— Вы имеете в виду то, что мне пришлось драться голым? — уточнил я.
Хардинер искренне удивился.
— Вы дрались голым⁈ — брови его изогнулись дугами. Он покачал головой. — Знаете, вы странный человек, господин Сумароков! Но это не меняет сути. Вам удалось отправить Шакуса обратно в Запределье и при этом не умереть от нанесенных им ран. А раны Шакуса дорого стоят!
— Что вы имеете в виду? — не понял я.
— А вы не знаете? — И снова удивление было совершенно искренним. — Это даже к лучшему! Могу сказать одно: ваша личная сила многократно возросла. И теперь я хочу, чтобы вы сразились с другим демоном. Взамен вы получите своего Кристофа целым и невредимым… Как вам такая сделка?
Я почувствовал, как меняюсь в лице. До этого я старательно удерживал на губах смутную улыбку, но теперь мышцы у меня на лице расслабились, и челюсть даже слегка отвисла.
— Сразиться с демоном? — переспросил я. — Я вас правильно расслышал?
— Абсолютно!
— Но… зачем⁈
— Не в вашем положении задавать вопросы, но так и быть — я отвечу… Мои земли уже довольно давно донимает некий демон, которого никто не может одолеть. Его присутствие наносит чувствительный ущерб. Как лично мне, так и казне в целом. И мною, от лица Великого князя Ульриха, было принято решение отправить эту тварь в Запределье любым доступным способом. Лгать не стану: я уже пробовал разные, и особого успеха они не имели. Теперь ваша очередь, господин Сумароков! Ведь вы не хотели бы увидеть вашего друга изрубленным на куски?
Я с усилием постарался вернуть на свое лицо ту саму смутную улыбку, и мне это удалось.
— Вы правы, я бы очень этого не хотел, — согласился я. — Но мне очень интересно, о каком именно демоне идет речь?
— Это не важно. Зовите его Румп.
— Румп? — переспросил я, мысленно перебирая в голове всех известных мне демонов Запределья и не в силах припомнить ни одного с таким именем.
— Румп. Именно так его называют крестьяне в моих землях. Уже несколько лет он уничтожает урожай моей превосходной пшеницы. Эта тварь плетет из соломы какие-то дьявольские фигуры и оставляет их посреди поля, а уже к утру от урожая остается только скользкая гниль. Из года в год я становлюсь беднее. А мои противники становятся богаче. Это вызывает у меня вполне определенные опасения.
— И как же вы предлагаете мне сразиться с этим демоном?
Хардинер неопределенно раскинул руки в стороны.
— Как вам заблагорассудится! Хоть снова голым. Обещаю, я не стану показывать пальцем и хихикать.
— Но где я смогу его найти?
— Вам не придется его искать, — заверил меня маркграф. — Он сам вас найдет.
Я помолчал немного, а потом спросил:
— Насколько для вас важно, чтобы демон по имени Румп снова отправился в Запределье?
— Достаточно для того, чтобы торговаться об этом с вами. Но недостаточно, чтобы терпеть неуважение в отношении себя.
Тогда я поднялся со стула.
— Я согласен. Но у меня будет еще одно условие. Для того, чтобы справиться с демоном, мне понадобится помощь герра Глаппа. Однако после боя вы сможете делать с ним все, что пожелаете.
Хардинер смотрел на меня, скривив губы. И выглядел он сейчас совсем не так, как в ту минуту, когда я вошел в этот кабинет. Я мог ошибаться, но, по-моему, даже его камзол стал каким-то иным.
Одно слово — Неприметный! А что касается Генриха, то он сам мне сказал, что старая цыганка нагадала ему быть четвертованным, но уже в глубокой старости. А значит, сегодня — не тот день.
— Хорошо, я согласен, — сквозь зубы ответил маркграф. — Вы можете идти господин Сумароков. И не извольте беспокоиться о поисках демона. Он ближе, чем вам кажется.
Поклонившись, я направился к выходу из кабинета.
Я рискнул, и тем самым выиграл несколько часов жизни для несчастного обер-вахмистра. Это немного, но не в моем положении было жаловаться. И тем более не в положении Генриха Глаппа. Слава господу, что хотя бы это я смог выторговать! А там, глядишь, и выпадет шанс вовсе избавить обер-вахмистра от топора палача.
Во всяком случае, я так полагал.
Но я ошибался.
Глава 20Ложь маркграфа и обман старой цыганки
Кристофа в приемной не оказалось. Удивленный, я выглянул в коридор, осмотрелся, но и там его не обнаружил. Тогда я задал вопрос о местонахождении Кристофа аистоподобному секретарю, но он только непонимающе потряс головой. Я задал тот же вопрос по-французски, и в ответ вновь увидел лишь трясущуюся голову.
Тогда я пальцем потыкал в тот стул, на котором сидел Кристоф, когда я прошел в кабинет маркграфа, и сказал:
— Майн фройнд… Во?
Возможно, я как-то не так построил фразу, потому что секретарь в третий раз затряс головой. Махнув рукой, я покинул приемную. Прошел по коридору до ближайшего холла, никого там не встретил и пошел в обратном направлении. Проследовал мимо караульных гвардейцев, оставил за спиной еще два пустых холла, дважды свернул направо, один раз налево и, наконец, понял, что заблудился.
