий. Впоследствии это перешло в традицию. Каждый день, при наступлении темноты, мы отправлялись на место работы команды. Где-нибудь невдалеке от костра, под ветками, мы находили котелок с супом. Но котелка супа на четырех человек не хватало… Необходимо было и самим добывать провиант.
Костер обычно еще дышал жаром, и мы долго грелись, обсуждали свои проблемы. Иногда Василий оставлял записку под котелком. В ней он сообщал последние новости. Так, вскоре он написал о том, что, по сообщению коменданта, нас поймали и отправили в концлагерь.
Мои товарищи, переговорив между собой, предложили мне стать командиром нашего отряда беглецов. Но я сразу же поставил условие, о котором уже думал много дней: мы не можем сдаваться еще раз в плен. Нас собралась целая банда, и немцы никогда не поверят, что мы не занимались грабежами. Иначе говоря, в случае поимки нам грозил концлагерь и почти верная смерть. Поэтому, если возникнет необходимость, не следует останавливаться перед крайностями в защите нашей свободы. Теперь, когда стали известны некоторые секретные документы, — не приходится сомневаться, что я был прав. Товарищи сразу мне ничего не ответили…
Под моим минимальным руководством был совершен первый, как мы называли, «поход» в деревню за пропитанием. Отправились мы около 12 часов ясной и безлунной ночью. Подмораживало. На верхнюю часть горы мы поднялись у кухни. Шли налегке, без шинелей. Так поступали и в дальнейшем, независимо от погоды. Начиная поход, я засунул правую руку за борт пиджака и перекрестился мелким крестом. Позже я заметил, что то же делает и Григорий. Даже Мамедов старался отстать и что-то про себя шептал. Только капитан безучастно шагал, ни на что не обращая внимания.
Подойдя к баракам, мы спустились вниз. Минут пять прислушивались, но все было спокойно. Пересекли мост и центральную улицу. На соседней улочке находился склад. Как мы и предполагали, дверь в склад была открыта. Спустились в подвал. Обнаружили в одном углу картошку. Она была мелкая и вялая, немцы ее уже не употребляли для еды, но для нас это была ценная находка. В другом углу мы нашли старые мешки. Набрав побольше картошки, мы двинулись назад той же горной дорогой. Тут я решил сократить путь и завел свой отряд в такие дебри, что мы едва выбрались под утро.
Этот эпизод и мое условие привели к моему раннему падению с должности командира отряда. Григорий от имени остальных сообщил, что мое условие не может быть принято. «Если мы убьем немца, — сказал Григорий, — то нас уже ничто не спасет! А так еще будет надежда!» После этого установилось безвластие и строгая демократия. Справедливости ради следует сказать, что наиболее полезным членом нашего отряда стал Григорий. Ему принадлежала инициатива рискованного похода на солдатскую кухню и многое другое.
Обеспечив себя на некоторое время провиантом, мы стали подумывать и о других вещах. В первую очередь — что делать дальше? Оставаться на месте и дожидаться прихода американцев или же идти на запад им навстречу?