– Да ну?! – восклицаю, хотя внутри вздыхаю с облегчением, оттого что не пришлось самой разгребать последствия столкновения. Порой я бываю ужасной подругой.
– Он тут же опустился на колени и начал убирать, собирать осколки тарелок и чашек. Я схватила контейнер для мусора, подтащила его поближе, а потом взяла салфетки, чтобы как-то вытереть разлитые напитки. Села возле Гейба на корточки, а он извинился. И мы просто сидели и извинялись друг перед другом. Я сказала ему, что он сел коленкой в кленовый сироп. Он сначала меня не расслышал, а потом сказал, что ничего страшного в этом нет.
Я всю историю киваю, потому что меня не покидает ощущение, что она к чему-то ведет.
– Потом пришел уборщик и сказал, что все уберет. Гейб подал мне руку и помог встать!
– Очень мило, – говорю искренне и улыбаюсь, полагая, что это конец истории.
– А потом… – говорит она, еще шире распахнув глаза.
– Стоп, стоп, стоп, есть еще и «потом»?
– Да, и даже не одно! – восклицает она. – Гейб задержался, вытирая руки, поэтому я тоже задержалась и решила представиться, ведь нас никто не знакомил. И он сказал, что его зовут Гейб. А потом я начала болтать о том, как хотела заговорить с ним раньше, но боялась ему надоедать. И тут, когда я практически приготовилась сгореть от стыда, он сказал, что тоже не хотел мне надоедать.
Она делает передышку, светясь от счастья, и я решаю, что это и есть конец истории. Хороший финал, учитывая, что до этого они друг с другом не разговаривали.
– Потом он взял и спросил, не хочу ли пойти с ним до дома!
– И почему ты отказалась?
– Потому что ты здесь и я не хотела оставлять тебя.
– Черт бы побрал меня, то, что здесь сижу и что ты – такая хорошая подруга – решила не оставлять меня одну.
– Ничего, Мар. Наверно, мне было бы очень неловко.
– Может, и нет, – говорю.
– А потом я ему сказала, что мне понравилось его эссе и я нашла ту фотографию в Сети. Его это огорошило. Мне в конце так хотелось его обнять.
– Хороший был бы конец, – говорю я и улыбаюсь.
– Он такой робкий. Я знала, что он застенчив, но почему-то, когда мы стояли так близко, только вдвоем, он оробел еще больше. Он напрягся и испугался. Мне кажется, ему стало легче, когда я высказала, что у меня было на душе.
– Это вяжется с твоими рассказами о нем.
– И потом я снова стала бы несмелой и замкнутой или даже хуже: начала бы попытки заполнить тишину, так что прогулка вышла бы кошмарной.
Я сочувственно гляжу на нее. В эти два состояния она впадает довольно часто.
– Господи, он так мне нравится. Что же мне делать? – спрашивает она, резко взмахивая руками и падая на стул.
– Может, пора уже начать действовать? – спрашиваю и ударяю кулаком о стол.
Она выпрямляется:
– А знаешь, да. Но Дэнни сказал, что Гейбу не нравятся девушки. Этого не изменить.
– Надо найти подтверждение. Эта часть головоломки не складывается. Мы это выясним, хорошо?
– Ты ко мне так добра. Почему ты со мной такая добрая?
– Потому что, – пожимаю плечами. – И Бьянку к делу подключим. Она в этом мастер. Как агент ЦРУ, складывает воедино части жизни загадочных парней ради общего блага.
– Как глупо, что он мне так сильно нравится. Все было нормально, пока он не прочел на паре эссе.
– Лия, успокойся. Мы все выясним, и ты будешь счастлива.
– Знаешь, в обычной ситуации я бы сказала «отлично», а вдруг он окажется гадом? Но я знаю, что он не гад.
– Нет, по нему видно, что не гад.
– А знаешь, кто настоящий гад?
– Кто?
Она кивает подбородком в сторону столиков за нами.
– Это кто?
– Виктор с писательского мастерства.
– Тот самый, который недавно вас опозорил?
– Ага.
– К черту его.
– И правда к черту.
Кейси (друг Гейба)
Двадцать первый день рождения Гейба выпадает на середину сессии. Мне грустно, потому что у меня не получается попасть к нему посреди экзаменов, но мы выбираем свободный день, чтобы хотя бы сходить вместе в бар за дешевым пивом и закусками.
– С днем рождения, – говорю и поднимаю кружку, чтобы чокнуться.
– Спасибо, – отвечает он и отпивает. – Жалко, что Сэм не смог прийти.
– Да, но он обещал наверстать.
– Мне уже страшно.
Я смеюсь.
– Как прошли экзамены?
– На двух парах прошло два, один был утром, потом, в понедельник, будет итоговый экзамен по статистике, и еще осталось в четверг сдать работу по писательскому мастерству.
– Ты ее уже закончил?
– Даже не начинал, – говорит он, откусывая пиццу. – Хотел сначала закончить со всем остальным, с другими предметами, о которых беспокоился. Кажется, эссе лежит в сумке. У меня от статистики все еще чуть не начинается паническая атака.
– Хочешь, помогу тебе в выходные?
– Да, было бы здорово, – говорит он. – У меня в голове все смешалось.
Я киваю.
– Я… вчера вечером разговаривал с Лией, – говорит он.
– И только сейчас об этом говоришь?!
– Мы болтали минут десять.
– Все равно десять минут – это много.
– Она… очень милая.
– Как обычно.
– Мы были на полуночном завтраке, – говорит он.
– А меня почему не позвал?
– Не подумал, что захочешь пойти.
– Надо было написать.
– Ладно, в следующий раз буду иметь в виду.
– Хорошо. Рад, что ты быстро учишься.
– Мы друг в друга буквально врезались. По большей части это была моя вина. Локоть сам ушел в сторону.
Я сочувственно киваю:
– Тот самый проклятый локоть.
– Он порядком испортил мне жизнь, – говорит Гейб, закатывая глаза, – но, по крайней мере, дал шанс поговорить с Лией.
– Стакан наполовину полон.
– Так вот, когда мы закончили убирать, она вела себя так… мило. Представилась, как будто мы незнакомы, но сделала это так скромно.
Я улыбаюсь.
– Цыпочка как раз в твоем вкусе.
– Я серьезно. Еще она сказала, что не хочет мне надоедать, а я еле сдержался, чтобы не заорать, что она мне никогда не надоест. Но ответил, что тоже не хочу ей надоедать. А потом мы минуту просто стояли. – Он качает головой и краснеет. – Я предложил проводить ее до дома, но там была ее подруга, так что она осталась.
Он не отрывает взгляда от стола.
– Хорошо пообщались.
– Точно. Она сказала, что ей понравилось эссе, которое я читал на паре.
– Очень хорошо пообщались.
– Как думаешь, это было слишком? Просить проводить ее до дома?
– Вовсе нет. Вы живете по соседству. Это было любезно. Я бы даже назвал это джентльменским поступком.
– Круто. – Он замолкает и чешет голову. – Мне было трудно ее расслышать.
Я киваю, но молчу, потому что между этой информацией и мыслями о локте он может сказать что-нибудь существенное. Он как олень: нельзя делать резких движений, чтобы не спугнуть его мысли.
– Я всегда волнуюсь. Даже не знаю, куда смотреть. Уши говорят: «Следи за ртом», а глаза твердят: «Смотри куда угодно, лишь бы не на рот!» Сложно побороть многолетнюю привычку не смотреть на людей.
Ох, какой же он грустный. Не знаю, как ему помочь. Обычно он редко бывает таким словоохотливым, и я паникую, потому что не знаю, что сказать. Я – худший друг на свете.
Может, пошутить?
– А что говорит нос? Ему есть что сказать по этому поводу? Или ногти на ногах, Гейб?
– Заткнись, не будь засранцем, – говорит он, но хотя бы уже улыбается. И не обиделся на поддразнивания.
– Мне кажется, у твоего левого яичка тоже есть мнение.
Он смеется.
– Знаю, что туплю.
– Нет, это не тупо, – говорю, пожимая плечами. – Это несколько субъективно. Надо делать то, что хорошо для тебя в данный момент. И не парься об этом.
– Да, ты прав.
– Я прав всегда.
– Она… очень красивая, а вблизи еще красивее.
– Ты видел ее близко много раз.
– Да, но в этот раз было по-другому, – говорит он и улыбается. Затем его лицо искажается от боли, и он щиплет себя за переносицу. – У меня было такое паршивое эссе: о застенчивости. Теперь чувствую себя дураком, потому что она его запомнила и ассоциирует меня с неуверенностью.
– Думаю, это может сыграть тебе на руку.
– Сэм сказал примерно то же. – Он поднимает на меня взгляд, и я вижу, что лицо его расслабилось. – Как ты себе это представляешь?
– Она уже знает, что ты стеснительный, и раз уж решилась поднять эту тему, значит, не находит это зазорным.
– Ха-ха, в таком ключе я об этом не думал, – говорит он пораженно. – Еще кусочек?
– Непременно.
Когда он возвращается за стол, я не сдерживаюсь и спрашиваю:
– Ты ведь знаешь, что я дразню тебя только потому, что ты классный, да?
– Да, конечно.
– Нет, я серьезно, Гейб. Прости, если тебе показалось, что я глумлюсь. Просто не хочу, чтобы ты принижал свои достоинства, – говорю, аккуратно подбирая слова.
– Знаю. Я над этим работаю.
– Круто.
Он кивает и глубоко вздыхает.
– Можешь помочь мне с Лией? Я не знаю, что творю.
– Конечно, – говорю. – Я научу тебя статистике и ухаживаниям за девушками.
– Какой же ты придурок, – говорит он. – Забудь, что я спрашивал. Попрошу помощи у Бэйли.
– Ни за что!
– Или у Сэма.
– У меня было больше девушек, чем у Бэйли и Сэма вместе взятых!
Он глядит на меня с сомнением, и мы меняем тему.
Белка!
Вокруг пахнет снегом, а я никак не вспомню, где спрятала желуди.
Мальчик с девочкой идут навстречу, но не видят друг друга. Я все равно надеюсь, что они улыбнутся.
Мне кажется, они вот-вот улыбнутся.
Интересно, знают ли они, куда пропали все желуди.
Они выходят к тротуару перед зданием и с минуту глядят друг на друга, просто стоя на холоде.
– Привет, Гейб.
– Привет, Лия.
Потом я вспоминаю, что спрятала желуди за гигантским кустом, когда видела этих ребят последний раз. Но тогда они друг другу ничего не сказали. Может, теперь они подружатся?
Желуди – мои друзья!