Далее в свидетельстве говорится, что „пуля… вышла между пятым и шестым ребром левой стороны“. Но межреберные промежутки имеют дугообразно восходящее направление спереди назад, а по отношению к вертикальным линиям груди место выхода пули не уточнено, нельзя точно установить и уровень его. Если туловище, как уже говорилось, в момент ранения было немного согнуто влево, то пуля могла пройти левую стенку грудной клетки между 6-м и 7-м ребрами, а при выпрямлении туловища отверстие на коже могло сместиться кверху на уровень пятого межреберья.
Таким образом, при обычном вертикальном положении тела раневой канал имел направление справа налево и снизу вверх. Кроме того, он мог идти немного спереди назад. Приблизительно угол наклона (восхождения) мог быть равен 20–35 градусам к горизонтали. Расположение раневых отверстий и их смещение при различных положениях тела неоднократно проверялось на людях.
Однако если учесть, что туловище Лермонтова в момент ранения было немного наклонено влево (а такой наклон физиологически вполне допустим), угол уменьшается и канал принимает горизонтальное положение. Пуля, выпущенная из дуэльного пистолета в горизонтальном или несколько восходящем направлении, могла попасть в правый бок слегка наклоненного влево туловища Лермонтова и проделать описанный раневой канал.
Не следует также полностью исключать возможность рикошета пули от верхнего края 10-го ребра или от какого-либо предмета, находящегося в области входного отверстия. Таким предметом могла быть фероньерка Е. Г. Быховец, обнаруженная на теле Лермонтова „в правом кармане“ сюртука „вся в крови“. Рикошет мог произойти и в области выхода пули, например, от верхнего края 7-го ребра, что несколько сместило кверху выходное отверстие.
Словом, ранение Лермонтова вполне могло быть причинено пулей, выстреленной Мартыновым.
В свидетельстве сказано: „…пуля пробила правое и левое легкое“, в результате чего „Лермонтов мгновенно на месте поединка помер“.
Как известно, тело Лермонтова не вскрывали, поэтому установить, какие именно внутренние органы и кровеносные сосуды повредила пуля, можно лишь приблизительно, учитывая расположение входного и выходного пулевых отверстий и гипотетический ход раневого канала. Ранение левого легкого бесспорно. Можно допустить повреждение правого легкого в его нижней (диафрагмальной) части, если учесть, что входное отверстие располагалось на уровне 10-го ребра. Кроме того, могли быть повреждены: правый купол диафрагмы, правая доля печени, аорта или сердце. Пуля была крупного калибра и имела достаточно большую скорость. Проходя вблизи аорты или сердца, она могла причинить ушиб либо разрыв этих органов благодаря передаче энергии окружающим их тканям.
Пулевое ранение обоих легких может вызвать быстрое наступление смерти вследствие двухстороннего пневмоторакса, с острой кровопотерей».
Казалось бы, выводы комиссии были достаточно обоснованы и убедительны. Но защитники новой версии не успокоились.
В ту пору в России пользовались французским дуэльным кодексом, который даже не был переведен на русский язык. Кодекс предусматривал несколько ритуалов дуэлей на пистолетах.
1. Противники становятся по разные стороны барьера и ждут команды распорядителя. При счете «раз» они начинают целиться, при счете «три» стреляют, иначе лишаются права на выстрел.
2. Дуэль с приближением. Противники занимают позицию не дальше чем в десяти шагах от барьера, держа пистолеты вверх. По команде распорядителя они начинают сходиться и имеют право стрелять, не доходя до барьера. Тот, кто выстрелил первым, обязан остановиться. Его сопернику дается 30 секунд на ответный выстрел.
3. Независимо от движения противники, услышав команду «раз», должны разрядить пистолеты. В их распоряжении всего лишь одна минута. Если один из них ранен и упал, ему разрешается стрелять в течение двух минут.
4. Очередность решается жребием. Выстрел должен быть произведен не позже чем через 30 секунд после команды. Соперник при этом стоит неподвижно.
Как именно протекала дуэль 15 июля 1841 года, до сих пор неизвестно. Воспоминания секундантов крайне противоречивы. Невыясненным остается и место дуэли. Через 130 лет точно определить его почти невозможно, учитывая, что изменилась и почва и растительность.
Комиссия, осматривавшая места под Пятигорском, дала лишь приблизительное заключение. Авторы же сенсационных статей категорически заявляют, что нашли именно то место. С прежним упорством отстаивают они «идею» Короткова, что Лермонтов был убит из ружья, и попросту отмахиваются от проведенных экспериментов с кухенройтерскими пистолетами:
«Пробивная способность сравниваемого оружия объективно не может быть равноценной из-за несравнимости стволов и, что самое главное, массы пуль. Более массивная свинцовая пуля кухенройтерского пистолета из-за большого сопротивления воздушных масс и преграды не может обладать пробивной способностью, равной пуле с меньшей массой, но более прочной и хорошо обтекаемой оболочкой, если даже придать им равновеликую энергию движения.
Верным показателем пробивной способности оружия является дальность полета пули: чем эта величина больше, тем при прочих равных условиях выше пробивная способность. Дальность стрельбы из нагана образца 1895 года равна 700 метрам, а из пистолета ТТ образца 1933 года от 800 до 1000 метров. И револьвер и пистолет рассчитаны для применения в бою на дистанции до 50 метров.
