В этот момент вероятный Спектр лениво оглянулся. Гримодан застыл, замер, вцепившись в бинокль. Это движение… Мошенник его узнал. Он сам так умел: одним долгим взглядом охватить всю окрестность, оценить как возможных шпиков всех, кто попался на глаза и запомнит их для того, чтобы потом определить — не попадались ли эти же «случайные прохожие» на глаза еще раз, в совершенно другом месте. И, хотя он, Гримодан, находился не на улице, а в квартире, за прозрачной кисейной занавеской, но дернись он, чтобы убрать бинокль или как-то иначе отреагируй на взгляд — и этот любовник телефонистки его бы заметил.
Он бы, Гримодан, точно заметил.
«Неужели Хитрый Санлар брал и других учеников?»
— Как он выглядит? — Кристина жаждала узнать внешность своего преследователя. Как говорит наука психология — и сценаристы фильмов ужасов — неизвестность всегда пугает больше. И не то, чтобы она его боялась…
— Среднего роста.
Кристина подождала продолжения, но его не последовало:
— И всё?
— Ну да. Он наверняка изменил внешность, поэтому его описание нам ничего не даст. А рост и цвет глаз — единственное, что нельзя изменить…
— Контактные линзы, — невольно вырвалось у Кристины, но она тут же прикусила язык. Откуда тут контактные линзы?
Как оказалось — были.
— Изобретение доктора Монье? При чем здесь они? Нет, если их долго носить, они, конечно, изменят цвет глаз. На ярко-красный. Долгое ношение кусочков стекла на роговице на пользу никому не идет…
— Так их же можно сделать из цветного стекла.
Гримодан замер. Его глаза остекленели, как будто он нацепил те самые контактные линзы. Знаменитый вор явно что-то просчитывал.
— Это же… великолепно… Можно… ага… а потом… И никто не поймет… не узнает… не опознает…
— Может, вернетесь к нам?
— Да-да, я здесь, — Гримодан с трудом оторвался от мечтаний, в которых он, в образе зеленоглазого красавца обводит вокруг пальца графиню или герцогиню и скрывается с ее драгоценностями, уже в облике черноглазого слуги.
— Наши дальнейшие действия?
Ответу на вопрос помешало явление здоровенного черного кота. Который с бесцеремонностью, свойственной этим животным, запрыгнул на стол — тот качнулся и скрипнул — и улегся, свернувшись калачиком и нимало не сомневаясь, что ему здесь самое место.
— Это еще откуда? — Гримодан спихнул недовольно мявкнувшего кота.
— Соседский. Пришел к нам в гости.
— Ага… Что вы спросили?
— Наши дальнейшие действия?
— Я готовлю ловушку, вы сидите в квартире и ждете.
— Неверно. Вы готовите ловушку, а мы с Мюрелло сегодня ночью наносим визит вежливости одному человеку.
— Вам нельзя выходить. Слишком заметная пара.
— Вот и посоветуй, как нас замаскировать. Кто здесь лучший в мире специалист по перевоплощениям?
Изменить внешность человека можно пятью способами.
Первый, самый простой, он же, в классификации безымянного учителя Гримодана — вернее, имя у него было, но Кристине он его не назвал — «Отражение». Поменять свои характерные черты на противоположные. Черные волосы покрасить в светлые, светлые — в черные, бородатому — побриться, бритому — приклеить бороду, смуглую кожу обработать перекисью водорода, бледную — настойкой йода… Замечательный способ, применение которого осложнено тем, что можно получить слишком уж бросающуюся в глаза внешность, а человеку, который скрывается, не стоит обращать на себя внимание.
Второй, чуть сложнее — «Обесцвечивание». Устранение тех черт внешности, которые можно назвать особыми приметами, приведение внешности к этакой бесцветной серости, получение типичной неприметной внешности шпиона, лазутчика, вора… Хорош в тех случаях, когда нужно незаметно куда-то проникнуть или проследить за кем-то. Лишен недостатков первого, но для некоторых людей отсутствие примет — уже примета, обращающая на себя внимание.
Третий — «Засвечивание». Прямая противоположность второго — введение в черты внешности настолько яркой, бросающейся в глаза детали, что все остальное останется незамеченным. Используется в тех случаях, когда, например, на тебя в любом случае обратят внимание, но нужно, чтобы никто не смог тебя описать впоследствии. Приклей перед ограбление банка на нос огромную бородавку — и только эту бородавку все и запомнят.
Четвертый — «Узнавание». Как сказал Гримодан, его самый любимый. Создание гримом, одеждой и манерой поведения такого образа, чтобы при взгляде на тебя в мозгу автоматически создавался узнаваемый типаж. На тебя не обратят внимание и, в случае чего, только этот типаж и будет запомнен. «Кто это был? Какой-то извозчик/разносчик/официант… Как он выглядел? Ну, знаете… как извозчик/разносчик/официант…».
И, наконец, пятый — «Перевоплощение». Самый сложный, потому что при его применении нужно изобразить реально существующего человека. Рекомендуется к применению в тех случаях, когда вы будете общаться с людьми, мало знакомыми с «донором внешности» или же вовсе с ним незнакомыми, и в любом случае — желательно подобрать человека с очень характерной внешностью и манерой поведения.
