Она одаривает меня взглядом, в котором сквозит отвращение.
– Знаешь, я такое всегда подмечаю. Между вами что-то есть. Не знаю. Можешь считать меня чокнутым, но думаю, если бы ты предложила ему заказать еду вместе с тобой, он бы не отказался.
– Я… – она замолкает и качает головой: – Спасибо.
Затем уходит, а я чувствую себя королевским шутом. Но я должен был что-нибудь сказать. Бабушка рассердилась бы, если б я не сказал. Это у нее я научился говорить про третий глаз.
Хиллари (сокурсница по писательскому мастерству)
Сегодня последнее занятие по писательскому мастерству в этом семестре. Не верится, что курс уже закончился, а Гейб так и не пригласил меня на свидание. Вот что это было? Я-то думала, что точно его зацепила.
Инга призывает аудиторию к вниманию и раздает большую стопку бумаг, которую, несомненно, копила. А потом просит двух оставшихся студентов прочесть курсовую, после чего хлопает в ладоши:
– Так, ребята, ну вот и все. Напоминаю вам, что до сдачи итоговых письменных работ осталась неделя. И я хочу получить их распечатанными, а не просто по электронной почте в какой-то случайный момент, когда все сроки подойдут к концу. Я буду в кабинете в следующий вторник, с десяти до двенадцати, либо можете закинуть их в мой почтовый ящик на кафедре английского языка.
Виктор издает стон. Надо признать, я его очень зауважала. Он всегда высказывает то, что у него на уме.
– Проблема, Виктор?
– Пустая трата деревьев, – говорит он.
Инга уставилась на него:
– Для итоговых работ я предпочитаю иметь бумажную версию.
– Я не про это… – он замолкает и закатывает глаза: – Неважно.
Инга глядит на него еще секунду, и я надеюсь, что он продолжит. Люблю драму.
– Как бы то ни было, работы объемные. Раньше, когда я принимала документы по электронной почте, все равно их часто распечатывала. Наверно, я вам кажусь динозавром, но мне почему-то приятнее читать работы на бумаге, а не с экрана. Мне кажется, что сочинения на бумаге я оцениваю выше. Студенты получают высокие баллы.
Виктор приклеивает на лицо широкую, неискреннюю улыбку.
– Что-нибудь еще? – спрашивает Инга.
Тишина.
Замечаю, что Гейб взвинчен, стучит ногами по стулу Виктора. И почти вижу, как у того из ушей вырывается пар. Инга этого определенно не замечает.
– Ну, тогда все свободны. Знаю, еще рано, поэтому сейчас отвечу на ваши вопросы, если они есть. Если нет, предлагаю потратить сэкономленное время на итоговую работу.
Как только Инга заканчивает говорить, Виктор разворачивается и сначала глядит на Лию, а потом – на Гейба.
– Послушайте, раз вы так сильно друг в друга втрескались, начните уже встречаться и перестаньте раздражать окружающих.
Я ахаю, не сдержавшись, и едва не смеюсь. Серьезно: как мог Виктор подумать, что между Гейбом и Лией есть какая-то химия? Они секунду глядят друг на друга, потом Гейб буквально выбегает из аудитории. Лия не спеша собирает вещи, а Виктор продолжает бормотать себе под нос.
Видимо, Гейб меня на свидание все-таки не пригласит.
Виктор (сокурсник по писательскому мастерству)
Полуночный завтрак определенно относится к моим любимым. Не знаю, почему в полночь все кажется вкуснее, чем утром, но это просто гениально. Я всю ночь буду объедаться тостами, омлетами и картофельными оладьями.
Так радуюсь, что даже не замечаю, что передо мной в очереди стоит неприятный человек. Там Жирафиха заказывает треугольные картофельные оладьи – больше приемлемого.
И пока она идет к стойке с напитками, появляется Йети и сталкивается с ней. Ну конечно.
Ее полный поднос с едой и его – почти пустой – с грохотом падают на пол, повсюду разлетаются еда и стекло.
Я молча оплакиваю картофельные оладушки и отхожу в сторону.
Они перекрыли мне путь, а я, если честно, не хочу разбираться с ними сейчас. Надеюсь, скоро подойдет дежурный и они уйдут. Я не чувствую вины за то, что сказал им сегодня, но мне не хочется подстрекать Йети на драку за честь его женщины или еще на какую-нибудь подобную чушь. Он ведь точно из таких.
Я пячусь, скрываюсь в пространстве между стенкой и автоматом с газировкой и прислушиваюсь, как они щебечут друг другу извинения.
– Прости, пожалуйста, – говорит она.
– Нет, нет, это я виноват, – отвечает он.
Зачем я тут застрял и стою, подслушиваю? Наверно, карма воздает мне по заслугам, но я даже не знаю, за что. Я ведь хороший человек! Да, порой я веду себя несдержанно, но ведь все такие, разве нет?
– Ты стоишь коленями в сиропе, – говорит она, голос у нее звучит странно и с придыханием, словно она произносит красивую фразу, которую стоило бы вышить крестиком на подушке.
По-видимому, он ей не ответил, потому что снова раздается ее голос:
– Твое колено.
– А, ничего страшного, – отвечает он тихо.
Когда же они закончат? Пытаюсь найти выход, но мимо них никак не пройти. Можно попробовать обойти, но они перекрыли весь проход под аркой. Кажется, остальные избегают этого участка из-за грязи на полу, так что даже некого использовать как отвлекающий маневр.
