Ну, взгляд Розанны, разумеется, тут же метнулся к ее безымянному пальцу, но девушка была в перчатках – красивых, из белого хлопка, с изящной вышивкой на запястьях. Розанна пожала ей руку и сказала:
– Не хотите ли зайти? Здесь так холодно, не правда ли? Мы бы выпили чаю.
Дом, разумеется, содержался в чистоте и идеальном порядке и не выглядел особенно ободранным. На Новый год Розанна натянула на диван красивый чехол из зеленой шенили, а кресло было покрыто ее лучшим шерстяным пледом – веерной строчки, с кружевами цвета слоновой кости. Генри всюду раскидал какие-то книжки. Ему не было еще и тринадцати, а его уже поглотило что-то под названием «Женщина в белом». Розанна убрала с дивана книгу, загнула уголок страницы и положила ее на столик под лампу. Заметив взгляд Хильди, она пояснила:
– Брат Фрэнка Генри обожает читать.
– О, я тоже. Очень люблю книги.
Розанна вежливо оставила ее осматриваться и пошла на кухню ставить чайник. На то, чтобы сделать чай, ушло всего четыре минуты, потому что плита была уже горячая, а воду она кипятила полчаса назад. У нее даже имелись сахар, сливки и немного лимона, оставшегося после лимонного пирога, который она испекла в выходные. Розанна глянула в окно у задней двери. Была ли она еще похожа на женщину, способную произвести на свет кого-то с внешностью Фрэнки? Не особенно. Она поправила пару шпилек и отнесла чай, чашки и блюдца в гостиную. Хильди радостно улыбнулась ей.
– Так… что привело вас в наши края? – спросила Розанна. – У нас тут практически глушь.
– Может, Фрэнк говорил вам, что я теперь живу в Канзас-Сити. В общем, мне нужно было в Альберт-Ли, и я подумала, что лучшей возможности повидаться мне не представится, и вот я здесь.
– Чем вы занимаетесь в Канзас-Сити?
– Ох, боже мой. Чем я только не занимаюсь. Обожаю Канзас-Сити. Я делаю закупки для «Холлс». Может, вы о них слышали. Это филиал «Холлмарк Кардс».
– Им что-то нужно в Альберт-Ли?
Розанна налила чай. Хильди положила сахар, но не сливки и наклонилась вперед.
– Вовсе нет. Я собираюсь навестить своего кузена. У них с женой только что родился ребенок, поэтому я взяла несколько дней отгулов. Мы уже закупили весеннюю коллекцию, поэтому сейчас относительно тихо. – Она снова широко улыбнулась Розанне и прибавила: – Фрэнк так много рассказывал о своей семье и о ферме. Я так рада с вами познакомиться. Очень надеюсь, что Джо, Лиллиан, Генри и Клэр тоже появятся.
«Это хорошо», – подумала Розанна. Она ни на секунду не верила, что у Фрэнка есть невеста, – не потому, что он бы ей рассказал, а потому, что подобная консервативность не в его характере. Но молодая женщина что-то знала.
– Клэр вот-вот придет домой из школы. Генри и Лиллиан будут позже.
– Уверена, они очень заняты.
Наступила пауза. Они обе потягивали чай.
Наконец Хильди спросила звонким голосом:
– Ну… а что слышно от Фрэнка в последнее время?
Розанна посмотрела ей прямо в глаза.
– Ничего.
На мгновение улыбка Хильди стала ярче, а затем дрогнула и погасла.
– А вы что-нибудь слышали? – спросила Розанна.
– Должна признаться, от него уже давно ничего не было, – сказала Хильди. – Я даже начала беспокоиться.
– Мой брат не писал жене девять месяцев после того, как отправился на фронт.
– Я знаю, что он… – На долю секунды замявшись, она продолжала: – Во Франции.
Впрочем, в это время все были во Франции.
– Иногда он пишет нашей соседке. Они знакомы с начальной школы. Она показала мне письмо, в котором он говорил, что добрался до Рейна и там никого не было, но Эйзенхауэр не позволил им перейти реку. Очень странно. Это было в ноябре. – Это было самое последнее письмо, и его получила Минни. Розанна попыталась скрыть, что очень внимательно наблюдает за Хильди. Актриса из Хильди была никакая. Девушка вздохнула, ее лицо как-то сразу осунулось. Тон Розанны сделался мягче. – Когда Фрэнки в последний раз вам писал?
Розанна ожидала, что девушка скажет: «Прошлым летом», но та ответила:
– Никогда.
– Вы правда его невеста?
Хильди посмотрела на Розанну и разрыдалась.
– Я должна ею быть! – воскликнула она. – Я хотела! Если бы он не уехал так внезапно, так бы и было. Мы с ним прекрасно ладили. Он мне обо всем рассказывал.
Сделав глоток чая, Розанна поставила чашку и блюдце на стол.
– Наверное, когда дело касается Фрэнки, это как раз и причина того, что вы никогда не станете его невестой, – сказала она.
– Почему? Ну почему? – голос Хильди стал громче. Эта мысль явно и ей приходила в голову.
– Послушайте, Хильди… Я же не говорю, что понимаю Фрэнки или когда-либо понимала. Он не похож ни на кого в нашей семье. Но я точно знаю, что если вы чего-то от него ждете и он это чувствует, одного этого достаточно, чтобы он не оправдал ваших ожиданий.
Хильди сняла одну перчатку и теперь комкала ее в руках. Розанна забрала ее и разгладила на столе. Хильди, поначалу притихнув, снова начала плакать. Когда Розанна в последний раз видела, чтобы ее дети плакали? Наверное, Джоуи плакал из-за какого-нибудь мертвого животного. Но это было много лет назад. На похоронах Рольфа или Омы никто не плакал. Розанна сказала:
– Вы красивая девушка, Хильди. Вам нужно найти кого-нибудь другого.
