— А раньше никто подобного и не делал, — резонно ответил я, потирая у себя на плече раны от когтей Шакуса.
Они зудели и горели, но крови из них натекло на удивление не много, а та что была, уже запеклась вокруг ран шелушащейся коркой. Да и сами раны на раны были похожи очень мало. Скорее это были какие-то зеленые отметины.
Впрочем, из других повреждений на моем теле, не имеющих к когтям демона никакого отношения, кровь продолжала сочиться.
— Но повторять это я бы вам не советовал, — добавил я. — Еще неизвестно, что случится с «котомкой» в другом месте Приграничья…
Генрих понимающе покивал. Поняв, что опасность миновала, несколько мужчин кинулись к лежащему на земле Андрейке. Он был все еще жив, но я видел, что это происходит только из-за того, что вилы так и торчат в нем и затыкают раны, не давая ему истечь кровью внутри тела. Но стоит их вытащить — он тут же умрет. Минутой раньше, минутой позже, но умрет. Жалко Андрейку, он очень отважно себя повел. Глупо, конечно, но отважно.
Я направился к дому. Меня качало как пьяного и бросало из стороны в сторону, но все же на ногах я держался. Лишь иногда приходилось опираться шпагой о землю. Кристоф, идущий следом, в такие моменты заботливо придерживал меня за плечо.
Люди, высыпавшие из дома на крыльцо, расступились передо мной почтительно, поклонились даже, словно я был какой-то царственной особой. Но женщины при этом поглядывали мне ниже пояса, поджав губы.
— Только посмотрите, какая у него длинная шпага! — восхищенно прошептала одна из них. Но я не заметил, кто именно.
— Точно! — в тон ей вторила другая. — И шпага тоже!
Принцесса Фике стояла здесь же, и тоже смотрела в мою сторону со смущенным интересом. Герцогиня в своем пурпурном халате взирала на меня с неподдельной гордостью.
— Браво, мон шер! — воскликнула она, похлопав в ладоши, когда я вступил на крыльцо. — Как ловко вы разделались с этим несносным демоном! Отныне вы мой герой! Разрешите вас обнять, мон шер!
Она шагнула ко мне, распахнув объятья, но я отстранился.
— Мадам! Я бы с удовольствием принял ваши объятия, но боюсь испачкать кровью. К тому же мои раны могут вызвать у вас чувство жалости, а я терпеть не могу, когда меня жалеют.
— Однако не похоже, чтобы вы были слишком смущены, мсье, — негромко заметил Кристоф.
— Запомните одно простое правило, друг мой, — столь же негромко ответил я, проходя в дом. — Если уж довелось очутиться голым на публике, то лучше вести себя так, как будто вы одеты в один из самых лучших своих нарядов.
— Понимаю, — покивал Кристоф. — Простите за вопрос, но как часто вы спите голым на постоялых дворах?
— Не особо. Честно говоря, сегодня это было впервые.
— Надо же какая неприятность! — с усмешкой заметил Кристоф. — Стоит только решиться уснуть голышом на постоялом дворе, как является демон и начинает драться. Удивительное совпадение!
Уже ступив на лестницу, ведущую на второй этаж, я остановился и повернулся к неофиту.
— Еще неизвестно, с какими демонами предстоит встретиться вам самому, мой друг, — нравоучительно сказал я, потыкав ему пальцем в грудь. — Никогда не зарекайтесь! Если бы еще вчера утром мне кто-нибудь сказал, что сегодня я буду драться с демоном Шакусом в голом виде на границе с Сагаром, я бы очень удивился. Но не счел бы это чем-то невозможным.
— Вот как? — усмехнулся Кристоф. — Это отчего же?
— Это оттого, друг мой, что однажды я для себя уже открыл эту простую истину: «Никогда не зарекайся!» Надеюсь, я достаточно ясно объяснил вам свою точку зрения?
Доведя до неофита эту простую мысль, я снова пошел наверх. Кристоф семенил за мной.
— Я понял вас, мсье, — говорил он при этом. — Но мне кажется, что в таком виде вы оказались вовсе не потому, что вам нравится спать голышом на постоялых дворах. Здесь слишком тонкие стены, так что теперь всем известно какого рода происходило «сражение» в вашей комнате. Еще до того, как там объявился этот злобный демон.
Я уже дошел до конца лестнице, и там был вынужден остановиться. Развернулся. Кристоф при этом замер на ступеньку ниже.
Я строго покачал у него перед носом пальцем.
— Запомните еще одну вещь, мой друг: для молодого и не отягощенного семейными узами камер-юнкера нет ничего дурного в том, чтобы утешить несчастную вдову. Гораздо хуже пускать слюни на чужую невесту, рискуя вызвать государственный скандал.
Лицо Кристофа приняло обиженное выражение.
— Я не желал как-то скомпрометировать принцессу! — заявил он насуплено. — Я просто хотел стать ей другом.
— Это похвально, — ответил я. — Но постарайтесь стать ей не слишком близким другом, чтобы нас с вами не выдворили из Сагара раньше времени. У нас имеются там кое-какие дела, если вы успели об этом позабыть.
Я вновь развернулся и направился в свою комнату. Заходить в нее следом за мной Кристоф не решился. Но вскорости пришла герцогиня с местной служанкой, которая принесла с собой полотенца и таз с теплой водой. Мои раны были промыты и тщательнейшим образом перевязаны. Причем, я даже штаны натянуть не успел — так и дожидался окончания процедур, прикрывшись углом одеяла.
