Они останавливаются посреди потока студентов и просто смотрят друг на друга.
– Ты… – начинает она, а он уже говорит:
– Могу я…
Я так и не узнаю, что же они хотели сказать, потому что кто-то врезается в него сбоку, и оба, похоже, теряют нить беседы.
– Наверно, мне следовало бы… – говорит он, показывая в другую сторону.
Она кивает и наклоняет голову в направлении входа в студенческий центр.
Они точно напоминают нас с Марджи, за исключением трех различий: мы встретились в баре, на дискотеке, у нас не было образования, и она – не азиатка. Но в остальном они совсем как мы. Я рассказал жене о них, и теперь она постоянно расспрашивает меня. Иногда я что-нибудь выдумываю, если долго их не вижу.
Но теперь можно ей сказать, что я их видел, они были рады встрече, вели себя застенчиво и несмело, но были довольны. Это – наша личная мыльная опера, о которой больше никто не знает.
Они уже ушли, оба скрылись из виду. Я снова открываю газету и мерзну. Я всегда дышу свежим воздухом после долгой работы в автобусе.
Пишут, на этой неделе будет снегопад, и, говорят, самый сильный за многие годы. Надеюсь, занятия отменят: ненавижу ездить по сугробам. Хотите, зовите меня плохим водителем, хотите – трусом, но я считаю, что в такую плохую погоду на дорогах не должно быть никого.
Кейси (друг Гейба)
Я проскальзываю в лифт общежития Гейба, не позвонив ему заранее, и нажимаю кнопку девятого этажа. Прохожу по коридору и стучу в дверь, надеясь, что он в комнате.
– Привет, – говорит он, открывая дверь.
– Идет снег.
– Знаю.
– Мы собрались играть в футбол или что-то типа того, и я пришел только затем, чтобы вытащить тебя на улицу.
Он закатывает левый рукав и показывает марлю на локте.
– Что случилось?
– Мне в выходные вытаскивали штифты. Ты меня хоть когда-нибудь слушаешь?
– Наверно, нет, – признаюсь. – Значит, совсем не сможешь выйти?
Он закатывает глаза:
– Выйти я могу, но играть в футбол со швами на ведущей руке не стоит.
– Тогда будешь в группе поддержки. Я слышал, возможно, там будет Лия, – говорит:
Он сначала оживляется, но затем хмурится.
– Пойду, поищу бинты.
Захожу в его крохотную комнатушку. Наверно, ее строили для монахов: в ней едва помещаются стандартная общежитская кровать, стол и шкаф. Пока он переодевается, разглядываю фотографии, которые он прикрепил на пробковую доску.
Он надевает спортивные штаны и бейсбольный свитшот времен старшей школы – и вот он готов идти.
– Я намотал бинты в несколько слоев, а вокруг локтя еще положил дополнительную подкладку.
– Где собираешься жить в следующем году? Ты об этом думал? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами и натягивает лыжную куртку.
– Наверно, снова здесь. Не знаю, получится ли, но так приятно, что мне дали право вернуть часть потерянной стипендии. Да и меня устраивает это место.
– Если не получится, все равно у нас кто-нибудь съедет. Сможешь подселиться ко мне или к Сэму.
– После окончания ты останешься здесь?
– Не знаю, скорее всего. Мы будем держать тебя в курсе.
– Это ведь так дорого, – бормочет он.
– Ты еще слишком молод, чтобы так беспокоиться о деньгах.
Гейб смеется, натягивает перчатки и сует шапку в карман.
– Ладно, идем.
– Прости, что позабыл о твоем локте, – говорю, когда мы входим в лифт.
– Ничего страшного.
– Сейчас болит?
Он пожимает плечами.
– Не так, как вначале. В основном болят разрезы, где вынимали штифты.
– Теперь чувствую себя козлом из-за того, что не вспомнил.
– Я об этом почти не распространяюсь.
Он что-то монотонно насвистывает, и я расцениваю это как намек на то, что эту тему пора сворачивать.
Мы выходим на улицу, и, хотя сейчас два часа дня, стоит странная погода, словно наступили сумерки.
– Обычно снег делает все ярче, – говорит он и осматривается по дороге.
– Мне кажется, это из-за плотных облаков.
– Спасибо, Эл Рокер[2].
– Забавно, что ты вспомнил именно его. Как раз от него я и слышал, что во время метели облака становятся особенно плотными.
– По-моему, в тебе погиб метеоролог.
До лужайки мы идем на десять минут дольше обычного, потому что снега намело уже сантиметров двадцать, не меньше.
– Как у тебя дела с Лией? – спрашиваю.
– Не очень.
– Собираешься… звать ее на свидание?
– Не знаю, как это делается.
– Говоришь: «Привет, Лия, давай куда-нибудь сходим».
– У меня нет машины.
– И что?
– В кино я ее отвезти не смог бы.
– Мысли чуть шире, Гейб. Ты так часто в себе сомневаешься. Не надо так с собой.
– Поглядим, что будет, если она сегодня здесь.
Мы выходим на лужайку. Там уже собралась группа людей, включая Бэйли и моих соседей по комнате. Он подбегает к нам.
– Готовы к футболу? – спрашивает он.
– Мы забыли о его больном локте, – говорю я Бэйли, показывая на Гейба.
– Бли-и-ин. – Бэйли хлопает себя по лбу. – Зачем ты пришел? Надо обернуть тебя в пузырчатую пленку и отправить в постель.
– Ты говоришь как моя мама.
– Да, мне кажется, миссис Кабрера горячо поддержала бы эту идею.
Гейб закатывает глаза.
– Я пришел потому, что… – Он оглядывается и улыбается, так и не закончив мысли. На лужайке Лия в окружении подруг идет в нашу сторону.
– Это специально для тебя подстроил Бэйли. Он пару недель назад взял у Бьянки номер телефона, – говорю Гейбу и хлопаю его по плечу.
– Я себе тут яйца отморожу, – ворчит Гейб.
– Лия тебе их отогреет, – отвечаю я.
– А теперь как хороший болельщик иди и присядь вон на ту скамейку, – добавляет Бэйли.
– Ту, что засыпана снегом?
– Да. Почисти ее. Может, девочки к тебе подсядут.
Он стонет, но идет, надевает шапку и снова натягивает капюшон, затем стряхивает со скамьи снег и плюхается на нее.
– Что-то мне его жалко, – говорит Бэйли.
– А ему, кажется, нормально, – говорю, задумчиво глядя на Гейба. – Идем, пора начинать.
К нам подбегает Сэм.
– Почему ты не сказал, что у Гейба из локтя убрали штифты?
Он кривится:
– Я совсем забыл. Плохой из меня брат.
Бьянка подходит к ребятам, желая поиграть, но Марибел с Лией присаживаются возле Гейба. Я рад видеть, что Лия рядом с ним. К сожалению, Гейб сидит далековато от нее, практически обнимая ручку скамейки.
Во время игры я от них отвлекаюсь, и в конце концов футбол переходит в бой снежками. Оглядываюсь на скамейку и вижу, что Гейб сидит сам по себе и, по-видимому, разговаривает с белочкой.
Что-то мне тревожно.
Скамейка (на лужайке)
Так, так, так. Кажется, кто-то наконец решил меня почистить. Наверно, собрался лепить снежки или строить крепость из снега. По крайней мере, приятно ощущать на себе ветер, чувствовать свежесть после стольких недель подо льдом.
Что это? Неужели на меня решили сесть? Может ли такое быть, что это тот самый, мой любимый, зад? День только что стал лучше – а я уж думала, что проведу в этой тундре долгую череду дней.
Кажется, он чуточку напряжен.
О черт, это потому, что к нему подсели подруги. Ужасно. Они же всю конструкцию выводят из равновесия, а он неправильно сел. Уходите, дамочки, вы портите идеальный зад.
– Привет, Гейб, – говорят они обе с разной степенью воодушевления. Раз уж решились заговорить с отличным задом, так хотя бы делайте это с радостью.
Он ничего не говорит в ответ, но, по-моему, можно было хотя бы рукой помахать.
– Как дела? – спрашивает одна из девушек. Нет ответа.
– Не любишь футбол? – спрашивает другая.
Чувствую, как он пожимает плечами, так и хочется подсказать, что надо им ответить. А может быть, ему не нравятся эти девчонки? Наверно, потому он так напряжен.
После довольно долгого, слишком долгого времени для ответа на вопрос он говорит:
– Повредил локоть.
– Все хорошо? – спрашивает девушка, голос кажется взволнованным. Он снова медлит с ответом. Что такое с парнишкой?
Надеюсь, девушки скоро уйдут, он сможет расслабиться, а я – приятно провести с ним время.
Марибел (соседка Лии по комнате)
Лия очень старается разговорить Гейба, а он не подкидывает ей ни единой темы. Начинаю думать, что он более странный, чем я предполагала. Либо так, либо ветер заглушает наши голоса. Мне ужасно обидно за Лию.
– Какое задание ты выбрал на пару?
Он морщится и качает головой, вот только не знаю, отвечает он на вопрос или пытается стряхнуть с носа снежинку.
– Так ты в старшей школе играл в бейсбол? – спрашивает она, показывая на свитшот под расстегнутой курткой. Меня подмывает закричать, чтобы Гейб застегнулся, на улице ведь мороз.
Он скрещивает руки и улыбается.
– Да, я играл в софтбол, – лопочет он.
Я бы решила, что мы ему надоедаем, но он часто поглядывает на Лию, как будто пытается прочесть ее мысли, а не расслышать, что она говорит.
– Холодно, – говорю я. – Пойдем, поиграем.
Она беспомощно смотрит на Гейба и показывает рукой на группу:
– Мы идем играть.
Он очаровательно прикладывает руку к полям невидимой шляпы – теперь я, по крайней мере, знаю, что где-то внутри него скрывается личность.
– Как же трудно, – бормочет она мне, когда мы подходим к компании.
– Рада, что ты это заметила.
– Я не питаю иллюзий, Мар, – говорит она.
Мне становится грустно. По дороге сюда она была такая радостная и чуть не прыгала от счастья, а теперь запуталась еще больше. Парень, который тебе нравится, ни в коем случае не должен так морочить голову.
Я леплю снежок и бросаю его в Кейси. Он глядит на меня с притворным изумлением, бросает снежок в ответ и останавливается, глядя мне за плечо. Я оборачиваюсь и замечаю, что грустный, осунувшийся Гейб разговаривает с белкой.
Белка!
Давно люди не приходили играть на лужайку, а теперь их так много, и все играют, а я думаю, куда же дела ж