— Это хорошо, — удовлетворенный работой своих подчиненных, кивнул начальник «убойного» отдела. — Значит так… снимите с него наручники.
— А кто он вообще такой? — Страхов освободил запястья пленника от стальных браслетов.
— А это наш новый стажер. Младший лейтенант Трофим Мышкин. Прошу так сказать, любить и жаловать…
— Да что ж это такое?! — возмутился Витя Лобов. — Петрович, у нас тут что — зоомагазин какой, что ли? Полгода назад стажер был, так тот — Птичкин. А теперь вот… Мышкина прислали на нашу голову! Это ж сколько можно?
— Ну… — вздохнул Молодец. — Начальство есть начальство. Ему видней.
— И надолго он к нам?
Молодец посмотрел на стажера, затем обвел взглядом сизые, налитые с перепою хмурые физиономии оперов и философски изрек:
— Время покажет. А пока займите его чем-нибудь. Пусть втягивается.
— Куда? — не понял Страхов.
— В работу, в работу! Куда еще?
— А-а… в этом смысле, — Страхов бросил на младшего лейтенанта не обещающий ничего хорошего взгляд. — Это можно. Это мы запросто.
— Ну и все, — подвел итог беседе Молодец. — Все свободны.
— Петрович, — буркнул Моргулис. — У меня тут пара слов.
— Кроме Моргулиса.
Прежде чем выйти из кабинета начальника, Лобов сунул ему под стол белую полиэтиленовую канистру.
— В конце дня, — понимающе кивнул начальник «убойщиков».
В коридоре Лобов и Страхов наткнулись на спешащего в кабинет к Молодцу подполковника Дубова.
— Чем заняты? — с ходу огорошил оперов неожиданным вопросом Дубов.
— Да вот… — замялся не нашедшийся вот так сразу что ответить Лобов.
— Вот и хорошо, — не дослушал его начальник РУВД. — Значит, так… там внизу, у Висюльцева в дежурной части, возьмете адрес — и немедленно туда. Быстрым соколом!
— А что такое, Николай Потапыч? Труп? — поинтересовался деталями поставленной задачи Страхов.
— Пока нет. Но может быть, очень много. А что у тебя с головой? — Дубов взглянул на Страхова и подозрительно принюхался.
— Так работаем же, — потрогал тот лиловую шишку на лбу. — Чай не в бирюльки здесь играем…
Конечно же, подполковник Дубов знал, что его подчиненные… как бы это помягче сказать… короче, «выпивают». Причем непосредственно при исполнении своих служебных обязанностей. И постоянно пытался хоть кого-нибудь в этом деле уличить, чтобы учинить показательный разнос в воспитательных целях.
Но поскольку он и сам в своем кабинете все время потихоньку прикладывался к стакану, то… запаха не чувствовал. А как еще отличить пьяного милиционера от трезвого? Только по запаху. Иначе никак.
Застукал ты иной раз подчиненного спящим на столе. Растолкал. Спрашиваешь: «Это что такое происходит?!» А тот стоит на подгибающихся ногах и, еле ворочая языком, что-то такое неразборчивое лепечет.
Обращаешься за разъяснениями к находящимся в том же кабинете его товарищам по розыскной работе. А те: «Устал Витя, работы-то по горло. Да мы и сами уже прямо с ног валимся».
Смотришь — и правда, людей просто шатает от усталости. А распивать вроде никто и не распивает. Да и закуски на столе нет.
Так и не удавалось подполковнику устроить кому-нибудь показательную выволочку. Никак никого он пьяным застукать не мог. Хоть подозрения в его голове и роились…
— Висюльцев вам все объяснит, — Дубов взялся за ручку двери кабинета Молодца. — Ему на пульт сигнал поступил. И быстро, быстро! Пока до беды не дошло.
Спустившись вниз, на первый этаж, опера направились к дежурной части.
— Ну? Чего там такое? — спросил Висюльцева Лобов.
— Так это… — тот незаметно катнул ногой подальше под стол опустевшую бутылку из-под розового вермута. — Сигнал поступил. Террорист на нашей земле, оказывается, завелся. Супербомбу какую-то… то ли изобретает, то ли собирает уже.
— А мы при чем? По части террора… это «соседи»[48] у нас. Вот им пусть и сигнализируют. Он же ее пока не взорвал? И никого не убил. Вот если бы убийство случилось, тут к нам. А так…
— Когда взорвет, поздно будет. Если он эту бомбу где-нибудь шарахнет, а начальство потом узнает, что злодейство на нашей земле готовилось… Потапыч говорит, по головке нас не погладят.
— А откуда вообще известно, что он ее взорвать задумал? — без особой надежды в голосе все пытался отбазариться от боевого задания Витя Лобов. — И от кого сигнал поступил?
— А для чего, по-твоему, люди бомбы собирают? — удивился такому его вопросу Висюльцев.
— Ну, я не знаю, — Витя почесал в затылке. — Мало ли…
— А сигнал поступил от доброжелательных граждан. Имени они своего не назвали, очевидно, опасаются расправы. Вот и выходит, что дело серьезное. И отреагировать мы обязаны. И вообще, чего вы от меня лично хотите-то?!
— Ладно, — смирился с очередным подарком злой судьбы Страхов. — Давай адрес.
— Тем более что это рядом совсем, — раскрыл регистрационный журнал Висюльцев. — Пару кварталов отсюда. Пять минут пешком.