Крупный специалист-оружейник П. Д. Пономарев расстояние 50 метров называет „неслыханной в старину дистанцией“. Он подчеркивает, что не раз убеждался „в высокой точности боя кремневых пистолетов работы знаменитого мастера Кухенройтера: на близкие расстояния (10–20 шагов) они били не хуже хорошего современного малокалиберного пистолета“.
Пономарев даже не стал сравнивать кухенройтерские пистолеты с современным боевым оружием, потому что убойная сила на расстоянии 50 метров для них немыслима. Лишь на дистанции 10–20 шагов, то есть на на 7–14 метров, он приравнивает кухенройтерские пистолеты к нынешним малокалиберным».
Пренебрежительно отнеслись авторы статей и к результатам других исследований. По поводу отождествления оружия они пишут:
«Столь же просто экспериментаторы отождествляют оружие. Они сравнивали музейный экземпляр с описью и заключили: поскольку в описи упомянуты пистолеты „с фестонами, с серебряными скобами и с серебряной же насечкой на стволах“, а музейный пистолет имел эти же признаки, то на дуэли применялись кухенройтерские пистолеты.
Во-первых, такие украшения делались на оружии, изготовленном во многих мастерских. Поэтому отмеченные признаки не характеризуют единичный источник происхождения оружия. Во-вторых, что самое главное, приобщенное к судебному делу оружие было взято не с места происшествия, а с квартиры после начала следствия. Поэтому в опись могли вносить любые пистолеты, что отнюдь не означает их использование в дуэли».
Далее приводится несокрушимый аргумент. Кухенройтерские пистолеты были у одного Столыпина. Но он с Лермонтовым до дуэли уехал в Железноводск. Оружие они не брали. Следовательно, кухенройтерская пара оставалась на пятигорской квартире.
Пока как будто все вполне логично.
«Уже после дуэли, — пишут авторы, — при описи имущества Лермонтова были изъяты и пистолеты Столыпина. Через некоторое время комендант Пятигорска вернул их Столыпину, как ошибочно приобщенные к делу. Характерно, что взамен изъятых он присылает „таковые же“ пистолеты Лермонтова. А так как у Лермонтова не было кухенройтерских пистолетов, то напрашивается вывод, что у Столыпина имелись и обычные пистолеты, которые и были изъяты. Ибо немыслимо допустить, чтобы комендант, следователи и суд не отличали пистолеты Кухенройтера от обычных пистолетов и, заменяя одни на другие, говорили о них как о „таковых же“.
В черновике ответов Мартынова вычеркнута любопытная фраза: „Накануне дуэли Глебов мне сказал, что пистолеты будут, но кому они принадлежали, не знаю“. Именно Глебов обеспечивал фарс поединка пистолетами. Нельзя упускать из виду, что ящик с пистолетами и зарядами неудобно везти людям, едущим верхом. Из Пятигорска на дрожках Мартынова ехал один Глебов. Так что оружие вез все тот же Глебов.
Из всего изложенного напрашивается вывод: кухенройтерских пистолетов вообще не было на дуэльной площадке, а пистолеты, которые привез Глебов и которые были на месте происшествия, не попали в руки следствия и суда».
Столь же подробно обосновывается и тезис о том, что в Лермонтова стреляли сзади.
Для человека, мало знакомого с судебной баллистикой и судебной медициной, аргументация может показаться убедительной. Поэтому попытаемся все же разобраться.
Прежде всего о пистолетах. В мемуарах А. П. Шангерея, написанных в 1860 году, читаем: «…пистолет, из которого убит Лермонтов, находится не там, где рассказывают, — это кухенройтер № 2 из пары: я его видел у Алексея Аркадьевича Столыпина, на стене над кроватью, подле портрета, снятого живописцем Шведе с убитого уже Лермонтова».
Кстати, и П. А. Висковатый, первый биограф Лермонтова, тоже видел в 1881 году тот же самый кухенройтерский пистолет «в Москве над кроватью Дмитрия Аркадьевича Столыпина», родного брата умершего тогда А. А. Столыпина.
Теперь все становится на свои места. Подмена пистолетов действительно произошла. Только у следствия изъяли именно те пистолеты, которые были на дуэльной площадке. Просто Столыпин (один из секундантов) хотел их сохранить. В противном случае для чего бы он стал вешать кухенройтер № 2 из пары рядом с посмертным рисунком Лермонтова? А слова «таковые же», так смутившие авторов, по-видимому, относятся к украшениям пистолетов.
В версии авторов есть еще один ложный ход. Пистолеты на дуэль, заявляют они, привез Глебов, следовательно, это не могли быть пистолеты Столыпина. Но почему? Разве все участники дуэли не были приятелями? Ведь мы даже не можем с уверенностью утверждать, кто из четверых — Глебов, Трубецкой, Столыпин, Васильчиков — чьим секундантом являлся. Но если все участники дуэли — приятели, то почему нельзя предположить, что Глебов зашел на квартиру Столыпина в отсутствие хозяина и взял пистолеты. А может быть, они вообще по какой-то причине находились у Глебова?!