К Кристине и Мюрелло Гримодан решил применить комбинацию третьего и четвертого методов. Сделать из Кристины служанку — они постоянно ходят по улицам, в любое время суток, выполняя поручение хозяйки и никто не удивится, увидев одну из сотен — а из Мюрелло — бросающегося в глаза типа, которого, после устранения нескольких ярких примет, никто не узнает и попутно он будет отвлекать внимание от незаметной служанки, которая семенит в нескольких шагах перед ним.
— В кого же тебя превратить… — задумчиво постучал по зубам кончиком гримировальной кисточки Гримодан, задумчиво рассматривая своего брата.
На стол перед ним в очередной раз покусился соседский котяра.
Кристина посмотрела на черного кота… На широкоплечего и мрачного Мюрелло… На сухощавого Гримодана… И хихикнула:
— Есть одна идея.
— Добрый вечер.
Директор Столичного музея, господин Раби, мог бы поспорить с этим утверждением. Вечер, когда у самой двери в твою собственную квартиру тебе преграждает путь рыжеволосый верзила с торчащим изо рта желтым клыком и бельмом на глазу, не очень похож на добрый.
Директор музея испуганно оглянулся. Как назло, на лестничной клетке никого не было, в силу вечернего, почти ночного, времени. Очень хотелось закричать «Помогите!», но еще больше не хотелось глупо выглядеть при этом.
С верхнего этажа по лестнице спустилась какая-то служанка. У которой, вообще-то, не было причин появляться на парадной лестнице — служанки пользуются черной — но…
Додумать свою мысль директор не успел. «Служанка» подняла голову, из-под полей шляпки сверкнули знакомые глаза…
— Госпожа Эллинэ⁈
Глава 29
— Добрый вечер, — вежливо кивнула Кармин. Тем временем, жуткий уродливый громила невежливо вытащил у директора музея ключи из кармана и, лязгнув замков, втолкнул его внутрь темного помещения. Следом шагнула госпожа Эллинэ.
Дверь захлопнулась.
Щелкнули и с шипением разгорелись газовые светильнике на стене.
Кристина оглядела квартиру директора.
Типичное «гнездо холостяка», в котором убирается только служанка, имеющая строгое указание только вытирать пыль и мыть полы. Ну, может, еще складывать одежду в шкаф и мыть посуду. И ни в коем случае не трогать вещи! Даже если кажется, что они валяются не на месте! Они на месте! Просто именно там, где они валяются — им самое место.
В студенческом общежитии, в котором в молодости жила Кристина, такой подход назывался «упорядоченный бардак». Все валяется, но ты точно знаешь — где. А то, что вилки лежат под подушкой, а сковорода висит на двери — какая разница?
Примерно так выглядело и обиталище директора Раби, в которое они втолкнули его вместе с телохранителем, загримированным под Азазелло. Когда выбирали облик, эта мысль показалась Кристине забавной.
На столе лежала черная, свирепо обгрызенная курительная трубка, прямо в суповой тарелке. Впрочем, судя по виду, супа тарелка не видала никогда. Слева стояла бутылка с кораблем внутри. Только корабль, против обыкновения, был пароходом, а так как бутылка стояла на донышке, то он был устремлен вертикально вверх, как безумный стимпанковый космический корабль. Справа громоздилась кипа бумаг разной степени желтизны и растрепанности, придавленная черепом неизвестного, но, похоже, малосимпатичного существа. Если судить по пасти, полной острых треугольных зубов. Рядом с бумагами лежало что-то, на непрофессиональный взгляд девушки, смахивающее на полуразобранный карбюратор. Еще там была книга, из которой в качестве закладки торчала полоска стекла.
На полу чья-то вытертая шкура, на которой еще просматривались черно-белый полоски. На одной стене висели фотографии, на другой — костяной гарпун, костяное копье и короткий позеленевший меч.
— Садитесь, господин директор, возможно разговор будет долгим, — Кристина уселась в единственное кресло в комнате.
Директор музея осторожно присел, как на табуретку, на перевернутую гильзу от 450-миллиметрового берегового орудия (правда, Кристина этого не знала и приняла гильзу за медное ведро).
— П-прошу прощения, но… о чем? И п-почему… почему так поздно?
— У меня есть на это причины… Доктор, расслабьтесь!
Доктор подпрыгнул и напрягся еще больше.
— Я не собираюсь ни в чем вас обвинять. Тем более — в нападении на ваш музей липанов во время моего присутствия там… Кстати, они нанесли большой ущерб?
— Н-нет… Нет, — получив четкий и конкретный вопрос доктор смог взять себя в руки. Ну пришла к нему ночью одна из самых богатых женщин страны, ну задает непонятные вопросы… Ну и что? У богатых свои причуды, — Я обратился к ним с просьбой и, возможно, сумел достучаться до их рассудка… Экспонаты не пострадали, разве что были разбиты несколько витрин и нарисован краской какой-то символ на стене. Ну и прожжена термитом защитная дверь, но ее уже заменили… Знаете, это было ужасно, я очень боялся, они ходили вокруг меня повсюду, я так боялся, а потом…