Теперь я попросила его рассказать о его жизни, о его планах. Среднюю школу он уже закончил и теперь хотел бы попытаться поступить в военно-воздушную академию им. Фрунзе в Москве, и он надеется, что через год он приедет в родное село как курсант этой академии.
Тут я посмотрела на наши часы-ходики. „Михаил, извини, пожалуйста, время уже половина первого, школа начинается в 8 часов". Он спросил, сколько у меня завтра уроков, когда я вернусь домой. „Тогда до завтра. И не думай, что ты от меня так просто избавишься", – улыбаясь, как бы в шутку сказал он. „Дерзость это, по меньшей мере", – думала я.
На следующий день, в понедельник, у меня было всего три урока, два из них с письменной работой. Обычно я проверяла тетради сразу после уроков, еще в учительской, и редко брала тетради домой. Сегодня я все тетради взяла домой, моей матери нужно было помочь при стирке. Я думала, что еще успею подготовиться к завтрашним урокам, пока он придет.
Я чуть не выронила все тетради, когда открыла дверь в комнату – Михаил сидел за столом с моей матерью! Они, видимо, не без волнения беседовали! Бог ты мой! Моя мама почти ничего не понимала по-русски, её запас слов ограничивался десятью-двадцатью словами! С сияющими глазами, порозовевшими щеками сидела она тут, заметно помолодев. Сияя от счастья, она смотрела на меня. Михаил поднялся и взял у меня тетради.
„Ты хочешь их еще все сегодня проверить?" – „Конечно, и учебные планы написать. Завтра у меня пять уроков".
Моя мать хитрила, конечно, сказав, что она завтра утром вместе с Линдой будет стирать белье, а сейчас она пойдет к Элле за молоком. Она просто-напросто хотела меня оставить с Михаилом наедине.
Тогда я настояла мне позволить за молоком сходить – после работы мне нужна прогулка. „А молодой человек?" – озабоченно поинтересовалась она (она говорила со мной по-немецки, я с ней по-русски). Михаил с удовольствием пошел со мной. Когда мы приближались к сельсовету, спросила я, видел ли он уже Галину Шкурко, она же теперь работает в сельсовете секретарем. Нет, он еще не был в сельсовете. – „Пойдем, – сказал он вдруг и остановился. – Пойдем, мы зайдем вместе и распишемся". Расписаться – это значит оформить брак. Я расхохоталась.
„Я вполне серьезно. У нас, правда, есть еще несколько дней, но мы и сейчас можем все оформить, или хотя бы подать заявление".
„Перестань, пожалуйста, об этом, не то… Или… может, ты хочешь просто посмеяться надо мной?" Мне это все хотелось обратить в шутку, или сделать вид, что я приняла это за шутку. Смеясь, я шла дальше, он следовал за мной. Шутя, смеясь, играючи – так всю дорогу. Когда мы вернулись, матери уже не было. Прежде чем я приступила к работе, я положила на стол перед Михаилом стопку газет и журналов: „Юный Пионер", „Комсомольская правда", „Пионер", „Костер", „Затейник", и др. Он читал, решал кроссворды, ребусы, загадки и различные головоломки – всё для детей и молодёжи. Он не говорил ни слова, чтобы мне не мешать при работе. Несколько раз наши взгляды встречались – он наблюдал за мной. Ну и что?.. Позже состоялся серьезный разговор. Он не хотел или не мог понять, что я, как и все российские немцы, не пользуюсь всеми правами, как остальные национальности. Тогда я не решалась дискутировать на эту тему. Я повторяла только „мне нельзя", или „тебе этого нельзя". Он встал, прошёлся туда-сюда и остановился передо мной.
„Где ты, собственно, родилась?" – „Родилась? В Мариентале родилась", – с испугом ответила я и посмотрела на него, как будто я ему доверила свою самую большую тайну. Видимо, он ожидал какого-то другого ответа.
„И где расположен этот Мариенталь?" – „Он расположен в Саратовской области на Волге и называется теперь Советское". – „Вот видишь – это в России. Ты родилась и выросла в России. Я же тебя узнал еще ребенком. Ты теперь по-русски говоришь лучше, чем я. И не немка ты вовсе, а русская". Он подвинул свой стул совсем рядом к моему и сел.
„Нет, Михаил, я немка, и мы все находимся под комендатурой". – „Но ты живешь в России, здесь, в Кучуке… В конце концов, я мог бы уволиться из армии и приземлиться где-нибудь здесь. Но, честно говоря, Кучук меня уже не привлекает, но здесь недалеко, в Алтайском крае, есть Алтайские горы с удивительно красивым озером, с горными речками – там я бы хотел поселиться. Я бы мог где-нибудь механиком работать, а ты, естественно, учительницей". – „Михаил, ты получишь образование во Фрунзенской академии, ты же это сам прекрасно знаешь". – „А если не сдам экзамены?" – „Ты обязательно сдашь экзамены".
Пришла моя мать, и разговор наш прервался. Михаил пожелал посмотреть нашу школу, когда он в ней учился, она была еще не достроена. Да, с удовольствием я покажу ему школу. Он подошёл к двери с табличкой „7 класс". „Это был и мой 7 класс". В ряду у окна он сел за последнюю парту. „И ты здесь преподаешь семиклассникам немецкий язык… Я им завидую. У нас тогда не было немецкого языка…", – сказал он задумчиво. „А где ты сидела в 7-м классе?" – „Не в этом помещении. Это же был 1943–44 учебный год, в седьмом нас было всего 12, наш класс тогда занимался в теперешней пионерской комнате. А в этой комнате был тогда военный кабинет, и он не отапливался".
„Теперь пойдем в тогдашний твой пятый класс. Ты еще сердишься на меня за фотографию?" – „Когда я её получу назад?" – „Оставь её… У моей матери она будет в полной сохранности".
Когда мы вышли из классной комнаты, мы услышали голоса. Михаил навострил уши. „Из учительской. Вторая смена недавно закончилась. Некоторые учителя проверяют еще тетради", – пояснила я. Дверь в учительской открылась, и Екатерина Михайловна, учительница начальных классов, вышла. „Ага, – воскликнула она своим зычным голосом. – Военно-воздушная оборона интересуется школьными делами".
„Это моя бывшая школа. Когда я учился в у классе, Лидия Александровна училась в 5-м". – „Всё ясно", – сказала Екатерина Михайловна не без язвительной нотки. Собственно, она не была злым или плохим человеком. Она была лет на 5–6 старше меня. Когда-то ушла добровольно на фронт, дослужилась до офицерского звания, недолго была замужем за офицером. Потом приехала в Кучук. Она мне нравилась за открытый и, в общем-то, честный характер. Её немного крепкое телосложение и громкий голос вызывали уважение у её учеников, но и немного страха. „Ну, тогда большого удовольствия при ваших совместных воспоминаниях. До свиданья".
В четверг пришел наш директор в учительскую с телеграммой. Районный Комитет комсомола проведет трехдневный семинар для всех пионервожатых Родинского района. С пятницы в 8:00 утра по воскресенье 17:00. Участие обязательно. Пятница – это завтра. Быстро я пробежала глазами еще раз. В конце стояло вместо подписи имя ответственного за проведение семинара – П. П. Братчун. Павел! Некоторые из учителей возмущались. Три дня семинар проводить! Но директор считал это необходимым, хотя в нашей школе пионерская работа была хорошо поставлена. Итак, мне надо в Родино. С одной стороны, я радовалась возможности раньше распрощаться с Михаилом, а с другой – я тоже считала, что три дня для семинара много.
А дома у меня снова неожиданность. Михаил был один в нашей квартире. „Где моя мать?" – „У твоей сестры". – „Михаил, мне сегодня еще надо поехать в Родино на семинар до воскресенья вечером". – „О, так долго. Тогда я тоже с тобой поеду". – „Что-о-о?" – „Я с тобой. Мой двоюродный брат Гриша живёт в Родино, у него я обязательно должен побывать, а его отец, мой дядя, сейчас живет в селе Зелёный Луг, его мне тоже надо навестить". Теперь я хотела бы, чтобы вообще не было этого семинара. „Но мне надо некоторое время, чтобы подготовиться". – „Естественно. Я сейчас уйду, а потом зайду за тобой. Так между 18:00 и 19:00. Пойдет?" – „Хорошо".
Моя мать пришла, когда я уже была готова к отходу. Она обрадовалась, что Михаил со мной пойдет.
„Дитя мое, – сказала она, – конечно, я бы желала, чтоб ты вышла замуж за немецкого парня, но где они – немцы? А вот Михаил, если бы ты вышла за него замуж, это было бы твое большое счастье". – „Мама, я никогда не выйду за Михаила замуж". – „Почему нет? Он тебя любит".
„Но он военнослужащий, ему никогда не разрешили бы на мне жениться, даже если бы я очень этого хотела. А я и не хочу. Оставим мы это, мама". – „Тебе скоро 21, я беспокоюсь о тебе". – „Не беспокойся, мама. Элла вышла замуж, когда ей было 23, так что у меня еще есть время".
„Да, но она с Адольфом была уже три года помолвлена". Я погладила мою мать, а она вытирала слёзы.
На попутной машине мы приехали в Родино. В начале восьмого грузовик остановился у столовой, называемой тогда „чайная". Там висела афиша, извещавшая, что сегодня в клубе демонстрируется фильм, по-моему, это было „Сказание о земле Сибирской". Начало в 20:00. „Ты видела этот фильм?" – спросил Михаил. „Нет". – „Тогда пойдем в кино". – „А твой кузен?" – „Потом". Но сначала мы зашли к Саше. Я спросила, можно ли мне у неё переночевать и оставила у неё свою сумку.
Издалека я увидела на веранде клуба Павла. Он меня тоже увидел, поднял руку и сбежал по ступеням вниз.
В полном замешательстве я их представила друг другу. Павел в недоумении смотрел на меня, улыбка исчезла с его лица. Торопливо он извинился, что ему еще надо что-то сделать, и ушел. Мне хотелось за ним побежать… но я осталась. Считала, что так будет правильно. И с Михаилом пошла в кино. Потом мы прощались у двери Сашиного дома. На следующий день он собирался пойти к дяде в Зеленый Луг, что в десяти км от Родино, а по возвращении он хотел бы здесь со мной встретиться.
„Нет, Михаил, не делай этого, иди сразу в Кучук. Пожалуйста". – „А когда ты придешь?" – „В воскресенье вечером, если мне удастся поймать транспорт". – „А если нет?" – „Тогда я приеду или приду в понедельник утром к уроку – обязательно". – „Нет. Я буду ждать тебя в воскресенье. Я буду ждать тебя, пока не приедешь, всю ночь до утра…" – „Теперь послушай меня. Если я в 8 часов вечера не буду дома, то я уже не приеду. Тебе вообще не надо ждать меня, это не имеет смысла!" – „Ты нужна мне", – тихо сказал он и обнял меня. С легким вздохом прижалась я к нему. Моя мать, конечно, права. Когда тебе почти 21, то следовало бы уже любить и быть любимой… Но не я… И вырвалась: „Теперь иди".