вике...
Горло перехватывает спазм, коридор вдруг начинает идти волнами... Я хватаюсь за стену, стараясь не упасть - привычная история, в общем, бывало на корабле после сражения: когда не встречаешь кровь со смертью каждый день, начинает дурнеть от её вида. Сейчас пройдёт, знаю.
Вопрос в другом, и, сквозь накатывающие рвотные спазмы, разум всё же делает свою работу: 'Что это, собственно, было?..'
Придерживаясь за стену, я сажусь на корточки, и стараясь не смотреть в лицо покойнику, начинаю обшаривать карманы. Тут пусто, здесь портсигар и спички, кстати... Сухие! В этом у него оружие и явно больше ничего нет... Остались внутренние? Всё же испачкавшись в крови - это, видимо, неизбежно, я отгибаю ворот и залажу во внутренний карман пальто. Рука нащупывает плотный бумажник. Так, ну и что там у тебя?
Несколько крупных купюр, мелочь в отдельном кармашке... А это?
Вытянув плотную картонку, я гляжу на самого себя - немного обалдевшего от оборудования, которым в меня прицеливался старичок-фотограф и с деланной улыбкой. То есть, на свою фотографию, естественно. А фотографировался я в этом времени всего один единственный раз - будучи назначенным на должность флигель-адъютанта Его Императорского Величества... В дворцовом Императорском фотоателье.
- ...И подошёл к стрелявшему... Ну, и к тому моменту он, собственно, был уже мёртв! Две пули - здесь и тут... - и, хоть примета гласит, что на себе показывать нельзя, я всё же тыкаю пальцем сперва в шею, а затем в центр груди. - Ваше Величество!
В приёмном кабинете Александровского дворца царит тишина, если не считать размеренного тиканья маятника. Несмотря на относительно небольшие размеры помещения, сюда чудным образом уместилась масса предметов: главный стол хозяина, журнальный столик с книгами, вокруг которого расположены изящные полукресла, в дальнем же углу сверкает зелёным сукном бильярдный стол... Два огромных, уходящих в стратосферу шкафа хранят не менее гигантские фолианты за мутным стеклом. Стены плотно увешаны фотографиями в рамках и множеством картин. Причём, глядя на последние мне сразу становится очевидно, что коллекционер произведений искусства ценит отнюдь не репродукции. И некоторые из них, готов поклясться, я лично видел в Эрмитаже... Лет через сто с копейками.
Сидя за столом, Николай медленно перелистывает бумаги, задумчиво теребя бороду. И, хоть, по устоявшемуся мнению, последний царь был слабаком и мямлей, однако... Однако, по лицу его совершенно невозможно определить, что творится у него в голове. Не знаю, что там видели современники, я же наблюдаю перед собой отлично владеющего собой человека. Сосредоточенного и фиг пойми, что думающего. Как-то, так.
Оторвавшись от созерцания папки (отсюда не видно, но не моё ли в ней дело?), самодержец удостаивает меня пристальным, внимательным взглядом.
Ха, гляди сколько хочешь! Я и не такие (что правда), взгляды выдерживал.
- Где была ваша охрана, господин Смирнов? - нарушает, наконец, тишину Николай.
Нет, вы поглядите, а? Может, это мне стоит поинтересоваться: 'Где была ВАША охрана меня, Ваше Величество?.. И какого ляда офицер царской, между прочим, охранки не встретил меня на вокзале?!..'
- Отсутствовала, Ваше Величество! - пожимаю я плечами.
- Отсутствовала?!.. Простите, как это... - лицо его делает попытку вытянуться. Ну-ну. Тебе ли не знать, какой бардак творится в твоей Империи? Поприкидывайся мне здесь...
- Да просто отсутствовала, и всё! Местных шпиков сняли в город, по причине, видимо, торжеств и открытия Думы, а на вокзале меня элементарно не встретили. Хоть и должны были... Ваше Величество!..
Николай окунает перо в чернильницу и некоторое время что-то пишет в солидном, под стать его положению, блокноте. Что именно, разумеется, мне не видно, однако фантазия мигом додумывает смысл:
'Указъ о защите флигель-адъютантовъ, обладающих даромъ предвидения.
Первое: Взять такого флигель-адъютанта.
Второе: Защитить такого флигель-адъютанта.
Третье: В случае нападения на флигель-адъютанта неизвестного бандита в поезде см. пункты ?? 1 и 2. Точка.'
Да-да... Не удивлюсь, если по смыслу так оно и есть, кстати! Учитывая, что нападение на меня произошло два дня назад, а шевельнуться и вызвать меня Государь изволили только сейчас. Понятно - государственные дела, головка наверняка бо-бо после пьянки в Зимнем, однако...
Николай откладывает блокнот и вновь задумчиво смотрит на меня. И что-то... Что-то мне не сегодня совсем нравится в его взглядах. За время моего пребывания в Царском Селе мы пересекались с десяток, наверное, раз - он даже навещал меня с императрицей, когда я начал выздоравливать, и всегда был приветлив! Интересовался здоровьем, самочувствием, делами, но вот сегодня... Сегодня всё сухо и крайне официально. Я что, впал в опалу, так это здесь называется? Попал в немилость? А в чём, собственно, причина? Мне ведь тоже имеется что сказать, я готовился к нынешнему разговору! И жду лишь удобного момента, чтобы высказаться!
