— Глубокоуважаемый сэр! Я думаю, вам не составит труда как можно скорее устроить нашу встречу с цесаревичем Алексеем! Трудные времена требуют принятия серьезных решений. И старомодным этикетом можно и пренебречь! Я считаю, что сейчас я обязана лично выразить свои соболезнования жениху и оказать ему посильную поддержку, в том числе, и в борьбе за престол! Если, конечно, найдется кто-то, кто осмелится чинить моему будущему супругу в этом препоны.
Девушка вытянулась в струнку, от волнения её тоненькая фигурка, казалось, вибрировала, точно струна… В её горящих глазах легко читались честолюбивые мечты, мысленно она уже примеряла на свою очаровательную светловолосую головку корону Российской империи.
Граф, переглянувшись с герцогом Эндрю, тяжело вздохнул и произнес:
— Конечно, миледи… Я незамедлительно этим займусь.
Пока во дворце шли приготовления к церемонии прощания с телом императора, Александра Павловича, я отправился со скорбным визитом в дом Нарышкиных. Знакомый до боли путь показался как никогда коротким. Постояв немного на улице, я собирался с духом. Наконец, словно нырнув в темную пучину бушующего океана, я шагнул в дом. Приглушенный свет заливал весь особняк. В гостиной усыпанной множеством цветов с одуряющим, вызывающим своей сладостью даже легкую тошноту, ароматом. В центре комнаты, на возвышении, покрытом белоснежной тканью, покоился гроб с телом Даши. Девушка, пронзительно прекрасная, со сложенными на груди руками, одетая в подвенечное богатое платье цвета слоновой кости, казалась безмятежно спящей. Вокруг собралось все многочисленное семейство. Заметив меня, ко мне подошел глава рода, Николай Андреевич Нарышкин. Его пышные пшеничные усы обвисли, в глазах притаилось горе, которое он загонял как можно глубже, считая своим долгом поддерживать родных в пришедшем в дом несчастье.
Я склонил голову, едва выдавив из себя:
— Приношу свои соболезнования… Простите меня, Николай Андреевич, я безмерно виноват!
Нарышкин посмотрел на меня, мягко коснулся моей руки:
— Ваше Высочество, Иван обо всем мне рассказал. Нет вашей вины в том, что зло в человеческом облике добралось до моей девочки. Вы сделали, что могли. Вы сражались за неё. И ваша клятва покарать убийцу по закону греет мое сердце! Я рад тому, что сегодня вы с нами проводите Дашеньку в последний путь…
Он отошел от меня, вернувшись к рыжеволосой женщине, в прострации уставившейся на тело девушки. Видимо, эта была мама Даши, с которой я и не успел толком познакомиться. Вскоре я увидел Петра. Подойдя к нему, я тихонько поздоровался. Он сочувственно взглянул на меня:
— Как ты, Алексей? Какие страшные дни, сколько несчастий…
— Я жив. И сейчас мне это кажется заслуженным наказанием. — горько произнес я. Почувствовав, что мне становится дурно от душного цветочного аромата, я попросил Петра выйти со мной на свежий воздух.
— Где её похоронят? — глухо спросил я у парня. Тот с удивлением взглянул на меня.
— А ты не знаешь? Её не будут хоронить. Нарышкины — маги огня. Издавна повелось, что они не доверяют своих мертвых земле. С этим связана какая-то древняя легенда, но я точно её не помню… Поэтому после прощания гроб с телом вынесут из дома, в парке при имении есть алтарь духа рода. Вот там Дашу сожгут, а пепел поместят в памятную урну, которую разместят в специальном родовом склепе…
Я, пытаясь удержать слезы, взглянул в хмурое небо. Что ж, это казалось мне достойным прощанием с земной жизнью. И я верил, отчаянно верил, что душа Даши вместе с дымом погребального костра поднимется туда, вверх, и будет ждать того момента, когда я смогу к ней присоединиться…
Прошло полчаса. Церемония прощания подходила к концу. Гроб с телом Даши торжественно вынесли из дома под сдавленные рыдания родных, поместили на алтаре. Николай Андреевич встал в изголовье смертного ложа дочери.
— Сгорая сейчас, ты возродишься в ином мире, словно прекрасная птица Феникс! В нашем земном мире стало одним ярким, душевным огнём меньше. Но в мире ином прибавилось теплого животворящего света. Покойся с миром.
Он простер руки над телом Даши и тихо шепнул:
— Истинное пламя!
И яркий, слепящий белым светом огненный шар моментально воспламенил алтарь с девушкой на нём. Несколько минут — и на каменном ложе осталась лишь горстка пепла.
И только в этот момент ко мне пришло осознание — все кончено. Даши больше нет.
Когда я покидал дом Нарышкиных, погрузившийся в глубокий траур, у экипажа меня поджидал незнакомец. Учтиво поклонившись, он обратился ко мне:
— Ваше Высочество, прошу меня простить, что обращаюсь в столь тяжелый момент. Но мне велено передать вам, что граф Дарем нижайше просит вас посетить его резиденцию. Появились важные обстоятельства, требующие вашего присутствия!
Он подал мне запечатанный гербовой графской печатью конверт, на котором виднелась сложная вязь защитных рун. Вскрывая послание, я промолвил:
— Что ж, не вижу причин тянуть с этим визитом. Прошу вас сопроводить меня к графу.