Потом герцогиня дала мне выпить каких-то успокоительных капель с сильным мятным запахом, и я уснул, проспав до самого рассвета.
Утром меня разбудил Кристоф. Он вошел в комнату, уже одетый по-походному. Едва взглянув на меня, лежащего в расхлюстанной позе прямо поверх одеяла, он торопливо прикрыл глаза ладонью и отвернулся.
— Мсье, бога ради! У вас была вся ночь на то, чтобы одеться!
Глаза слипались, избитое накануне тело ныло, но я все же заставил себя сесть и натянуть штаны.
— Герцогиня с принцессой уже проснулись?
— Да, готовятся к завтраку.
— Я тоже сейчас спущусь. Дайте мне насколько минут…
За завтраком, разумеется, все обсуждали события прошедшей ночи. Кроме меня — говорить на эту тему я желания не испытывал. Ну было и было, что уж теперь? Все живы, все здоровы. Кроме Андрейки, конечно, царствие ему небесное. Жаль парня, но ему не стоило лезть в это дело. Это была чужая драка.
Несмотря на то, что я предпочитал отмалчиваться, остальные непрерывно восхищались моим подвигом, то и дело припоминая ту или иную подробность ночного сражения. Герцогиня превозносила меня до небес, мне даже неудобно стало в какой-то момент. Словно я и в самом деле совершил какой-то славный подвиг, а не просто отправил демона обратно в Запределье. Откуда, между прочим, герцогиня его сама и вызвала своими глупыми экспериментами!
Но остальным такие подробности известны не были, а мы с герцогиней Иоханной рассказывать об них не собирались. Только обер-вахмистр Глапп в какой-то момент вполне резонно усомнился:
— Какого дьявола понадобилось Шакусу в этот час в Приграничье? Зачем он напал на вас?
В ответ на это я только пожал плечами, без всякого риска, причем. Оно и понятно — ответ на это мог дать только сам Шакус, а вновь призывать его, чтобы задать вопрос, никому бы и в голову не пришло.
— Вы были прекрасны, мсье Сумароков, в своем костюме Адама и со шпагой в руках! — продолжала восхищаться принцесса Фике, потягивая утренний кофе и заедая его капустным пирожком. — Просто прекрасны… Вы мне напомнили древнегреческого героя, или даже статую Аполлона, которую мне однажды доводилось лицезреть.
— Ну что ты, милочка, то был вовсе не Аполлон! — не замедлила возразить дочери герцогиня.
— Не спорьте, мама́! — воскликнула Фике. — Я же прекрасно помню…
— Дамы, оставьте этот спор! — прервал я их, подняв руки, чтобы призвать их к тишине. — Никакого подвига не было. Я просто спасал свою жизнь! А тот факт, что я при этом оказался совершенно голым, вовсе не делает мне чести. Прошу прощения, кстати, что вам пришлось стать этому свидетелями. Будь я лет на двадцать постарше, это могло бы стать удручающим зрелищем.
Герцогиня и принцесса замолчали, глядя на меня с интересом, а потом Иоханна вдруг расхохоталась.
— Маменька? — недоуменно нахмурилась Фике. — Что с вами?
— Я вдруг представила себе на месте мсье Сумарокова твоего отца! — продолжая давиться смехом, пояснила герцогиня. — Вот у поистине отвратительная была бы картина! Его репутацию не спасла бы даже победа над демоном.
— Я не желаю говорить на эту тему! — возмутилась Фике.
— И это правильно! — поддержал ее я. — Предлагаю закончить трапезу и выдвигаться в путь. Неизвестно еще, что нас ждет по ту сторону Серебрянки…
Это был весомый довод, и уже скоро мы покинули постоялый двор, прихватив с собой в дорогу пару корзин с продуктами. Добравшись до моста через пограничную реку, сделали в паспортах необходимые отметки, а на Сагарской стороне в честь невесты Великого князя Ульриха нам даже выстроили почетный караул. Вышел он, правда, не очень впечатляющим, поскольку на посту присутствовало только четыре солдата и один офицер. Говорили они исключительно по-немецки, но наши Ангальт-Цербстские спутницы побеседовали с ними с превеликим удовольствием.
Впрочем, говорили в основном Фике и герцогиня, солдаты же на каждую фразу рявкали им одно и то же: «Йа, майне геррин!», или что-то в этом роде. Не очень содержательная беседа получилась, в общем.
Затем мы отправились дальше. Берег на той стороне Серебрянки был высоким, а уже в паре верст от него начинался лиственный лес, довольно густой и безмолвный. Но дорога здесь была неплохой, словно по ту сторону реки вчера и не было никакого дождя.
Так же, как и накануне, мы с Кристофом двигались впереди кареты. Дорога была достаточно широкой, и Кристоф то и дело норовил приотстать, чтобы поравняться с каретой и перекинуться с принцессой парой слов. Фике с удовольствием смеялась над его глупыми шутками. Но я к своему удовольствию слышал, как герцогиня ей что-то строго выговаривает. Должно быть, излишне близкое общение этих голубков ей тоже не пришлось по вкусу.
Обер-вахмистр при этом хранил полное молчание. Оно и понятно — все это было совершенно не его дело. Его же делом было заботиться о безопасности двух высокопоставленных особах внутри кареты, и он подходил к этому вопросу со всей ответственностью. Во всяком случае, время от времени занавеска на окне кареты одергивалась, и в нем мелькало его сосредоточенное лицо. А лучи восходящего солнца рассыпались бликами в блестящих металлических деталях его пистолета, который он держал наготове.