В уютной столовой, где горел огонь в камине, было шумно и весело. Жены Николая Нарышкина, наложницы, разновозрастная толпа детей, оживленно болтающих между собой, многочисленные тётушки, дядюшки, няни…Я даже растерялся, увидев такое количество людей. Вести какие-либо серьёзные разговоры в этом гаме было попросту невозможно. Поэтому я ограничился кивком и улыбкой в сторону Ивана, радостно машущего мне рукой со своего места за столом, и нерешительно взглянул в сторону Даши. Она сидела между тетушками, задумчиво вертя в руках маленькую, изящную чайную ложечку. Подняв глаза и встретившись со мной взглядом, она вспыхнула, отвела глаза в сторону, потом опять, точно нехотя, посмотрела на меня. Я же невольно залюбовался её огненными локонами, спускавшимися игривыми завитками на белоснежную шейку, ласкал взглядом точеные плечи… Что-то прочитав в моих глазах, она нерешительно улыбнулась и коротко кивнула.
Обнадеженный и окрыленный, я занял место за огромным, массивным столом. Все многочисленное семейство Николая Андреевича отличалось отменным аппетитом, и я, глядя на них, тоже с удовольствием набросился на разнообразные кушанья, которыми был установлен стол. А ведь ещё пару минут назад мне казалось, что я не смогу проглотить и кусочка!
Когда основные блюда были съедены, в столовую внесли несколько сияющих медными боками самоваров, расписные подносы с мягкими пряниками в сахарной глазури, связками баранок и сушек, и всяческими другими сладостями, названий которых я и не знал… Более вкусного чая я еще не пил! Расправляясь с очередным пряником, запивая его душистым чаем, я лениво размышлял, как Даше и Ивану удаётся оставаться такими стройными, питаясь вот так каждый день.
Когда обед со светскими разговорами ни о чем подошел к концу, Даша испросила разрешения у своего отца проводить меня. Тот, незаметно подмигнув мне, усмехнулся и кивнул.
Оказавшись наедине в плохо освещенном коридоре, мы остановились и молчали. Наконец, я, собравшись с духом, заговорил:
— Даша, я должен перед тобой извиниться…
Она вскинула на меня свои зеленые глаза и переспросила, криво усмехнувшись:
— Должен?
— Нет, я хочу извиниться. Я не знаю, что на меня нашло. Даша, я был болен, хотя это и не оправдывает меня. Пожалуйста, поверь, я сожалею, что напугал тебя! Признаюсь, я и сам испугался… — я несмело улыбнулся и заглянул в её глаза, стремительно наполняющиеся слезами…
— Ну вот, я заставил тебя плакать… Дашенька, милая, ну что мне сделать, чтобы вернуть улыбку на твое личико?
Она всхлипнула, уткнулась мне в плечо, потом подняла лицо.
— Поцелуй.
И забавно сложила губы бантиком. Я медленно склонился к ней, едва коснулся её губами, замер, отдаваясь своим ощущениям. И с нарастающим ликованием понял — никаких видений усатых англичан, никаких страхов и криков — только сладость девичьего ротика!.. И, осмелев, требовательно прижался к ней крепче, раздвигая её губы языком, исследуя каждый уголок её нежного рта.
Когда мы нехотя оторвались друг от друга, она вдруг разрыдалась. Я перепугано схватил её, прижимая к себе, поглаживая, пережидая этот всплеск непонятных эмоций, боясь, что опять сделал что-то не так.
— Ты… Ты… Да ты понимаешь, что я надумала?! Да я… Да мне казалось, что я тебе отвратительна! Что тебе противно прикасаться ко мне! А ты…
Она обняла меня крепче, словно боялась, что я сейчас исчезну. Я осторожно приподнял её голову, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Глупенькая. Ну вот как ты могла такое подумать? Ты такая милая, такая красивая, такая желанная… Да у того, кто посмеет назвать тебя отвратительной, отсохнет язык от такой бессовестной лжи!
Переждав очередной взрыв рыданий, я сказал:
— Душа моя, успокаивайся, выкидывай все дурные мысли из головы. Я рад, что мы поговорили, все прояснили. Вот что, сегодня у меня еще есть дела, которые нужно решить, а завтра жду вас с Иваном в гости. Погода изумительная, устроим прогулку на свежем воздухе! Договорились?
Девушка закивала, вытирая слезы. Еще раз нежно поцеловав её, я в прекрасном расположении духа сбежал вприпрыжку по ступеням и уселся в экипаж.
Немного подумав, я велел отправляться во дворец. Мелькнула мысль заехать и к Таракановым, чтобы одним махом разрубить все завязанные мною узлы. Но понял, что еще не готов морально к беседе с Валентином Михайловичем. Даже сам для себя я еще не определился с тем, что и как ему говорить. Разговор с Николаем Андреевичем знатно встряхнул меня, заставил посмотреть на ситуацию с позиции взрослого человека, а не обиженного на весь белый свет ребенка. Но и бросаться на шею человеку, который оставил меня в опасности, я не был готов.
Подъезжая ко дворцу, я увидел сборище алкоголиков, дебоширов и тунеядцев… В смысле, наследника престола с его постоянной свитой. Не самая приятная встреча, однако и трусливо прятаться в экипаже, ожидая, пока они уйдут, я не собирался.
Подходя ко входу, я напустил на себя максимально независимый и непринужденный вид, внутри кипя от негодования при виде своего недруга.
