— Дело в том, что люди, как правило, знали о нем только одно.
— То, что он был очень богат, — немедленно отозвалась мисс Марпл. — Вы хотите сказать именно это, не так ли? Но когда вы узнаете, что кто-то богат, дальнейших вопросов почему-то никто не задает. То есть вам больше не хочется ничего знать. Вы говорите «он очень богат» или «он невероятно богат», и голос ваш наполняется почтением, ибо знакомство с невероятно богатым человеком производит на вас глубокое впечатление.
Эстер коротко рассмеялась.
— Он ведь не был женат, правда? — спросила мисс Марпл. — Он никогда не говорил при мне о своей жене.
— Он потерял ее много лет назад. Довольно скоро после того, как они поженились. Кажется, она была много моложе его... и, по-моему, она умерла от рака. Очень прискорбно.
— У него есть дети?
— О да, две дочери и сын. Одна из дочерей вышла замуж и живет в Америке. Другая, как мне кажется, умерла молодой. Американку эту я однажды встречала. Она ничем не напоминает своего отца. Такая тихая и довольно унылая молодая женщина.
Помолчав, она добавила:
— Мистер Рэфьел никогда не говорил о своем сыне. Думается, потому, что с ним были связаны какие-то неприятности. Какого-то рода скандал. По-моему, он умер несколько лет назад. В любом случае, отец никогда не упоминал его.
— Боже мой. Как это печально...
— Я думаю, что вся эта история произошла достаточно давно. Кажется, он отправился куда-то за границу, да так и не вернулся оттуда... умер в этом неведомом месте.
— Мистер Рэфьел был очень расстроен этим?
— Трудно сказать, — проговорила Эстер. — Он был из тех людей, которые всегда стремятся не обращать внимания на свои потери. И если этот сын оказался неудачником, бременем, а не благословением, думаю, он просто постарался забыть всю эту историю. Делал что-то необходимое, должно быть, посылал ему деньги, но больше никогда не думал о нем.
— Интересно, — проговорила мисс Марпл. — Он и в самом деле никогда не рассказывал о своем сыне... даже не упоминал?
— Если вы помните, мистер Рэфьел принадлежал к числу тех мужчин, которые никогда не говорят о своих чувствах или своей личной жизни.
— Да, конечно же, помню. Но я подумала, поскольку вы были его секретаршей в течение стольких лет, он мог делиться с вами своими неприятностями.
— Он был не из тех, кто поверяет другим свои неприятности, — заявила Эстер. — В том случае, если у него были таковые. Можно сказать, что женой ему был собственный бизнес. На мой взгляд, мистер Рэфьел был отцом своему 'делу, и оно являлось для него единственным имевшим значение ребенком. Он наслаждался самим процессом вложения капитала... любил делать деньги. Деловые операции...
— Не зови человека счастливым, пока он не умер, — пробормотала мисс Марпл, повторив эти слова словно лозунг, каковыми они и были в те дни или, во всяком случае, казались. — Однако, может быть, перед смертью его что-то беспокоило... что-то непривычное, а?
— Нет. Почему вам пришла в голову такая мысль? — явно удивилась Эстер.
— Чисто случайно, — проговорила мисс Марпл. — Я просто удивилась, потому что люди обнаруживают большую склонность к тревогам и волнениям не только, когда стареют, поскольку в действительности мистер Рэфьел еще не был стар... я хочу сказать, что люди становятся особенно беспокойными, когда организм их выходит из строя, когда человек уже не способен жить как прежде — делать что хочешь и легко относиться к жизни. Тогда заботы сами собой входят в твой разум и заставляют чувствовать себя.
— Да, я понимаю, о чем вы говорите, — ответила Эстер. — Но мне кажется, что мистер Рэфьел не принадлежал к людям подобного сорта. Впрочем, — добавила она, — к тому времени я уже оставила свое место у него — это произошло через два или три месяца после того, как я познакомилась с Эдмундом.
— Ах, да. С вашим мужем... Мистер Рэфьел, наверное, был очень расстроен, теряя такого секретаря.
— Ну, я так не думаю, — непринужденно проговорила Эстер. — Подобными вещами уж его-то невозможно было пронять. Наверное, он без промедления нашел себе другую сотрудницу. А если она не понравилась ему, быстро избавился от нее, снабдив приличным выходным пособием, и взял другую — и так до тех пор, пока не нашел ту, что устраивала его. Он всегда был весьма разумным человеком.
— Да-да, понимаю. Впрочем, он довольно легко выходил из себя.
— Ну, мистер Рэфьел наслаждался самим процессом, — заметила Эстер. — Думаю, это привносило в его жизнь драматический элемент.
— Драматический элемент, — задумчиво повторила мисс Марпл. — Как вы думаете — я часто гадала, — как вы думаете, не имел ли мистер Рэфьел особенного интереса к криминологии, то есть к расследованию как таковому? Ой, не знаю, как это сказать...
— Вы думаете так из-за того, что случилось на Карибах? — Голос Эстер вдруг сделался жестким.
Мисс Марпл немедленно усомнилась в том, что ей стоит далее развивать тему, однако выхода не было — следовало продолжить и попытаться выудить хотя бы кроху полезной информации.
