На двери не было ни традиционного номера, ни таблички с фамилией жильца. Таблички на своих дверях помещают обычно люди очень тщеславные или те, в ком по-настоящему нуждаются. Стоматологи, антиквары. Или колдуны и светила разных парапсихологических наук.
Художник по металлу Алексей Алексеевич Залесский в силу своей квалификации мог быть отнесен ко второму разряду. Некоторым тщеславием он тоже страдал. Дверь Алексея Алексеевича, хоть и не имела таблички, была оформлена так причудливо, что никто из ищущих мастера Залесского в этом доме просто не мог ошибиться квартирой.
То есть сама дверь, возможно, была обычной, но на нее была насажена чугунная литая решетка. Однако Марина увидела не симметричные кружевные узоры, украшающие садовые решетки в старинных русских усадьбах. Нет, это скорее были какие-то чугунные джунгли, бешеное сплетение металлических прутьев. Болезненная изобретательность художника заставляла выискивать в этих джунглях морды каких-то чугунных чудовищ.
«Замок старой колдуньи», — подумала Марина и поежилась.
Она не ожидала от старика-реставратора такого темперамента и фантазии. А ведь пять лет назад этой решетки еще не было.
Марина поискала кнопку звонка и нашла ее в одной из глазниц ощетинившейся тупыми иглами горгульи. Вторая глазница была пустой.
Раздался хрустальной чистоты перезвон — и сейчас же стремительные шаги за дверью.
А ведь старику уже за восемьдесят, успела подумать Марина.
Раздался лязг отпираемых замков, а затем дверь неожиданно легко и беззвучно распахнулась. Появившийся за ней Алексей Алексеевич Залесский улыбнулся широкой, полной здоровых и крепких зубов, улыбкой.
— Нас посетила Марина Белецкая, — торжественно произнес он и плавно, будто в танце, скользнул вбок, пропуская Марину в квартиру. — Будьте добры, проходите, деточка.
— Здравствуйте, Алексей Алексеевич, — сказала Марина и вошла.
— Что же на этот раз? — улыбаясь, как постаревший Петрушка, спросил Залесский.
Жестом он направил Марину в одну из звенящих, тикающих, наполненных металлическими изделиями комнат.
— Я, знаете ли, сделал себе наконец очки, — похвастался он, догоняя Марину.
— Да?… — растерянно пробормотала она, обескураженная бодростью восьмидесятилетнего старика.
— А взгляните, — старик запустил узкую морщинистую ладонь со следами давних ожогов в карман рабочего коричневого фартука, такого же подпаленного. Оттуда он извлек очки в металлической оправе. Вместо стекол в очках была частая решетка.
Марина повертела очки в руках, все еще не решаясь приступить к своим расспросам.
— Дифракция, — пояснил старик. — Вы в школе изучали, не так ли, деточка?
Марина рассеянно кивала, а старик как будто давал ей время освоиться.
— Я вижу в этих очках все. — И старик водрузил очки на длинный нос, спрятав пронзительно голубые улыбающиеся глаза, обрамленные морщинами.
Догадавшись, что выглядит очень уж странно, Залесский снял очки, спрятал их в карман фартука и снова улыбнулся.
«Старик будет улыбаться после любого количества инсультов», — некстати подумала Марина.
Не так уж хорошо она знала Залесского, чтобы не ожидать от него каких-нибудь пугающих сюрпризов. Если Гоша имел с ним общие интересы, то как далеко эти интересы простирались за рамки закона?
Марина слышала от отца разные забавные полукриминальные истории о Залесском.
Он брался за работу, если она была ему интересна, и обладал фантастической работоспособностью и бесстрашием. Однажды он взялся выполнить копию серебряного яйца Фаберже для какого-то контрабандиста-толстосума. Копия была великолепна и не отличалась от оригинала ничем, кроме клейма. Только пара его друзей знает, что Залесский сделал две копии и обе отдал заказчику, а оригинал вернул в Оружейную палату. Он наотрез оказался называть милиции имя заказчика.
Залесский тем временем скрылся в кухне, зазвенел там фарфором и серебром и вернулся с двумя большими чашками. Комната наполнилась ароматами жасмина, южно-китайского чая и еще чего-то восхитительного.
Марина пила свежий, крепко заваренный чай, сидя в мягком кресле с высокой спинкой. Она сразу же вспомнила этот китайский чай с привкусом жасмина, и антикварное кресло, и легкий приятный запах канифоли. И свою беззаботную юность, когда самой серьезной проблемой был лопнувший браслет на часиках.
Напротив нее, сидя в таком же кресле, прихлебывал чай Залесский.
Можно было предположить, что у Залесского натянутые отношения с блюстителями закона. Но неужели старик так же далеко зашел, как и Гоша?
— Так что у вас за важное дело, деточка? — спросил старик слабым голосом, будто горячий чай подействовал на него как снотворное.
Он и выглядел очень ослабевшим с момента их последней встречи, теперь Марина заметила это. Лампа под зеленым абажуром освещала его дряхлую фигуру и морщинистое лицо. Но Марина видела, как еще тверды его руки, как уверенно он держит чашку с чаем.
Старики в его возрасте не пускаются в сомнительные авантюры и скорее всего не врут.
Марина не знала, с чего начать, и потому спросила без всяких вступлений, что его связывает с Игорем Всеволодовичем.
— А вы знакомы с этим молодым человеком? — удивился Залесский.
— Это мой институтский преподаватель, — уклончиво ответила Марина.
Старик хитро улыбнулся.
— Преподаватель, и только? Хотите узнать, для кого он заказывает такие симпатичные подарки?
— Алексей Алексеевич! — вскипела Марина. — Я ничего не знаю о подарках.
Довольный собой и своей отчасти верной догадкой, старик вернулся к предмету Марининого интереса.
— Я действительно делал для него одну очень интересную копию. Правда, она оказалась лучше оригинала. Я сохранил пропорции, но деталям уделил больше внимания, чем автор оригинала. Ведь Игорь Всеволодович и не настаивал на полном сходстве.
Марина испытала разочарование и облегчение одновременно. Значит, телефон Залесского в ящике письменного стола у Гоши — просто случайность и старик ни при чем.
— Он остался очень доволен, — продолжал Залесский. Это такая оригинальная позолоченная шкатулка. Крышка — в виде чернильницы с пером.
Марина прислушалась.
— Чернильница? На подставке в виде книги?
— Верно, — кивнул Залесский. — У меня есть фотография этой работы. Я веду каталог, делаю снимки и описания всего, что реставрирую или копирую.
Старик поднялся с кресла и на время скрылся в другой комнате. Он вернулся с большим альбомом в руках и нашел для Марины нужную страницу.
— Вот эта шкатулка. Подставка-книга отвинчивается, в ней можно хранить письма от возлюбленных и разные дорогие сердцу мелочи.
Вцепившись руками в альбом, Марина разглядывала столь знакомый ей приз «Золотое перо». А старик, не обращая внимания на ее замешательство, продолжал нахваливать свою работу.
— Когда-нибудь, — говорил он, — этот каталог будет стоить дороже, чем любое из изделий, зафиксированных в нем. Здесь описаны все мои приемы, которыми не владеет никто в мире. Хотите еще чаю?
Но Марина, сославшись на позднее время и поблагодарив старика, распрощалась с ним и пошла к двери. Ее потрясла новость, что между убийством Гоши и «Золотым пером» есть какая-то загадочная связь.
В дверях Залесский огорошил ее.
— Знаете, деточка, вы ведь не первая, кто расспрашивает меня об этой копии.
Марина удивленно обернулась.
— Не первая?
Старик был доволен произведенным эффектом и, посмеиваясь, потирал ладони.
— Так, может быть, еще чаю?
— А кто был первым? — Марина стояла в дверном проеме, не двигаясь с места.
— Описать его не сложно. Ярко-рыжие волосы, белый костюм и повадки дворового хулигана. Он не понравился мне, поэтому я не стал угощать его чаем.
— И ничего не рассказывали ему? Но как этот рыжий вас нашел?
— Марина, я ведь даже у вас не спросил, что стоит за вашим интересом к моей работе.
И Залесский галантно поклонился, давая понять, что аудиенция закончена.
Очередной, полный неожиданностей день подходил к концу. Но неожиданности еще не закончились.
Двери лифта открылись, и Марина вышла. На лестничной площадке было темно. У ее двери кто-то стоял и жал на кнопку звонка.
Не успела Марина испугаться, как на нее с объятиями и радостными воплями набросилась Юлька.
— Я тебе целый день звоню и бросаю трубку. Ненавижу разговаривать с автоответчиками. Наконец не выдержала и приехала.
— Юлька, я так рада. Но давай зайдем, и ты расскажешь, где пропадала. Ты сегодня приехала?
Марина открыла дверь, и они сразу прошли в кухню.
Марина поставила чайник, а Юля начала по очереди извлекать из пакета бутылку любимого Марининого ликера «Кирш», конфеты, яблоки, апельсины.
— Пропадала я в прекрасном городе Хельсинки. И не просто пропадала, а налаживала деловые связи. Сергей нашел в Финляндии партнеров, и мы теперь открываем в Москве загородный теннисный клуб. Вернее, под Москвой. Так что давай выпьем за русско-финскую дружбу и наше с Сережей процветание. Ура! — Юлька потянулась к Марине с наполненным бокалом.
Марина отхлебнула немного пахнущего черешнями ликера и улыбнулась Юле.
— Ты хочешь сказать, что счастлива?
— Именно, — подхватила Юлька.
— Как же тебе это удалось?
— Впервые в жизни я совершила правильный поступок. Влюбилась по уши в Сергея и не долго думая выскочила за него замуж.
— Что же Сергей такого сделал, чтобы сосредоточить на своей персоне твое рассеянное внимание? Я же помню, как он, смущенный и мокрый, спустился вниз по лестнице и ушел. Ты в тот вечер последний раз была у меня в гостях.
— Очень просто, — взялась объяснять Юлька. — Он никуда не ушел, а ждал меня во дворе. Стоило мне очутиться в обществе одного-единственного мужчины, как я поняла, что он лучше всех остальных.
«Судьба берегла тебя для этого единственного мужчины,» — подумала Марина, а вслух сказала:
— Выглядишь прекрасно. Как будто год провела на морских курортах.