— И потом! — добавил я в сердцах. — Когда вы успели полюбить эту ангельтинку? Вы знакомы с ней всего лишь два дня!
— Вот именно, — отозвался Кристоф. — Два очень долгих дня… В ту самую ночь, мсье, когда вы в своей комнате творили подвиги с герцогиней Иоханной, а потом в голом виде гоняли по всему двору демона Шакуса, у нас с принцессой состоялся некий разговор…
— Разговор? — мне очень не нравилась эта скользкая тема. Настолько не нравилась, что хотелось пришибить неофита, не сходя с места. — Какой еще разговор⁈
— Я признался принцессе в своих чувствах к ней… И она ответила, что и сама испытывает подобное ко мне самому.
Это было уже чересчур. Я не удержался и хлопнул Кристофа по плечу так, что тот покачнулся.
— Мсье… — злобно процедил я. — Позвольте уточнить: вы дурак⁈
— Но… что за тон? — растерялся Кристоф.
Я потряс у него перед лицом крепко сжатым кулаком. Процедил сквозь зубы:
— Если бы вы знали, сударь, как мне хочется сейчас сломать ваш гордый римский профиль… Вы можете понять своим восторженным умом, что эта девица предназначена не вам, она отдана другому! Это — чужое! Чужое брать нельзя! Разве ваш гувернер не вдолбил это в детстве в вашу горячую голову⁈
И как бы желая подчеркнуть важность своих слов, я дважды ткнул пальцем ему в лоб, как это порой делал генерал-полицмейстер Шепелев лично со мной. Кристоф зажмурил глаза на мгновение, но головы не убрал. Молодец. Значит, он и дальше готов был внимать мою науку.
— Когда речь идет о любви, никакие правила не важны, — возразил Кристоф. — В любви у каждого свои правила!
— Кто вам это сказал⁈ — рявкнул я.
Кристоф неопределенно повел плечом.
— Не знаю… Встретил эту фразу в каком-то французском романе и запомнил.
— Ах, запомнил⁈ Так вот, друг мой, теперь можете забыть! Отныне для вас существуют только те правила, которые устанавливаю я! Вам ясно?
— Точно так, мсье, — сказал Кристоф. — Отныне я буду стараться изо всех сил, чтобы вам услужить. Но прежде позвольте мне закончить одно дело…
Было понятно, что если моя наука и возымеет действие, то это произойдет не сегодня. Поэтому я не стал больше его задерживать, и он кинулся вперед по коридору, заглядывая за каждую дверь. Я неторопливо пошел за ним следом, чтобы успеть вмешаться, если произойдет что-нибудь непредвиденное. Происходящее мне очень не нравилось, но вряд ли в моих силах было остановить влюбленного неофита. Только если для этого придется его убить.
— Друг мой, — нравоучительно говорил я. — Человек, который без приглашения врывается в чужую комнату, рискует заработать большие неприятности. Если вы сейчас получите удар шпагой, я даже не подумаю обнажить свою собственную, чтобы отомстить за вас.
— Уверяю вас, мсье, я сам способен постоять за себя, — отозвался Кристоф. — К тому же я думаю…
Однако мне так и не суждено было узнать, что он там думает. Потому что он вдруг замер у очередной двери, задержал на мне взгляд и прижал к губам палец.
— Что случилось, сударь? — спросил я недовольно. — Вы наконец поняли, насколько глупо сейчас выглядите?
— Тш-ш-ш! — зашипел на меня Кристоф. — Бога ради, помолчите, мсье!
Я внял его просьбе и подошел к нему в полном молчании. Остановился у двери, за ручку которой он сейчас и держался.
— Вы тоже слышите это? — прошептал Кристоф.
Я напряженно прислушался. Мне показалось, что из-за двери доносятся едва слышные звуки, похожие… Да черт его знает, на что это было похоже! Как будто там время от времени кто-то икал, вот на что!
Я показал Кристофу глазами: «Открывай!» Движением век он выказал понимание и немного приоткрыл створку двери. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Но зато звук теперь стал слышен отчетливее.
На темных стенах комнаты играли отблески света, и я понял, что у дальней стены находится проход в соседнее помещение, откуда и доносятся эти странные звуки.
Пройдя в комнату на несколько шагов, я замер, потому что Кристоф вдруг схватил меня за руку.
— Не ведите себя как хороняка! — шикнул я на него.
— А вдруг там кто любовь тешится? — с некоторым испугом спросил Кристоф.
Я вновь прислушался. Икота из дальней комнаты мало чем напоминала звуки любовной страсти.
— Вы сами-то когда-нибудь любовью тешились? — спросил я с подозрением.
— Было дело, — немного подумав, отозвался Кристоф.
— Значит, плохо тешились…
Я прошел по комнате с десяток шагов, прямо до прохода в соседнее помещение, откуда падал свет и доносились странные звуки. И заглянул за угол.
Комната, которая там находилась, по размерам в несколько раз превосходила ту, где сейчас стояли мы с Кристофом. Это явно была спальня, потому что прямо посередине располагалась кровать с высоким балдахином. Впрочем, постель была заправлена, так что для сна ее этой ночью вряд ли использовали.
Окон в спальне не было вовсе, зато на многочисленных комодах стояли подсвечники на пять свечей каждый. В некоторых из них свечи уже истаяли полностью, но к кое-каких они еще горели, наполняя помещение колышущимся светом. А прямо напротив прохода стоял стул с высокой спинкой, и на нем сидела принцесса Фике. В одной руке она сжимала подсвечник, а в другой почему-то вилку. Именно принцесса и издавала те самые странные звуки, и я только теперь понял, что никакая это не икота, а просто всхлипы.