— Нет, нет, не поэтому; но, быть может, потом он заинтересовался психологией подобных вещей. Или интересовался теми случаями, когда правосудие не восторжествовало или... ну, не знаю...
С каждым словом она ощущала себя все более неловко.
— Но зачем ему интересоваться такими вещами? И давайте не будем вспоминать о жуткой истории, приключившейся на Сент-Оноре.
— О, нет-нет... конечно, вы совершенно правы. Поймите, мне действительно очень жаль. Просто вспомнились некоторые фразы, которые иногда говорил мистер Рэфьел. Странные фразы, знаете ли, иногда очень странные, и я хотела узнать, не было ли у него каких-то теорий, так сказать... теорий о причинах преступлений?
— Его всегда интересовала лишь финансовая сторона дела, — отрывисто проговорила Эстер. — Его могла бы заинтересовать только воистину тонкая криминальная афера, и ничто другое. — Она смотрела на свою собеседницу все тем же холодным взглядом.
— Простите меня, — виноватым голосом произнесла мисс Марпл. — Я... мне не следовало заговаривать о неприятных для вас вещах, к счастью оставшихся в прошлом. Кроме того, мне пора, — добавила она. — Мне еще нужно успеть на поезд, и времени осталось в обрез... О боже, куда я дела свою сумочку. .. ах да, вот она.
Забирая свою сумку, зонтик и еще несколько мелочей, она суетилась, пока напряженность отчасти не развеялась. Уже выходя из двери, мисс Марпл повернулась к Эстер, все просившей ее остаться и выпить чашку чаю.
— Нет, благодарю вас, моя дорогая. Я уже опаздываю. Мне было очень приятно вновь повидаться с вами, и я приношу вам свои наилучшие поздравления и пожелания самой счастливой жизни. Не думаю, что вы будете теперь искать себе работу, так ведь?
— Ну, некоторым нравится работать. Они говорят, что работа делает их жизнь интереснее. А когда работы нет, им становится скучно. Но я думаю, что предпочту теперь свободную жизнь. Буду радоваться, в том числе и тому наследству, которое оставил мне мистер Рэфьел. С его стороны это было очень любезно, и я думаю, он хотел, чтобы я получила от него удовольствие — даже если потрачу эти деньги, на его взгляд, глупым и женским образом! На дорогие платья, модные прически и все такое... Он считал подобные вещи глупостями. — Она вдруг добавила: — А знаете, я симпатизировала ему. Да, пожалуй, даже любила его, наверное, потому, что этот человек как бы представлял для меня вызов. С ним было трудно ладить, и потому я радовалась, справляясь с этим делом.
— Справляясь и с ним?
— Ну, не настолько, чтобы управлять им, но все-таки больше, чем он замечал.
Мисс Марпл засеменила по отходившей от дома дорожке. Однажды она обернулась и помахала рукой. Оставшаяся в двери Эстер Андерсон приветливо помахала ей вслед.
— А я уже было подумала, что все это каким-то образом связано с ней или же что ей что-то известно, — сказала себе мисс Марпл. — Похоже, что я ошиблась. Нет, едва ли она каким бы то ни было образом связана с этим делом, в чем бы оно ни заключалось. О боже, похоже, что мистер Рэфьел считал меня много умнее, чем я есть на самом деле... Предположим, что он хотел, чтобы я свела концы с концами, но какие концы? И что надо мне делать теперь, хотела бы я знать?
Она покачала головой.
Нужно было как можно тщательнее все продумать. Все дело, в сущности, было возложено на ее плечи. Оставлено ей — чтобы принять, отказаться, понять, что происходит вокруг? Или чтобы не понимать ничего, но просто идти вперед и надеяться, что она все-таки получит какое-то наставление? Время от времени мисс Марпл закрывала глаза и пыталась представить себе лицо мистера Рэфьела, сидевшего в саду вест-индского отеля в своем тропическом костюме; его морщинистое сердитое лицо, редкие вспышки юмора... На самом деле она хотела знать, что именно творилось у него в голове, когда он задумывал свою схему, когда приводил ее в действие. Чего он хотел — соблазнить ее принять предложенную им схему, убедить или, даже лучше сказать, заставить? Зная мистера Рэфьела, третий вариант казался ей более вероятным. И все же приходится думать, что он хотел сделать нечто, выбрал для этой цели ее и направил по нужному пути. Зачем? Потому что вдруг вспомнил о ней? Но почему она должна была вспомниться ему?
Мисс Марпл вернулась мыслями к мистеру Рэфьелу и тем событиям, которые произошли на Сент-Оноре. Быть может, проблема, вставшая перед ним в последние дни жизни, заставила его вспомнить о своем посещении Вест-Индии? И каким-то образом связана с человеком, присутствовавшим там, участвовавшим в этих событиях или являвшимся тогда сторонним наблюдателем, что и заставило его вспомнить о мисс Марпл? Было ли там какое-то связующее звено или какая-то связь? Если нет, почему он вдруг вспомнил о ней? Что, какое ее качество вообще делало ее полезной ему? Пожилая, изрядно чудаковатая, вполне ординарная личность, не слишком сильная физически, не столь бодрая духом, как бывало прежде... Какими именно персональными достоинствами она располагает, если таковые у нее дейст