Устроившись в экипаже, мы отправились в путь под охраной нескольких десятков гвардейцев…
Глава 19
Подъехав к обширному участку, скрытому от посторонних глаз высокой каменной оградой, мы медленно прокатили в гостеприимно распахнутые ворота. Экипаж приблизился к крыльцу солидного здания так близко, что, открыв дверцу, я шагнул сразу на ступеньки. Пока я осматривался, мои охранники разделились. Часть осталась дежурить собственно у экипажа, пара человек отправилась в обход особняка, остальные ожидали, когда я войду внутрь, чтобы последовать за мной.
Посланник, передавший мне записку от английского дипломата, уже поджидал меня у двери.
На листе бумаги, который я тщательно изучил во время поездки, было всего несколько фраз, общий смысл которых сводился к одному — граф Дарем принимает важных гостей, с которыми я непременно должен познакомиться. По каким таким причинам нельзя это сделать официально, представив таинственных гостей во время визита во дворец, я не очень понял. Но эти очередные загадки меня настораживали. Хотелось сейчас мне одного — побыстрее вернуться к себе, чтобы немного отойти от тяжёлых событий этого дня, да и необходимо было заняться делами, связанными со смертью императора. Поэтому, решив не задерживаться здесь дольше необходимого, я взбежал по ступеням и решительно потянул на себя массивную дверь.
Встретил меня низким поклоном вышколенный лакей, проворно помог мне избавиться от тяжелой зимней шубы и произнес:
— Ваше Высочество, вас уже ожидают в гостиной. Позвольте проводить вас…
Следуя за слугой, я с интересом осматривал интерьер резиденции английского посла. Если он приложил руку к обустройству своего временного жилища, то он был человеком с тонким вкусом, предпочитающим лаконичность и даже некоторую простоту, помпезной роскоши.
Неприметной молчаливой тенью скользя впереди меня, лакей распахнул двери уютной гостиной, торжественно объявил о моем приезде, и шагнув в сторону, словно растворился в полумраке коридоров. Я же шагнул ближе к горящему камину. Мне навстречу из удобных кресел поднялись сам хозяин дома, выглядящий, как всегда, безупречно и подтянуто, и, видимо, его гость. Невысокий, худощавый мужчина с длинноватым лицом, которое обрамляла тщательно ухоженная бородка, производил впечатление некоторой мягкости, утонченности, но, вместе с тем, и рассеянности…
— Ваше Высочество, — уважительно склонил голову граф Джон Джордж, — позвольте выразить вам свои соболезнования в связи с кончиной императора… Это огромная потеря для государства!
Я молча кивнул. Эти дежурные фразы уже успели мне надоесть до зубовного скрежета.
— Поменьше официоза, граф… — послышался мягкий голос гостя. — Принц в один день потерял и подругу, и отца… Меньше всего сейчас он хочет слышать протокольные фразы…
Участливо взглянув на меня, мужчина продолжил: — Алексей Александрович, поверьте, любая чёрная полоса в жизни заканчивается! И чем беспросветнее мрак сейчас, тем светлее будет следующий день… И кто знает, может, именно наше знакомство откроет вам новые горизонты…
Я настороженно смотрел на него, опасаясь, что это еще один приверженец горячей мужской любви… Иначе, с чего бы ему возлагать такие надежды на продолжение нашего знакомства? Но мои сомнения разрешил граф Дарем:
— Позвольте вам представить герцога Эндрю Йоркского, являющегося средним сыном королевы Великобритании, а также — отцом вашей будущей супруги, леди Маргарет Йоркской!..
Вздохнув с облегчением, я пристально всматривался в черты герцога, пытаясь найти что-то общее с портретом его дочери. Тут меня посетила неожиданная мысль — поскольку императора, задумавшего этот брак, уже нет, то, может… Потом я с сожалением покачал головой. Если в делах своей семьи Александр проявил себя недальновидным, то во внешней политике его решения были прозорливыми и тщательно взвешенными. И если уж он, охваченный личной неприязнью ко мне, все же устроил эту помолвку, я, во имя своей страны, не имел права от неё отказываться.
— Очень рад, сэр Эндрю! Хотя я предполагал, что ваш визит состоится несколькими месяцами позже…
Герцог измученно вздохнул и глянул почему-то вглубь гостиной.
— Так сложились обстоятельства, Ваше Высочество, что мы были вынуждены несколько скорректировать наши планы. Надеюсь, это не вызовет вашего неудовольствия. Дело в том, что мы тут неофициально, инкогнито, так сказать…
Я успел только удивиться этому «мы», как вдруг из дальнего конца комнаты, находящегося в полумраке, куда так обеспокоено и поглядывал герцог во время разговора, послышался приятный женский голос:
— О Господи, папа! Вы долго будете топтаться на одном месте, не решаясь сказать самого главного?!
И на свет вышла девушка, одним своим видом сразившая меня наповал. То, что это и была моя сговоренная невеста, я осознал. То, что она не имеет ничего общего с тем злополучным портретом, подсунутым мне Громовым — тоже. С этим моментом я пообещал себе обязательно разобраться позже. Если это была шутка со стороны канцлера, то весьма жестокая. Если же этот обман имел какую-то определенную цель, то я должен обязательно узнать, какую.