— Ваше высочество… — помявшись, обратился один, — что же решил император? Неужели наследнику вновь все сойдет с рук?
Остальные загомонили, взволнованно переговариваясь. Молодой парнишка, отчаянно покраснев, выкрикнул: — Не допустим! На штыки!.. — от волнения дав петуха, сбился, на его глазах выступили злые слезы…
Я обвел тяжелым взглядом всех. С таких разных лиц — совсем юных, с ярким румянцем, и опытных, отмеченных возрастом и непростой жизнью — на меня взирали горящие одинаковой верой и надеждой глаза.
— За поддержку благодарю. Но и самосуда не позволю! Существуют законы и убийца ответит по всей их строгости, невзирая на титулы! В этом я даю вам слово. Я — Алексей Романов!
Переждав волну одобрительных выкриков, я продолжил:
— Императору стало плохо от всего случившегося. Сейчас с ним канцлер, князь Громов. Позже они объявят своё решение о судьбе Владимира Александровича.
Развернувшись, я отправился в сторону своих комнат. Я чувствовал, что достиг предела своей выдержки, своего самообладания. Мне жизненно необходимо было остаться одному — никого не видеть и не слышать.
— Хоть немного покоя, хоть чуть-чуть… — шептал я сам себе, прикрыв глаза от боли, раздирающей сердце.
Закрыв за собой дверь своей спальни, я попытался отсечь все события сегодняшнего дня. Но голове кружил хоровод страшных картинок — Владимир со зверским оскалом, ломающий шею беззащитной Даше, её обмякшее, безжизненное тело на моих руках, лица императора и канцлера… Ни об одном своём слове, произнесенном сегодня, я не жалел. Пора было раскрыть карты, показать зубы… Больше я не позволю творить бесчинства, прикрывая их императорской волей. И только невыносимо горько было осознавать — чтобы избавиться, наконец, от постыдного страха и нерешительности, понадобилась такая страшная жертва. И сколько бы жизней мне не удалось впредь спасти, одна эта — самая драгоценная, самая важная для меня, была утеряна безвозвратно. И этот грех, тяжким грузом легший на мою душу, мне нести до самого конца. Хотя, — невесело усмехнулся я, — не факт, что этого конца мне придется ждать долго.
Мои тягостные размышления прервал шум и непонятная возня, неясно доносившиеся из-за плотно закрытых дверей. Внезапно они распахнулись, в комнату влетел запыхавшийся гвардеец из моей личной стражи, на бегу придерживающий бьющую но ноге церемониальную саблю со змеящимся по ножнам узором из слабо светящихся рун.
— Ваше Высочество! Император… — он перевел дух, с каким-то непонятным чувством глядя на меня, — Император, ваш батюшка, скончался!
Я медленно поднялся, выпрямился. В голове промелькнула мысль: — Значит, Громов сделал свой выбор!
Стремительным шагом я снова приближался к кабинету императора. В помещении было людно, вокруг тела Александра суетились лекари, у входа топтались караульные, явно не понимающие, что делать и куда бежать. В кресле, сгорбившись, сидел Громов, обхватив голову руками.
— Владимир Алексеевич… — тихо окликнул я его.
Канцлер поднял голову, на миг наши взгляды скрестились, словно шпаги, высекая искры. Я видел в его глазах отчаянный, злой вызов и жуткую безысходность. С невольным сочувствием я подумал, что сегодняшний день на нас обоих оставил неизгладимый отпечаток, от которого не избавиться уже никогда.
Громов моргнул, потом порывисто вскочил, притянул меня к себе.
— Вот так, Алешенька! Как неожиданно, кто бы мог подумать! Сердечный приступ… Ах, как тяжело! Он не выдержал… Ещё один грех на душу Владимира!..
Голос, дрожащий от переживаний и наполненный болью, резко контрастировал с цепким, внимательным взглядом, украдкой пробежавшим по всем присутствующим. Версия выдвинута, виновный найден, решение принято — понял я. И наши объятия сейчас, на виду гвардейцев, это прилюдная демонстрация нашего единства, того, что он признает меня наследником и готов поддерживать. Что ж, для начала — этого больше чем достаточно!
Вдруг послышался шум, караульные у входа расступились, и в кабинет влетела Софья Андреевна. С дрожащими губами она смотрела на тело мужа, не решаясь подойти ближе. Протянула в мою сторону руку, точно ища поддержки. Я осторожно взял ее, нежно пожав. Единственный человек, который любил и любит меня, невзирая ни на что. Сейчас её терзает та же боль, что и меня, мы оба потеряли сегодня дорогих сердцу людей. Она приникла ко мне, всхлипывая, и я вдруг, окончательно сломавшись, зарыдал в её объятиях. Императрица, поглаживая меня по голове, словно маленького, что-то бессвязно шептала в утешение, считая, что эти слезы — по отцу. Я же оплакивал Дашу, оплакивал свою беззаботную юность, свою невинность. Ведь сегодня я лично, своими руками убил человека и сознательно поспособствовал смерти другого. И чувствовал, что никогда уже не стану прежним.
Серый день, ставший переломным в судьбе Российской империи, достиг середины. Низко нависшее небо мягкими подбрюшьями мрачных снеговых облаков, казалось, вот-вот зацепит верхушки деревьев, повиснет на тонком золоченом шпиле Адмиралтейства.