– Просто хочу убедиться, что ты не сел на стекло, – говорит она тем же голоском, достойным вышивки.
– Я не сел.
Может, он мне импонирует больше, чем я думал? Говорит кратко, по существу. Я заглядываю за угол: он глядит на нее грустными глазами. Мысленно беру назад свои слова. Интересно, смогу ли отсюда когда-нибудь выбраться. Снова выглядываю.
– Кажется, вон там еще осколки, – говорит он.
– Да, но здесь, похоже, ты все собрал.
– Все нормально?
– Да, хорошо. А у тебя?
– Да, вот только джинсы… – говорит он и глупо улыбается.
Наконец подходит дежурный, и я уже думаю, что эти двое сейчас уйдут с прохода. Но вместо этого они встают и решают поболтать. Прекрасно.
Сначала они рассыпаются в благодарностях перед уборщиком, тот от них отмахивается и говорит, что они потрудились на славу. Пора бы людям перестать нянчиться с этой парочкой.
А затем наступает самый идиотский момент, который я наблюдал в своей жизни. Жирафиха поворачивается к Йети и говорит, хлопая ресницами и бросая на него восхищенный взгляд:
– Я – Лия. Мне кажется, надо было давно нормально представиться.
Так хочется стукнуться башкой о стену. Да что же они никак не уйдут?
– Гейб.
Я качаю головой и закатываю глаза, едва удерживаясь от того, чтобы не провалиться в забытье.
– Я все хотел заговорить с тобой в классе, но мне это казалось странным, мы ведь еще не знакомились, хотя за это время уже можно было. И чем дольше я ждал, тем страннее становилось, а потом я стал жить в одном здании с тобой, и ты не очень-то стремилась со мной разговаривать, а мне не хотелось тебе надоедать. Стоп, кажется, я и так уже наговорил лишнего.
Я поднимаю взгляд к потолку, молясь, чтобы он на меня обрушился.
– Я… тоже не хотела тебе надоедать.
– Ну, раз уж мы оба так говорим, может, нам пора уже начать надоедать друг другу.
Я беру с подноса вилку и притворяюсь, что выкалываю себе глаз.
– Мне надо идти.
СЛАВА ТЕБЕ, ГОСПОДИ.
– Конечно, конечно, – говорит она.
– Ты тоже уходишь? Можно было бы, гм, пойти вместе.
ИДИТЕ УЖЕ.
– А? Нет. Меня ждет соседка по комнате, Мари-бел, мы останемся и еще позанимаемся. Я как раз несла нам двойную порцию картофельных оладий.
– Понятно.
– Но мы ведь еще увидимся?
– Да, конечно.
Я почти что выбрался. Ощущение, будто меня вот-вот выпустят из тюрьмы. После такого и землю поцеловать не стыдно.
– Гейб!
Нет.
– Да?
– Мне очень понравилось твое эссе, о застенчивости. Я имею в виду, что мне нравятся все твои работы, но эта была особенно хорошей.
Он ничего не отвечает.
– Я нашла фотографию того дерева в Интернете. От него и впрямь захватывает дух.
Он издает странный, сдавленный смешок. Может, и его стоит избавить от страданий?
– Ладно, если не увидимся, хорошо тебе отдохнуть, – говорит она.
– Да, и тебе.
Наконец-то. Я возвращаюсь к друзьям, которые даже не заметили, что меня не было так долго. И, естественно, омлет уже остыл.
Марибел (соседка Лии по комнате)
– Эй, где ты застряла? – спрашиваю Лию, когда она возвращается за наш стол. – Я думала, ты меня бросила и мне придется самой тащить все наше барахло. Ты оставила кучу вещей.
Я осматриваю стол. На нем несколько стопок ее блокнотов, карточек для записей и маркеров для текста. Думаю, у Лии серьезная зависимость от канцелярских товаров.
Она трясет головой, и улыбка едва не разрезает ее лицо надвое.
– Только что случилась невероятнейшая вещь.
– Правда? Какая? Там делают смузи? – спрашиваю, заглядывая ей за спину и пытаясь рассмотреть стойку у раздачи еды. – Я слышала, сегодня будет смузи. Погоди, а где картофельные оладьи? Ты разве не за ними ходила?
– Марибел, – серьезно говорит Лия, – здесь был Гейб.
– О! Прикольно! – говорю. Это у нас такое развлечение. Снова будет история о том, как она на него с обожанием пялилась, пока он глядел в окно, что-нибудь в этом духе. Последнее время у нее пропасть таких историй о Гейбе. Я уже подумываю, что должна бы посоветовать ей отыскать новый предмет обожания.
– Мы разговаривали, – говорит она, широко раскрыв глаза.
Такого я не ожидала.
– Как это случилось? Выкладывай все подробности.
– Хорошо, – говорит она, успокаивается и складывает руки на столе, готовясь вот-вот раскрыть тайну. – Я отстояла очередь за треугольными картофельными оладьями. Думала, какие же они вкусные, поэтому не смотрела по сторонам, не мешаю ли кому-нибудь пройти.
– Это так на тебя непохоже. Ты ведь соблюдаешь все ритуалы пешеходного движения, даже в помещениях.
– Вот именно! – говорит она. – Так вот, с другой стороны подходит Гейб, и мы сталкиваемся, подносы летят на пол, и в итоге вся еда сваливается, образуя большую кучу.