- Я не заметил вас, господин Смирнов, на торжественном открытии. Следовали вы именно туда, не правда ли, пусть встречающий и запоздал?
Ну-ну. Так-то ты только и искал меня глазами на открытии Думы... Депутаты речи торжественные толкают, вся Питерская знать собралась, а он такой лоб морщит: 'А где же это мой флигель-адъютант потерялся?.. Смирнов который, светленький такой? Уж не случилось ли чего, не дай Боже?.. Хрен с ней, с Думой, главное ведь человеколюбие к подданным...' Если что, Н-два, я даже не твой подданный, к слову! И гражданство моё - Российская Федерация! Вот. Незамысловатые строки, немедленно пришедшие в голову: 'Я достаю из широких штанин - орластый и весь такой красный...' я решаю опустить за отсутствием оного при себе. Однако момент истины, кажется, настал. Раз больше некому тебе сказать, скажу я.
- Да, Ваше Величество, я не присутствовал на открытии Думы. Потому что... - какую-то секунду я медлю с ответом. Затем, вдохнув побольше воздуха, всё-таки начинаю говорить: - Ваше Величество, я пытался рассказать об этих фактах господину Спиридовичу, однако не добился ничего! Позвольте мне лично рассказать вам о моих подозр... О фактах, которыми я владею!
В глазах монарха загораются искорки:
- Фактах, господин Смирнов? - Николай Второй откладывает в сторону перо, подпирая подбородок рукой. И, кажется, впервые за эту встречу на лице его мелькает человеческое выражение. Только, к сожалению для меня, вовсе не выражение заинтересованности... Скорее, неудовольствие от незапланированной траты времени. Кажется, я всё-таки нарушил ленивый распорядок дня этого человека? Должна была состояться рутинная встреча - не мог же он не вызвать к себе своего довольно близкого, пусть и странного подчинённого, в которого стреляли два дня назад? Не мог. Ну, вызвал, ну опросил, между делом. Что-то написал в блокноте - не требуется даже сочувствия, странный подданный ведь жив, не пострадал? А тут какие-то 'факты', 'подозрения'... Зачем ему, Николаю, всё это нужно, действительно?
Человек же, сидящий за столом, глядя на совсем не по-военному стоящего перед ним посетителя в парадном мундире, раздражённо думал, перебирая бумаги:
'Господин этот - не от мира сего человек, от которого вообще следовало бы держаться подальше... Наговорил мне невесть чего два месяца назад, бредил о неких реках крови, ужасах, ей-богу? Сыну, долгожданному наследнику, страдающему недугом - помочь даже не пытается, хоть и ведёт себя а-ля мистик. То ли дело на днях представленный старец, этот Тобольский Распутин? Алексею немедленно полегчало и возродилось подобие надежды... Вместо того господин Смирнов нарисовал чертежи чудного, ни на что не похожего и бесполезного оружия, изобразил какой-то удивительный двигатель... Не оправдывает надежд этот невесть откуда взявшийся господин, вот и в деле у него - минимум информации! Непонятно, кто он и откуда - дворянин ли, или из мужиков? Носит военный мундир, однако: кто произвёл в звание, когда? Где? Первое упоминание - возник в море близ Аннама, подобран с воды на броненосец 'Князь Суворов', неоднократно, судя по донесениям агента при адмирале, общался с покойным Рожественским перед решающей баталией... Кто знает, не благодаря ли этому ловкому господину морское сражение вышло столь неудачно для нас? Планировался ведь полный, повсеместный разгром Японской флотилии? На деле же вышла - позорная, унизительная ничья. Затем господин сей участвовал в сухопутных боевых действиях, хаживал с Мищенко в рейд по вражеским тылам... И опять же - неоднократно был замечен у покойного Линевича, даже столовался, обитая в его поезде! Не отсюда ли столь затянувшаяся виктория? Странные и кажущиеся всё более подозрительными запреты мне спрашивать о происхождении этого господина - видано ли подобное? Да, рекомендовал его, и рекомендовал настоятельно Мищенко, преданный и верный служака - так и что с того? Едва удивительный мсье Смирнов оказался здесь, в Царском Селе, как чуть было не погиб от пули давнишнего агента Охранки, сам агент исчез... Непонятное оборудование и странные документы в сейфе - отдельный вопрос, о том в папке подшита специальная справка... Позавчера - вновь удивительная история с нападением на оного в поезде... И восклицает сейчас о неких 'новых фактах'? Пожалуй, это переходит всяческие границы! Но вообще, не лишено смысла... От этого господина стоило бы избавиться... Он опасен, да и ведёт себя весьма странно. Весьма, мон шер ами, странно... Как и говор его, зачастую переходит на непривычные, коробящие слух, обороты...Засланный казачок? Шпион?'
Николай вопросительно смотрит на меня. Взглядом, наверное, продавца пива в ларьке: пришёл к нему в киоск мужик под вечер, купил свои три литра бодяги с дешёвыми сухариками - вроде бы и отвали уже, позади ждёт длинная очередь? Опять же - время до двадцати трёх уже поджимает, осталось десять минут, дай другим бедолагам отовариться? Так нет же, мужичку вдруг захотелось проявить гражданскую сознательность: гордо сжимая трясущимися руками целлофановый пакет, покупатель неожиданно начинает требовать товарную накладную с датой розлива напитка... Имеет, вроде бы,