Пожелай демон Румп сейчас меня отыскать, чтобы устроить хорошую драку, ему пришлось бы изрядно побродить по коридорам этого гигантского запутанного дворца. Если Кристофа еще не арестовали и не бросили в темницу, то вполне возможно, что он, точно также, как и я, просто заблудился в этих коридорных перипетиях, от которых голова шла кругом.
Не могу точно сказать, сколько времени я блуждал по дворцу. Встречные лакеи ни слова не понимали ни по-русски, ни по-французски, а караульные гвардейцы и вовсе отказывали вступать в разговор.
В конце концов в одном из пустых холлов я обнаружил раскрытое окно и попросту выпрыгнул на клумбу подле него, до полусмерти напугав садовника с огромными ножницами. Нацепив слетевшую треуголку, я отправился на поиски той коновязи, где мы оставили своих лошадей. Судя по всему, она находилась с противоположной стороны дворца, и я направился вдоль всего крыла, с некоторым удивлением заметив, что здесь становится на удивление людно.
Непрерывно прибывали всевозможные экипажи, из них выходили элегантные кавалеры и дамы в ярких нарядах. Экипажи тотчас же отъезжали, но им на смену немедленно являлись новые.
Вся вновь прибывшая публика шла туда же, куда направлялся я, и свернув за угол, я понял, что за странная сила их всех сюда тянула.
Прямо перед моими глазами возвышался эшафот. Рабочие уже закончили его сборку и удалились, и теперь наверху находился лишь высокий деревянный щит, к которому, как я догадался, осужденного на смерть должны были приколотить семидюймовыми гвоздями. Гвардейцы с пиками цепью окружили эшафот и не подпускали к нему никого ближе, чем на десять шагов.
А вся эта почтенная публика собиралась здесь, чтобы поглазеть, как человека изрубят на части. Сначала ноги, потом руки. А после и голову. Вот только не знала почтенная публика, что представление сегодня задержится. А может и вовсе не состоится, если у меня получится одолеть демона Румпа. А если не получится… Что ж, на нет и суда нет! Тогда мне уже не суждено будет узнать, что сталось с Глаппом, и сдержал ли Хардинер свое обещание в отношении Кристофа…
Интересно, я попаду в рай или в ад? В храм я хожу исправно, милостыню раздаю щедро, никогда не крал и не убивал подло… Если кого и приходилось шпагой проткнуть, так то не убийства ради, а чтобы жизнь свою сберечь. И потом всегда молитву читал — меня так батюшка научил.
«Ежели придется кого жизни лишить собственноручно, — говорил он, — то молись за душу его грешную, чтобы в ад не попала. Потому как коли по твоей вине душа его к богу не попадет, а прямиком к дьяволу отправится, то грех за то на тебе останется. А потом и сам в пекло угодишь! И черти тебя на сковороде чугунной тысячу лет жарить будут. А через тысячу лет сковороду поменяют, и заново жарить начнут!»
Такие вот сказки рассказывал мне мой батюшка на сон грядущий. Жутко интересные. От них не спать — от них по нужде хотелось.
Вспомнилось все это мне, пока я шел в обход эшафота, ища место, где мы оставили своих лошадей. Прибывшие на казнь еще не были в курсе, что она откладывается, и толпились поближе к эшафоту, чтобы иметь возможность рассмотреть мучения умирающего во всех подробностях. Есть в людях такая потребность: видеть, как умирает чужой ему человек. И чем мучительнее будет эта смерть, тем сильнее им хочется на нее взглянуть.
Уж не знаю отчего так. Наверное, людям хочется лично заглянуть в лицо смерти, чтобы при встрече узнать ее и попытаться спастись. А для кого-то это просто яркое зрелище, которое способно хоть как-то раскрасить его серые скучные будни…
Я уже почти протиснулся сквозь сгрудившуюся вокруг эшафота толпу, как она вдруг загомонила, зашумела, и я тут же замер. Напряженно обернулся. Толпа продолжала восторженно голосить, в воздух летели шляпы.
Со стороны дворца в сопровождении взвода гвардейцев к эшафоту шел Великий князь Ульрих. Был он не один, по левую руку его сопровождал одноглазый барон Маттиас Марбах, а по правую шел маркграф Хардинер. Чуть позади семенили герцогиня Иоханна и принцесса Фике. Вид у герцогини был довольно потрепанный, что меня вовсе не удивило, ведь не более часа назад я видел ее безмятежно спящей после загульной ночи.
Впрочем, принцесса София Августа Фредерика выглядела не многим лучше своей матери. И это было последствием не только бессонной ночи, но и того дикого ужаса, который до сих пор преследовал девушку буквально по пятам. Лицо ее было бледным и растерянным, опустошенный взгляд лихорадочно блуждал по толпе и старался не задерживаться на эшафоте.
Что⁈ Как⁈ Почему⁈
Я был сейчас растерян не меньше принцессы. Что здесь делает Великий князь? Что здесь делает Хардинер, гром меня разрази⁈ Мы же с ним только что договорились, что казнь Генриха Глаппа будет отложена, пока не состоится моя битва с демоном Румпом. Или Хардинер желает объявить об этом лично? Но для чего тогда здесь присутствует Великий князь и герцогиня с принцессой?
Все эти вопросы промелькнули у меня в голове в один миг. Я же стоял в полной растерянности и глазел, как гвардейцы раздвигают толпу, сгоняют мальчишек и нищих, облепивших высокую трибуну перед эшафотом, и как князь вместе со своим сопровождением входит на эту трибуну и с