— Кака-ая встреча! — послышался насмешливый голос Владимира. — А я думал, ты теперь только под ручку с милыми дружками будешь ходить… Ах да, я забыл, с твоим любовничком прогуливаться сложно, ему кол в заднице мешает!
Вокруг раздался гогот прихлебателей наследника. Я холодно окинул взором всю гоп-компанию.
— Зато у тебя, как я погляжу, проблем с выбором дружка нет. Они у тебя как — по очереди, для каждого свой день выделен? Или всех сразу принимаешь? То-то из твоих комнат постоянно доносятся крики. Посвящение в свиту организуешь? Я-то все размышлял — почему в твоем окружении девушек нет, а все просто объяснилось…
По мере моей речи лицо Владимира постепенно меняло цвет, наливаясь нездоровой краснотой. Шипя что-то нечленораздельное, он попытался броситься на меня, но его удержали его приятели, косясь на гвардейцев, что стояли у моего экипажа, внимательно прислушиваясь к нашей перепалке.
— Да ты-ы-ы… Мразь! Да я тебя урою, собственными руками! Ну подожди, скоро, о-о-очень скоро!.. Тебе не жить, крысеныш! Один раз… — тут он осекся, тоже быстро глянув на мою охрану. А я в тот же момент понял, в чем он только что чуть не признался при свидетелях! Гнев охватил меня, я пристально смотрел тяжелым взглядом в его покрасневшие глаза, вокруг нас поднялся ветер, взметая колючий снег. Владимир не успел пошевелить и пальцем, чтобы активировать хоть один из защитных артефактов, как я отсек нас от толпы его приятелей щитом. И, повинуясь мне, воздух вокруг него стал разреживаться, он, словно рыба, выброшенная на берег, разевал рот в попытках получить хоть немного кислорода… Понимая, что сейчас я не могу себе позволить пойти до конца, я глубоко вздохнул, ослабляя контроль над стихией, позволяя перепуганному наследнику дышать… Негромко произнес, презрительно глядя на него:
— Запомни этот день, Владимир. Сегодня я тебя пощадил. Но теперь ходи и оглядывайся. Неровен час, встретишься неожиданно со своей смертью. А она может подстерегать за каждым углом. Кто знает, с какой стороны может прилететь огненный шар, да, братец?
И по его забегавшим глазам я понял, что попал в точку. Именно он стоял за тем ночным нападением на меня! Ну что ж, всегда лучше знать своего неприятеля в лицо. Теперь ясно, что наше противостояние перешло на новый уровень — от оскорблений и мелких пакостей к борьбе насмерть.
Отодвинув его плечом, я спокойно отправился ко входу, слыша за своей спиной тревожные шепотки его прихлебателей.
Не успев добраться до своей комнаты, я был перехвачен фрейлиной из свиты императрицы. Не слушая никаких моих возражений и отговорок, она, схватив меня под руку, чуть ли не силком волокла в покои маменьки. Встревоженная Софья Андреевна в нетерпении бегала по комнате, заламывая руки. Увидев меня, она просияла от радости, но тут же напустила на себя строгий вид и принялась меня отчитывать:
— Алеша, как же так, разве так можно? Ты еще очень слаб, возможны рецидивы! Ты совсем не беспокоишься о своём здоровье и моих нервах!
Она опустилась на софу, прижимая к глазам кружевной платочек, который до этого нещадно терзала в руках, погрузившись в свои переживания … Я присел рядом и осторожно приобнял её, утешая и клятвенно обещая, что больше никогда и ни за что, и убеждая, что я здоров как бык, нет, как целое стадо быков…
Успокоившись, она спохватилась:
— Алеша, обязательно зайди к отцу, он хотел тебя видеть по срочному делу! Что-то связано с твоими занятиями, вроде бы он хотел предложить тебе какой-то вариант…
— Отлично! — обрадовано вскочил я. — Маменька, позвольте откланяться, негоже заставлять отца ждать.
К кабинету императора я шёл скорым шагом, иногда переходя на бег. Остановившись перед дверью отцовского кабинета, я отдышался, одернул мундир и постучал. Услышав властное «Войдите», распахнул двери и чуть ли не печатая шаг, предстал пред очи императора.
— Алексей, — испытующе взглянул на меня Александр Павлович, — как ты себя чувствуешь? Если исходить из причитаний твоей матери, ты при смерти и готовишься писать завещание?
— Что вы, Ваше Величество, слухи о моей приближающейся кончине слегка преувеличены. Как видите, я в добром здравии!
— Отлично! Тогда мои новости будут кстати! Вот, познакомься… — император указал на неприметного мужчину средних лет, который сидел в кресле, цепким взглядом изучая меня.
— Олег Гаврилович Черкасский, один из сильнейших архимагов нашей империи. С завтрашнего дня он готов заниматься с тобой. Но есть одно «но»…
Я внимательно посмотрел на него, ожидая продолжения.
— Заниматься ты будешь вместе с сестрами, Елизаветой и Екатериной…
Услышав сдавленный смешок, я полуобернулся и увидел, что на уютном диванчике, расположенном в глубине кабинета, устроились две девичьи фигуры. Со злорадными усмешками они откровенно рассматривали меня, презрительно морща свои очаровательные носики.
— Вот это я попал! — ошеломленно подумал я. — Еще не отошел о