Хильди покачала головой.
– Я пыталась. И один даже сделал мне предложение, но я не смогла. Я не могу забыть Фрэнка.
– А что говорит ваша мать?
– Она ничего не знает. Фрэнк ни разу не был в Декоре, он ни с кем не знаком.
– Ну вот вам и ответ, – сказала Розанна.
– Я не могу, – повторила Хильди.
Разговор прервался из-за Клэр, влетевшей в переднюю дверь с вопросом:
– Чья это машина? Привет! Вы кто?
Эта девушка, Хильди, взяла себя в руки секунды за две, так быстро, что Розанна готова была поспорить, Клэр и не догадывается, что за сцену она едва не застала. Хильди улыбнулась, взяла перчатку, которую Розанна положила на стол, и надела ее.
– Это моя машина, – сказала она. – Я Хильди Бергстром. Я училась с твоим братом в колледже, а сейчас просто проезжала мимо. Ты Клэр?
Клэр кивнула.
– Что ж, мне пора, если я хочу добраться до Альберт-Ли в приличное время.
Она встала и надела пальто. «С виду она действительно совершенство», – подумала Розанна. Макияж практически не смазался, а значит, дело не в нем – это ее природная красота. С чисто биологической точки зрения две такие особи, как Фрэнк и Хильди, непременно произвели бы на свет некое совершенство, не правда ли?
Розанна проводила Хильди до двери, а Клэр дошла с ней до машины. Вернулась она с коробкой помадки.
– Она милая, – сказала Клэр.
– Да, – согласилась Розанна.
В Германии Рубен завел себе небольшой бизнес, и Фрэнк ему не мешал. В каждом городе или деревне, через которые они проходили, Рубен заходил в дома и лавки и подворовывал. Это было несложно – гансы бежали при виде приближающихся американцев и не всегда запирали за собой двери. А даже если запирали, то Рубен просто выламывал их или разбивал окно. Если в доме кто-то прятался, Рубен выгонял их, а потом рылся в вещах. Иногда попадались драгоценности, но его больше интересовали кружева и статуэтки, красивые ножи для вскрытия конвертов, музыкальные шкатулки, небольшие миниатюры, которые он вынимал из рамок, серебряные расчески и ручные зеркальца. Каждый день он брал по одной-две вещицы. Фрэнка больше всего поражало, что в домах вообще были двери, а также оконные стекла, крыши и красивые вещи. Фрэнк не возражал против того, чтобы Рубен забрал кое-какие безделушки для лавки своего кузена в Кейп-Мэй, Нью-Джерси. Самому Фрэнку хотелось бы вывезти порох, который использовали немцы: он не давал дыма и ничем не выявлял позицию стрелка. Или автоматы, которые стреляли так быстро, что издавали один долгий жужжащий звук вместо серии залпов, как американские ружья. Танки. Бомбардировщики Ju 88. «Прыгающие Бетти»[79]. Мины «Теллер». У русских было больше людей, у американцев больше денег, но немцы обладали знаниями, о которых профессор Каллхейн мог лишь мечтать.
Концлагерь, который они обнаружили, назывался «Кауферинг». Все заключенные, едва живые, разместились в землянках с крышей. Мужчины (или мальчики) напоминали скелеты, завернутые в лохмотья. Ничего подобного Фрэнк нигде не видел, даже во Франции, даже в Италии. Трудно сказать, что производило более ужасающее впечатление: множество замученных до смерти трупов, лежавших на земле, криво раскинув тощие, словно палки, руки и ноги и запрокинув головы назад, будто все еще крича от боли, или поразительно похожие на них живые, которые все еще держались на ногах (с трудом) и дышали. Очевидно, их заставляли строить самолеты или ракеты, но Фрэнк не понимал, как они могли хотя бы поднять инструменты. Фрэнк слышал, что другая часть наткнулась на пленных, которых гансы гнали в глубь Германии. Похоже, последнее, что собирались сделать немцы и что было для них важнее всего, – это застрелить своих рабов. Эти рабы были евреями. Как Юлиус. Как Роза. От этого у Фрэнка кровь застывала в жилах, чего никогда не случалось на поле боя.
Побывали они также и в летней резиденции Гитлера, в Бергхофе. Хотя ее почти полностью разбомбили до того, как они туда добрались, там еще было на что посмотреть. Место, где Гитлер якобы каждый день пил чай, и еще одно место, повыше, уцелели. Рубен занялся поиском предметов в саду и таки нашел два: ложку под кустом и пуговицу. Он говорил всем, что это пуговица самого Гитлера, отскочившая с его ширинки, когда он описался от страха. Но Фрэнк заметил, что Гитлер не бывал здесь с июля прошлого года.
– Он знал, что мы идем, – возразил Рубен.
Эти сувениры он намеревался оставить себе, «разве что дадут хорошую цену».
К тому времени, как они добрались до Берхтесгадена, пошли слухи о русских: что Айк не хочет сражаться с русскими, что русские взяли Берлин, что русские ордой идут с востока и теперь они повсюду, что русских не остановить, что их собственным частям приказано встретить Пятую армию, которая идет через Италию, так что если русские появятся там, они могли бы отбросить их назад в Германию, или Чехословакию, или куда-нибудь еще. Русских было так много, что они могли добраться аж до западной Франции – поэтому никого не отправляли ни домой, ни на Тихий океан. Вполне могла начаться следующая война.