Слухи о поразительных событиях, потрясших дворец, распространялись по столице с огромной скоростью. Всюду были приспущены флаги с траурной каймой, закрыты двери увеселительных заведений и торговых лавок, пугало безлюдье на улицах. Кто-то отсиживался под защитой родных стен, кто-то устремлялся в ближайшую церковь, старые воины в отставке хмуро чистили оружие, проверяли боевые и защитные артефакты.
По брусчатой мостовой, очищенной от снега, бодро катился неприметный экипаж безо всяких опознавательных знаков. Лёгкое шевеление плотной темной занавески на оконце говорило о том, что кто-то украдкой изучает виды Санкт-Петербурга… Но невесело встречала столица таинственных гостей.
Поплутав по улочкам и переулкам притихшего в напряжённом ожидании города, экипаж остановился у ворот особняка, отведенного во владение английскому посланнику. Из него выскользнула тоненькая девичья фигурка, укутанная в дорогую меховую накидку с глубоким капюшоном, следом вышел и огляделся вокруг, потягиваясь, приятный мужчина средних лет, с изящной, ухоженной бородкой. Учтиво предложив руку своей спутнице, он повел её по широкой тропинке, ведущей в сам особняк, что-то эмоционально втолковывая.
Сам хозяин резиденции, представляющей собой кусочек Великобритании посреди России, с нетерпением поджидал гостей у дверей. Увидев вошедших, он облегченно вздохнул, склонив голову, учтиво произнёс:
— Милорд, рад приветствовать вас в этом доме!
Повернувшись к юной девушке, склонился, галантно целуя её протянутую руку:
— Леди Маргарет! Одно ваше появление в моем скромном обиталище скрасило всю серость и уныние зимнего дня. Позвольте предложить вам пройти в гостиную, где уже жарко растоплен камин, приготовлен свежий ароматный чай и легкое угощение…
Откинув капюшон, девушка поправила растрепавшиеся белокурые волосы, довольно свернула зеленью глаз и высокомерно подняв чуть курносый носик, царственной походкой проплыла в гостиную.
— Сэр Эндрю, — вполголоса произнёс граф Дарем, убедившись, что внучка королевы удобно устроилась в мягком кресле, расположенном у камина, и протянула озябшие узкие ладони к огню. — Я был несказанно удивлен, получив известие о том, что вы и ваша очаровательная дочь инкогнито отправились сюда, в Россию… Позволено ли мне будет узнать причины этого скоропалительного визита?
— Милый граф, — вздохнул Эндрю Йоркский, — Вам, должно быть, известен нрав этой милой девушки…
Мужчина бросил осторожный взгляд на дочь, удостоверяясь, что она ничего не слышит, увлеченная горячим чаем.
— После того, как Маргарет узнала о предстоящей помолвке с русским принцем, мы пережили… — он замялся, подбирая слова, — … несколько весьма неприятных минут… Но потом, как благоразумная воспитанная леди, она дала свое согласие. Но выставила одно условие, выполнение которого сочла основным в принятии окончательного решения.
Граф Джон Джордж вопросительно изогнул бровь, тоже бросив очередной взгляд на Маргарет. Зная характер взбалмошной, избалованной принцессы, он ожидал чего угодно, вплоть до требования добыть ей перо из хвоста сказочной птицы Феникс или самую огромную раковину-жемчужницу со дна морского… Герцог Йоркский тяжело вздохнул:
— Она пожелала познакомиться с возможным женихом лично, в неофициальной обстановке, чтобы самой составить мнение о нём. И если она сочтет, что сэр Алекс достоин чести стать её мужем, то дальше состоится уже официальное знакомство согласно установленному регламенту…
Оба мужчины уставились друг на друга. Понимая, в какое щекотливое положение поставила всех капризная девчонка, они молчаливо согласились, что выбора она им не оставила.
— Ну что ж, — задумчиво протянул граф Дарем, — это было бы не столь трудно, но в свете последних событий… Наследник престола, совершивший страшное злодеяние, заключен под стражу, сам император скончался, императрица погрузилась в пучины горя… Для Алексея наступили тяжёлые времена. Сейчас он и канцлер России, великий князь Громов, подготавливают церемонию прощания с Александром Павловичем…
— Так что получается?! — прервал их беседу звонкий девичий голосок, — у Алексея Александровича появился реальный шанс занять престол Российской империи?
Вздрогнув, оба мужчины испуганно взглянули на незаметно подкравшуюся Маргарет. Её отец опасливо поинтересовался:
— И много ли ты, дорогая, услышала? Вообще-то, это невежливо — подслушивать чужие разговоры…
— Ах, отец, оставьте! Я должна быть в курсе всего, что может хоть как-то повлиять на мою судьбу! И если бы я не подслушивала ваши секретные беседы с бабушкой, то не узнала бы, что ты собираешься тайно посетить Россию, и сейчас сидела бы, вышивая инициалы на очередном шелковом платке для приданого. А тут такие события! У меня появился верный шанс стать императрицей!
Девушка возбужденно заметалась по гостиной, что-то вполголоса приговаривая… Потом решительно обернулась и повелительно указала пальчиком на графа: