– Да все так. Просто ты женат на Тери, – рассмеялся Бейн.
Терстон усмехнулся, абсолютно уверенный, что быть женатым на Тери – это привилегия.
Закончив разговор с друзьями, он вернулся в спальню в тот момент, когда его жена решительно отключила свой телефон.
– Постоянно звонят родственники и знакомые, которые видели нас по телевизору. Наши девочки тоже видели и теперь считают своих родителей героями.
Терстон улыбнулся:
– Нет, они думают, что герой – их мама. Ты оказалась единственной, кто заподозрил неладное и уловил призыв о помощи. Тери, расскажи‑ка мне об этих знаках на случай беды.
– Нужно скрестить пальцы на руке и постараться сделать так, чтобы кто‑нибудь обратил внимание на этот жест.
– Девочка так и сделала?
– Ну да. Она сидела, скрестив пальцы. А когда ты ушел в туалет, неожиданно сбросила на пол посуду со стола, чтобы привлечь к себе внимание и показать скрещенные пальцы. Но я и без этого уже догадалась, в чем дело.
Вспомнив, как он вернулся к столу и увидел, что Тери стоит лицом к лицу с похитителем, а девочка прячется за ее спиной, Терстон подумал, что, если бы сам не сбил мужчину с ног, это сделала бы она. Сейчас, после десяти лет брака, он с удивлением увидел свою жену совершенно в новом свете.
– Родители девочки научили ее, что надо делать в случае опасности, и малышка сумела подать знак. Как я уже говорила в полицейском участке, ребенок проявил себя настоящим бойцом. Уж если кто и герой в данной ситуации, так это она.
– Ну что, Тери? Теперь я более чем готов вернуться наконец домой, – сказал Терстон. – Когда мы все‑таки увидим лошадь?
Она вопросительно подняла брови:
– Какую лошадь?
– Я решил, что лошадь для Тии и есть твой сюрприз. Я прав?
Она покачала головой:
– Нет, ты не прав.
Терстон немного в задумчивости помолчал, затем спросил:
– Тогда что это за сюрприз здесь, в Далласе? Что, черт возьми, ты могла купить тут такого?!
– В Далласе – ничего.
Терстон с удивлением взглянул на нее:
– Где же тогда?
– В Террелле. Представляешь, у меня появилась неожиданная возможность выкупить свое ранчо, и я это сделала.
Терстон уставился на жену, уверенный, что ослышался.
– Ты можешь повторить то, что сказала?
Тери кивнула:
– Могу. Согласно условию преимущественного права притязания, которое я оговорила в договоре, когда продавала ранчо, новые владельцы в случае продажи должны были сначала предложить его мне. Они предложили.
– И ты выкупила ранчо? – недоверчиво спросил Терстон.
– Да.
Некоторое время он молча смотрел на жену.
– И каким же образом ты заплатила?
Тери нервно облизнула губы, и он сразу понял, что ее ответ ему не понравится, потому что знал только об одном доступном жене способе оплаты.
– Тери, каким образом ты расплатилась за ранчо? – повторил он.
– Я потратила часть наших сбережений.
– Какую же часть?
Тери слегка пожала плечами:
– Немалую.
Терстон не отводил от нее взгляда.
– Сколько, Тери?
– Не так много, как ты думаешь.
– Я спросил, сколько?
– Вспомни, что ты авансом простил меня за последнюю покупку, Терстон.
– Сколько?! – почти взревел он.
Тогда она назвала сумму, от которой Терстона бросило в жар и голова пошла кругом. Он прекрасно помнил, сколько денег было на их счете, и только что понял, сколько осталось. Терстон подумал, как долго и упорно он копил эти деньги, как тщательно оценивал целесообразность каждой покупки. Пусть у них было вполне достаточно средств, но они принадлежали им обоим, а Тери вмиг потратила бо́льшую их часть, даже не посоветовавшись с ним. А ведь эти деньги копились на будущее, на образование их дочерей, на их собственное благополучие в старости.
Он глубоко вздохнул и произнес:
– Прощение отменяется.
Тери нахмурилась:
– Ты не можешь этого сделать.
– Только что сделал, – ответил Терстон и, не сказав больше ни слова, вышел из номера.
Тери застыла на месте, услышав, как он, уходя, хлопнул дверью. Терстон был взбешен. Она, конечно, ожидала, что муж будет недоволен ее самодеятельностью, но, когда он пообещал, что авансом прощает ее за последнюю покупку, она поверила. Лошадь, которая почему‑то представилась ему в качестве сюрприза, была не столь дорогостоящей, как ранчо, но все же…
А теперь он ушел.
Обычная манера Терстона выказывать свое недовольство. Сколько раз они уже это проходили. Он моментально устанавливал дистанцию между ними, уходил на какое‑то время, чтобы успокоиться. Спустя час или около того возвращался, но еще пару дней игнорировал Тери, и уже потом начинались нравоучения. Говорил он один, не давая ей возможности вставить хоть слово. Тери же, как провинившемуся ребенку, надлежало лишь послушно внимать. Похоже, в их отношениях все вернулось к исходной точке, несмотря на пережитое и переговоренное за эти дни.
Конечно, Тери должна была посоветоваться с мужем. Но как она могла это сделать? Он был недоступен для связи в течение восьми месяцев, и неизвестно было, когда вернется, а время истекало. Ей пришлось, нет, она была вынуждена самостоятельно принять решение. Но он даже не поинтересовался, чем она руководствовалась, совершая сделку. Если бы только Терстон дал ей возможность объясниться, она с удовольствием рассказала бы ему о преимуществах владения собственным ранчо. Теперь у них было ранчо и собственный дом, но этого хотела Тери, а не Терстон. А без него ни она, ни дети жить там не будут. Она нарисовала идиллическую картинку их будущего – ранчо, Терстон, она и дочки. Свобода, простор, лошади! Счастливая семья. Брак, в котором нет места ссорам и спорам. Тери знала, что сделает все возможное, чтобы сохранить семью. Терстон и их брак всегда был для нее на первом месте.
Поднимаясь с постели, Тери уже поняла, как ей следует поступить. Она схватила свою сумочку и отыскала в ней визитную карточку Джека Поллака, который занимался продажей ее ранчо много лет назад и его выкупом совсем недавно. Больше не давая себе времени на раздумья, Тери набрала номер.
– Говорит Тери Кантор‑Макрой, мистер Поллак. Я хочу выставить свое ранчо на продажу. – Она помолчала минуту, сдерживая слезы. – Да, я уверена.
Терстон пытался остудить свой гнев, прогуливаясь в близлежащем парке. У него не укладывалось в голове, что его жена купила не бытовую технику, не новый телевизор, даже не лошадь для Тии. Она купила ранчо! И потратила на это бо́льшую часть их сбережений. О чем она, черт возьми, думала?!
А вот об этом он спросить не удосужился.
Досадуя на себя, Терстон потер ладонями лицо. Выходит, он снова повел себя как обычно, когда по возвращении домой после долгого отсутствия обнаруживал сумму на сберегательном счете меньшей, чем она была до его отъезда. Как и раньше, он даже не дал Тери возможности объяснить свой поступок.
Он буквально рухнул на парковую скамью. Как она может объяснить покупку ранчо в штате, где он никогда не жил? Хотя, с другой стороны, она выросла здесь и всегда с теплотой вспоминала свое детство и юность. Но согласится ли он после сегодняшнего происшествия переехать с семьей туда, где похищают детей, буквально вырывая их из рук родителей в людном месте?!
Чуть поостыв, Терстон не мог не признать, что подобное происходило и происходит и в других городах Соединенных Штатов. И в Вирджинии в том числе. Родители обязаны готовить детей к подобным ситуациям. Судя по всему, жена их дочерей подготовила. Они знали, какие знаки и как подавать в случае опасности. Черт, он даже не знал о таком, а Тери обо всем позаботилась.
При дальнейшем размышлении Терстон пришел к выводу, что Тери, по сути, никогда попусту не транжирила деньги. Что бы она ни сделала или ни купила, в конечном счете это всегда приносило пользу семье. Пока Терстон не представлял себе, какую пользу может принести им ранчо, но Тери определенно это знала и объяснила бы ему, дай он ей возможность высказаться.
И разве он не согласился с ней несколько дней назад, что в основе проблем, возникших за последнее время в их семье, лежат вовсе не ее решения или покупки в его отсутствие. Виновата его укоренившаяся привычка воспринимать Тери и то, что она привносит в их брак, как должное. Терстон вроде и понял это, но снова среагировал как обычно. Он поднялся и направился к отелю, решив, что на этот раз они будут справляться с проблемой по‑другому.
Но, зайдя в номер, Терстон обнаружил, что Тери там нет, а на кровати лежит записка.
«Терстон, прости, я снова все испортила. Воображая, как мы все могли бы быть счастливы на ранчо, я больше думала о себе, чем о тебе и детях, а это было несправедливо. Я уже позвонила агенту по недвижимости с просьбой снова выставить ранчо на продажу, и он заверил меня, что в течение месяца или около того сможет продать его за ту сумму, какую я заплатила за выкуп.
Возвращаюсь домой, к детям.
Тери».
Он скомкал записку, почувствовав в ее словах горечь поражения.
Итак, она ушла. Меньше чем за неделю жена ушла от него во второй раз. Ключ от арендованной машины на прикроватной тумбочке означал, что она поехала на такси. Схватив его, Терстон рванул к двери, отчаянно сожалея о случившемся и понимая, что это он, кто должен сказать «прости».
Тери листала журнал, приготовившись к длительному ожиданию своего рейса. Она предпочла находиться здесь, а не в номере, где Терстон демонстративно молчал бы, ибо сказать больше было нечего. Она надеялась, что оставленная записка все ему объяснит.
Время текло очень медленно. Тери читала заинтересовавшую ее статью и не обратила внимания на человека, скользнувшего в кресло рядом с ней, пока тот не произнес:
– Тебе не надоело убегать от меня, детка?
Она резко вскинула голову и посмотрела на Терстона.
– Зачем ты приехал?
Он пожал плечами:
– Моя жена здесь, а всякий раз, когда я возвращаюсь домой, я хочу быть рядом с ней.