— Ну почему же? Получится. Только с большим количеством жертв, которые можно минимизировать. А раз можно — значит, нужно. Кстати, вы не боитесь мне все это рассказывать? «Красный газ» — одна из самых охраняемых тайн металлистов.
— Вы же обещали отпустить меня живой? Неужели слово металлиста ничего не стоит?
— А вы помните единственную богиню революционеров?
— Уже поздно, я уже проболталась.
Меркур помолчал. Кристина тоже, почему-то совершенно не чувствуя страха. А ведь во имя революционной целесообразности товарищ Меркур действительно может оставить ее здесь, в катакомбах, с парой пуль в организме. И найдут ее только археологи лет через двести. Или бомжи.
— Льен! Я узнал, что хотел, мне надо быть в другом месте. Отведи госпожу к ее телохранителю, а потом выведи в Светлые кварталы. И, Льен — ты головой отвечаешь, чтобы она добралась живой и здоровой.
— Зачем мы здесь?
Молчаливый липан после расставания с Меркуром провел Кристину по темно-серым подземным коридорам, которые должны были вывести их к Мюрелло, томящемуся в каком-то закутке. А вместо этого они вышли в цех завода.
Длинное, как кишка, помещение с высокими потолками и огромными пыльными окнами. Вдоль всего помещения, исчезая вдали — ряды станков, грохочущих, жужжащих, визжащих. От каждого станка вверх, к потолку, тянутся приводные ремни, превращая цех в жутковатое подобие механических джунглей с находящимися в бесконечном движении лианами.
И люди.
Их неожиданно много, возле каждого станка стоит человек, в черной рабочей одежде, в кепке, в одежде, превращающей всех рабочих в неразличимо-одинаковых двойников, как будто их выпустили одной партией на каком-то другом заводе.
— Здесь мы перейдем на другую ветку катакомб. Проход к вашему дружку жандармы завалили взрывом, придется через оружейный завод Эллинэ переходить.
Они быстро шагали вдоль прохода, мимо станков, мимо череды одинаковых черных согбенных спин, и Кристине все больше и больше казалось, что этих людей какой-то жуткий волшебник превратил в живые придатки к машинам. Ни один из людей не обращал на них никакого внимания, каждый продолжал свою работу, только руки мелькали быстрыми, механическими движениями. Вот один из рабочих быстро забросил в рот белый шарик стимулятора-«гороха». Резкое, дерганое движение, как будто сработал манипулятор робота.
Люди, переставшие быть людьми во славу чужой прибыли.
Хотелось плакать. От страха.
Кристина держалась. Пока они шли по бесконечному цеху. Пока опять спустились в темноту катакомб. Когда нашли Мюрелло, злого, как рой угольных пчел, и такого же черного от подземной пыли. Пока прошли очередными длинными подземными переходами, которые протянулись под рекой. Пока вышли на свет из подвала какого-то крохотного магазинчика.
Расплакалась она только здесь, на плече Мюрелло, в узком переулке, между темных кирпичных стен.
Глава 50
Кристина была спокойна и сосредоточена. Чему немало поспособствовали ванна, чистая одежда, ужин и несколько пилюль. И совершенно не способствовала сложившаяся ситуация, как со Спектром, так и с поисками неуловимого доктора, будь он трижды проклят.
Она забросила в рот очередную пилюлю и подытожила, отогнав непрошенный образ комиссара Жибера:
— Мы в… тупике.
Живым воплощением тупика являлось место, в котором она находилась: очередная конспиративная дешевая квартира, в котором она, между прочим — наследница миллионов, вынуждена, несмотря на все вышеупомянутые миллионы, скрываться от какого-то убийцы. Ладно, пусть не какого-то, ладно, пусть самого известного, в буквальном смысле — короля преступного мира (хотя преступный мир, возможно, имел свое особое мнение насчет всяких самозваных королей), но, тем не менее.
— След доктора Воркеи потерян окончательно и безвозвратно. Если уж металлисты, которым он нужен в буквальном смысле слова позарез, так и не смогли отыскать его за два года, то за оставшиеся мне дни — нечего и пытаться. Спектр в очередной раз ускользнул из хваленой ловушки, как волк из овчарни, оставив нам на память только горячий привет, два трупа и сломанный нос полковника Грама. Я ничего не упустила?
Кристина обвела взглядом свою немногочисленную армию. Мюрелло, переодевшегося в свой любимый горчичный костюм и сейчас прижимавшего к глазу свежую примочку. Кто-то умудрился оставить ему фингал, а кто и при каких обстоятельствах — Мюрелло отказывался говорить. К счастью, синяк уже почти сошел. Начальник ее охраны, Череста, который угрюмо смотрел в пол, ибо, если к провалу с доктором не имел никакого отношения, то сбежавший Спектр лично плюнул ему в кофе, фигурально, конечно, выражаясь. И, наконец, жизнерадостный и неунывающий Гримодан, еще один король преступного мира — по поводу которого тот же самый преступный мир имел еще более особое мнение — только специализирующийся на кражах и мошенничествах.
Кстати, чего это он такой довольный?