Принцесса плакала. Но едва завидев нас, она вскочила со стула, руку с подсвечником отвела в сторону, а вилку направила прямо на меня.
— Цурюк! — закричала она по-немецки. — Цурюк, доннерветтер!
Я отшатнулся. Вскинул руки вверх, показывая ей пустые ладони. А Кристоф тем временем весьма бесцеремонно отпихнул меня в сторону и кинулся к принцессе.
— Фике! — крикнул он. — Это мы! Уберите свою вилку! Найн габель! Габель найн!
— Кристоф… — прошептала перепуганная принцесса. Вилка выпала из ее руки и со звяканьем упала на пол. Принцесса этого даже не заметила и забормотала что-то очень быстро по-немецки.
— Сударыня, говорите, пожалуйста, по-французски, — попросил я.
— Йа, йа, натюрлих! — закивала Фике, утирая слезы под глазами. — Простите меня за эти слезы, господа, но я не в силах была больше терпеть.
Кристоф взял ее руку в свою и прижался к ней щекой.
— Фике… — шептал он. — Милая Фике… Что произошло? Что с вами сделали?
— Кристоф! — строго окрикнул я своего неофита. — Ведите себя прилично!
Принцесса снова всхлипнула.
— Я не сомкнула глаз всю ночь, — сказала она. — Мне было страшно. Мне еще никогда в жизни не было настолько страшно!
— Но почему⁈ — воскликнул Кристоф. — Что вас так напугало?
Он забрал у принцессы подсвечник и поставил его на ближайший комод. Пламя свечей затрепыхалось, заставив плясать по стенам корявые тени.
— Разве вы не заметили все эти головы на стенах⁈ — зашептала Фике страшным голосом. — Они здесь делают чучела из мертвецов! И еще они хотят четвертовать герра Глаппа! Я не уверена, но мне показалось, что князь Ульрих не прочь и его превратить в чучело и повесить его голову прямо у моих покоев!
— Господи… — только и проговорил Кристоф.
— А еще они пьют кровь! — прошипела принцесса. — Вы этого не знали? Красная магия заставляет людей пить кровь друг у друга! Я сама это видела!
Она говорила это, и я заметил, что ее так и трясет от страха. Всю ночь она просидела на этом стуле с подсвечником в одной руке и вилкой в другой, и прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из-за дверей. И если дневные звуки не могли вызвать у человека никаких подозрений, то ночные… О-о, это совсем другое дело! Поначалу они породили у Фике лишь недоумение и вопросы, и что бы снять их, она выглянула в коридор.
В этот ночной час он был пуст, но звуки слышались столь отчетливо, что было совершенно ясно: источник их находится где-то совсем рядом. Мужские голоса и женский смех она тоже слышала, но были они достаточно глухими и доносились откуда-то издалека.
Но ее заинтересовал совсем другой звук, близкий и непонятный. Как будто кто-то громко чавкал, жадно, с аппетитом, время от времени даже постанывая от наслаждения. И можно было бы понять, если бы это продолжалось несколько минут (ведь может человек захотеть перекусить перед сном?), но звук все не кончался и не кончался, конца и края ему не было, и тогда Фике медленно пошла по коридору в ту сторону, откуда он доносился.
На стенах неподвижно светили многочисленные свечи. Оттуда же на нее взирали незнакомые люди со множества портретов, и в их взглядах принцессе виделась насмешка. Головы убитых животных пугали ее, и она торопилась скорее пройти мимо. А когда дошла до головы человека, висящей прямо у двери, из-за которой и доносился тот самый странный звук, то остановилась как вкопанная.
Нарисованные на белых камнях глаза мертвеца, казалось, смотрят прямо на нее, и как она не старалась уклониться от этого страшного взгляда, ей никак это не удавалось. Взгляд преследовал ее, не отпускал. Она старалась не смотреть на эту голову, но поняла вдруг, что не может сделать этого, не может противиться необъяснимому желанию смотреть на этого незнакомого мужчину. Но когда ей показалось, что его губы дрогнули и растянулись в кривой усмешке, она коротко вскрикнула, быстро открыла дверь и юркнула за нее, только чтобы поскорее избавиться от этого цепкого взгляда и недоброй усмешки…
Наверное, целую минуту она стояла, схватившись за дверную ручку и глядя на извилистые изразцы на дереве прямо перед своим лицом. Она тяжело и громко дышала, и из-за этого даже тот самый звук был слышен теперь не столь отчетливо.
Но стоило ей лишь немного унять дыхание, стоило лишь чуть-чуть выкарабкаться из той лавины страха, что накрыла ее перед дверью, как она вновь и совершенно отчетливо услышала то самое чавканье.
Тогда она медленно обернулась. В отличие от ее собственных покоев, в этой комнате окна присутствовали, но проку от них было ровным счетом столько же — они наглухо были задернуты тяжелыми темными гардинами. Впрочем, даже если бы этих гардин и не было, света от этого больше не стало бы — за окном уже было глухая ночь, а небо затянули тучи. Но в дальнем углу горела одинокая свеча, поэтому в полную темноту комната не погрузилась. И потому Фике смогла рассмотреть на софе у стены двух людей.