— А машина нам разве не положена? — встрял в разговор Трофим Мышкин.
— Это кто такой? — посмотрев на него, Висюльцев перевел изумленный взгляд на Лобова.
— Стажер новый, — вздохнул тот. — Втягивается понемножку.
— Куда? — не понял начальник дежурной части.
— В работу. Куда еще?
— А-а… — Висюльцев еще раз, но уже оценивающе взглянул на стажера. — Ну тогда ладно.
Глава 5СМЕРТЬ НАСТУПИЛА В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРЕКРАЩЕНИЯ ЖИЗНИ
— Ну так чего там у тебя? — взглянул Молодец на Моргулиса, после того как подполковник Дубов покинул его кабинет.
— Да хмырь этот, Плоскопятов… Божится, что не было никакой мокрухи. И, вроде, все у него складно получается. Криминалиста надо бы. Куда ж наш Мудрик подевался?
— Потапыч говорит, что никуда его не командировал.
— А его уже вторые сутки нигде нету? Может, случилось чего?
— А чего этот твой… как его… Плоскопятов? Чего он там тебе такое лепит?
— Он, Петрович, чего говорит…
Если изложить историю, рассказанную задержанным Сидором Плоскопятовым старшему лейтенанту Моргулису вкратце (избавив ее от причитаний, междометий и жаргонных оборотов), то в двух словах она будет выглядеть следующим образом.
Вчерашним днем — ближе уже к вечеру — выпивал он с товарищами на лавочке возле помойки. И прибилась к ним бродячая собака. Тощая и чернявая, ну точь-в-точь — вылитая его нынешняя сожительница Клавка. Они еще посмеялись по этому поводу.
— Может, она и портвейн, как твоя Клавка, хлебает? — пошутил кто-то из приятелей.
Сидор окунул кусок хлеба в портвейн и протянул псине. Та с жадностью съела. Трофим плеснул портвейна в сложенную лодочкой ладонь. Та вылакала и благодарно лизнула руку.
Мужики чуть с лавки не попадали от смеха.
— Ну вылитая Клавка!
Когда портвейн допили, все потянулись в разные стороны.
Сидор пошел домой. Собака потянулась было за ним, но, оробев, остановилась. И в глаза смотрит. Ну что тут будешь делать?
— Ладно, — сказал Сидор. — Пошли, Клавка.
Так вместе они в дом Плоскопятова и пришли, где Сидор не раздеваясь завалился спать.
Через пару часов в квартиру с бутылкой портвейна завалилась пьяная сожительница. Увидев собаку, она растолкала Сидора и закатила ему визгливый скандал. А уж узнав, какое имя они с дружками псине придумали… тут уж и вообще. Короче, незалюбила она животину. С первого взгляда. Ну, ничего не поделаешь — квартира-то Сидора, он в ней хозяин. Пришлось смириться. Тем более что ему с двумя Клавками в доме еще и забавнее. Одну кликнешь, а придет другая — это ж смехота! Он это пытался сожительнице своей втолковать, но та озлобилась, хлопнула стакан и угрюмо спать пошла. Сидор отхлебнул чуток из горлышка, оставил недопитые полбутылки на столе в кухне и тоже лег.
А ночью проснулся от криков и грохота. Что такое?!
А это, оказывается, Клавка (сожительница) среди ночи по малой нужде встала и услышала на кухне какое-то чавканье. Она свет включила и видит — эта самая любезная Сидору Клавка (псина) бутылку с остатками портвейна — на утро припасенного — со стола на пол опрокинула, все вино из нее тем самым вылила и… лакает, сука!
Ну!.. Схватила Клавдия с плиты чугунную сковороду и — точно так же, как, гоняя иной раз по квартире Трофима, лупила его ею по башке, — перевернув стол, загнала собаку в угол и саданула этой сковородкой по голове. Но Сидору-то что, у него череп крепкий. Что ему сделается? Только гудение в мозгах и всего делов. А собака возьми и испусти дух.
Вот такую картину и застал на кухне проснувшийся Сидор.
Сильно он осерчал. Убить бессловесную тварь? И за что, спрашивается? За пару стаканов портвейна?! Он сожительницу свою даже бить не стал, настолько расстроился. Молча указал на дверь и все.
Та собрала все пустые бутылки и ушла в ночь. Навсегда.
Повздыхал, повздыхал Сидор, но… не пропадать же добру? Он взял да и разделал собачачьи останки. Шкуру, там, и… разное такое прочее сложил в мешок и на помойку снес. А уж то, что мяса осталось, — завернул в пакет и понес в соседний дом, где, как он знал, проживал частный предприниматель Шпынько, владеющий собственной торговой точкой, через которую реализовывал всевозможные мясопродукты.
Разбуженный в ранний час Шпынько мясо осмотрел, понюхал и сказал:
— Не. Уж больно тощевата собачатина.
— Барашек это, — пытался было пропихнуть свою версию Сидор. — Сеструха из деревни привезла. Вчера вечером.
— Ты лучше эту собачатину, — не обращая внимания на его слова, присоветовал Шпынько, — корейцам снеси. Они рады будут. У них тут цех поблизости.
И объяснил Сидору, как найти корейцев.
Вот уже там, у корейцев, Сидор Плоскопятов мясо на водку и обменял. Затем вернулся домой, выпил стакан и наконец-то улегся спать. И проспал до того самого момента, когда был разбужен старшим лейтенантом Моргулисом.