— Ну, насчет Спектра госпожа Эллинэ ошибается. Этот волк оставил нам не только все перечисленное, но и, продолжая аналогию, клочья своей шерсти на зубьях капкана.
— Клочья шерсти, хоть с аналогией, хоть без, нельзя отправить на виселицу… или в стакан… за убийство.
— Зато туда можно отправить того, к кому приведут эти самые клочья. Грим, который Спектр сбросил в кабаре, был сделан в цирке Ильфеней. Я побывал там и узнал, что тот же самый человек, который недавно купил этот грим, уже раньше заказывал большое количество грима старика.
— Удивительно, — съязвила Кристина, которая не увидела в этом сообщении никаких следов, — убийца, который меняет облики чаще, чем я… кхм… перчатки, заказал грим старика. Помимо которого он навернякаизображал юношу, пьяницу и даму приятной наружности.
— Вы не поняли, — улыбка Гримодана не только не исчезла, но даже не поблекла, — БОЛЬШОЕ количество. То есть, он очень часто изображает старика. Практически ежедневно. А зачем ему изображать старика? Чтобы подобраться к вам ближе. Есть в вашем окружении…
Части головоломки в голове Кристины сложились с вполне ощутимым щелчком:
— Дедушка Лефан.
Старик, который действительно очень часто крутился под ногами, и мог разузнать многое из того, что потом использовал Спектр. Старик, который был настолько привычный, настолько шумный и бросающийся в глаза, настолько назойливый и настырный, что практически становился невидимкой.
В голове у Кристины мелькали эпизоды, в которых участвовал Лефан. В каждом, в каждом, черт возьми, он был чертовски подозрительным!
Первое его появление — попытка отравления гекса-мекса-ядом для блондинок. Проверить, сработала ли отрава. Тогда еще у нее мелькнула было мысль о том, что отравителем мог быть дедушка, но быстро испарилась, потому что он знал ее с пеленок, помнил ее естественный цвет волос и уж точно не стал травить тем, что на нее не подействовало бы.
Второе — дедушка крутится возле особняка и достает девчонку-шляпницу, которую он, Кристина, послала за шляпкой чтобы ехать в музей. Могла девушка рассказать о том, куда отправляется хозяйка безобидному старикашке? Конечно!
Третье, самое последнее — Спектр оторвался от преследователей… где? В подъезде, в котором живет один скромный дедушка! То есть, он просто скрылся в своей собственной квартире!
— Получается… дедушка Лефан вовсе и не мой дедушка?
— Боюсь, — развел руками Гримодан, — ваш настоящий дедушка уже стек в канализацию. В отличие от всяких рекламирующих шоколад любителей Спектр уж точно знает, как избавляться от ненужного тела.
— Одна небольшая нестыковка, — вмешался Череста, ноздри которого раздувались, как у гончей, почувствовавшей горячий след, — если Лефан действительно Спектр, то… Почему именно Лефан? Гораздо проще вообще не крутиться поблизости. Я бы так и сделал, ограничился покупкой нужных людей…
— Это вы, уважаемый Череста, а это Спектр. Он по натуре одиночка, а воспитание Хитрого Санлара это только усугубляет.
В голове Кристины забилась мысль. Какая-то очень важная и одновременно простая вещь. Настолько простая, что оформилась в слова немедленно:
— Наследство. Когда я была у металлистов, один из них сказал, что в случае моей смерти до двадцатипятилетия все мое имущество перейдет к ближайшему родственнику. А ближе дедушки Лефана у меня никого.
— Не то, — тут же отрубил Череста, — была, еще до вашего рождения… а, вы в любом случае не помните… одна история, в которой дедушку Лефана обвиняли в попытке наложить руку на имущество семьи. Чтобы снять с себя все обвинения он отказался от всех прав на имущество Эллинэ.
— Жаль. Хорошая была версия. По крайней мере — многое объясняющая. Хотя… А КАК он отказался?
Если дедушка отказался на словах, то…
— Официально. В нотариальной конторе «Вернье и сыновья» с оформлением всех положенных документов. Старая уважаемая контора, — еще раз обрушил построения Кристины Череста.
— Так… — она задумалась, — В любом случае, надо проверить дядюшку.
— В подвалы? — потер руки Череста, увидевший шанс реабилитироваться.
— Да сейчас! А если это все-таки настоящий дедушка? Мы не в романе, тут, если все нити ведут к одному человеку — вовсе не означает, что именно он во всем и виноват.
— Предлагаю, — влез Гримодан, — порыться по дедушкиной квартире. Там должны быть указания на то, настоящий он или маска Спектра. И если ненастоящий…
Череста оскалился.
— Когда идем? — азартно потерла руки — заразный жест! — Кристина.
— Что значит «идем»? — хрипло кашлянул Мюрелло, — Идет он, — кивок в сторону Гримодана, — вы никуда не идете. Это может быть небезопасно.
— Нет, мой дорогой Мюрелло, никуда не идешь ты. Потому что три человека, тайком лезущие в чужую квартиру под покровом ночи — это перебор.
— Два — это перебор, — вмешался Гримодан, — Я тут единственный специалист по взлому и проникновению…
— А я, — отмахнулась Кристина — единственный специалист по дедушке Лефану. Как вы поймете, что найденный предмет — улика?